— Платье у Элинор будет из бледно-голубого шелка, а у Остины — из розового шелкового сатина, — тараторила Дженнифер. — И они обе выйдут замуж одновременно, этим летом. Хорошо бы ты осталась до свадьбы. — Да, Морган, это было бы замечательно. Ты была бы почетной гостьей. О. если бы ты осталась. Может быть, останешься? — и Остина выжидательно взглянула на Морган. Та сидела молча, словно не слыша ее, всецело занятая рукоделием. — Морган! — громко прозвучал в тишине голос Норы. Морган очнулась от раздумий: — Извините, я думала совсем о другом. Нора обратилась к мужу: — Уильям, а где Сет? — Да он в библиотеке, читает свои любимые старые журналы. — А затем, словно поняв намек жены, сказал Морган: — А ты почему не пошла с ним, дочка? Я уверен, он с удовольствием полистает эти записи с тобой. В детстве, мальчиком, он читал их запоем. И сейчас читает всем, кому интересно. — Но я обещала Остине и Элинор, что помогу им вышивать приданое. — Не глупи, Морган. Ведь это твой медовый месяц. Ступай к мужу и будь с ним этот вечер. — Глаза у Норы смеялись. Она знала, что Морган вряд ли отвергнет ее предложение. — Если бы я была новобрачная, то не покидала бы мужа ни на минуту. — Дженнифер была романтической особой. Морган прошла по большому коридору и тихонько отворила дверь библиотеки. Сет сидел в большом кожаном кресле около массивного резного письменного стола. Он курил сигару и. казалось, был совершенно поглощен чтением какой-то огромной книги. Думая, что он не слышал, как она вошла, Морган беззвучно приблизилась и невольно вздрогнула, когда он вдруг сказал: — Взгляни-ка, — и указал на пожелтевшую страницу, где чьим-то острым почерком, выцветшими от времени чернилами было написано: «Мы ждали целую неделю, пока не схлынет вода. Солнце жжет немилосердно. Нет деревьев, чтобы укрыться в тени. Впереди плоская, поросшая травой равнина. Наши люди очень встревожены, так как видели индейцев». — Кто это написал? — Не знаю. Когда я был еще совсем маленьким, дедушка купил этот дневник у француза, которого встретил в Луисвилле. Но от дневника оставалась лишь середина. Насколько можно догадаться, это написал кто-то из американских первопроходцев, пытавшихся добраться до Санта-Фе. — А что с ними случилось? — Тоже не знаю. Но, насколько я понимаю, прежде чем Санта-Фе освободилась от испанского владычества, все тамошние американцы были или убиты, или брошены в тюрьму. Морган затихла. — Морган, нам тоже предстоит не очень приятное путешествие. Оно продлится почти три месяца и придется преодолевать еще дикие, неосвоенные пространства. Вот давай сядем рядом, и я тебе почитаю. Они пересели на маленькую кожаную кушетку около закрытого ставнями окна. Слева в камине горел неяркий огонь. Морган свернулась калачиком в конце кушетки и стала слушать. Его глубокий, низкий голос действовал успокаивающе, хотя он читал об ужасах долгого странствования в фургонах переселенцев в Санта-Фе. Он читал об их радости при виде Симаррон-Спринг, о нехватке воды в одних местах, о наводнении в других. Морган пыталась представить себя на месте людей, но не могла. Она лениво следила за пламенем в камине и прислушивалась к звучному, бархатному голосу. Сет остановился и взглянул на свою жену. Она мирно спала, поджав ноги под пышную юбку. На вид ей можно было дать лет десять. Конечно, подумал Сет. она и на самом деле еще очень молода. Он задул лампу и подвинулся к ней. Во сне она инстинктивно прижалась к его теплому телу. Он обнял ее за плечи и придвинул к себе еще ближе. Голова ее лежала теперь у него на груди. Вот в таком положении и застала их Нора, которая вошла, чтобы пожелать им доброй ночи. Минуты две она молча смотрела на них и чувствовала себя слегка виноватой, затем тихо вышла. Морган проснулась при звуке затворившейся двери. — Ну что, девчурка, не хочешь ли ты лечь спать? Морган смутилась, увидев, как она лежит, соскочила с кушетки и поспешила в спальню. Быстро раздевшись в туалетной, она нырнула в постель. Сет поднялся по лестнице, когда она уже лежала, и разделся в спальне, залитой лунным светом. Морган заставила себя не смотреть в его сторону. Дрожь пробежала по ее телу, и девушка укрылась с головой одеялами. «Но ведь я смотрю только из любопытства», — твердила она себе. Наконец она уснула. * * * Когда Морган проснулась на следующее утро, солнце стояло уже высоко. Она лениво потянулась. Хорошо вот так поспать допоздна. Последние несколько дней были очень утомительны. Да и вообще недели еще не прошло с того вечера, когда она одевалась, чтобы ехать на бал к Синтии. Она посмотрела в сторону кушетки — Сет уже ушел. Она сразу же выпрыгнула из постели, отбросила назад волосы и побежала вниз, в кухню. — Доброе утро, кухарка. — Утро? Я уже четыре часа на ногах! — А я сегодня ленюсь. Где все? — Да кто ж знает? Девочки цветы рвут, наверное, а миссис в своей комнате. Хозяин и мистер Сет уехали верхом уже давно. Будете завтракать? — Я сама все сделаю. — Она помолчала. — Так, значит, Сет уехал верхом? А не знаете куда? — Она старалась говорить беззаботно. — Я знала, что вы спросите. За ним же все девчонки в нашей стороне бегали, так почему и жене то же не делать? Морган решила, что лучше больше не говорить о Сете, поэтому позавтракала как можно скорее и ушла. В прихожей она встретила Нору. — Сет хочет взять с собой в Санта-Фе какую-нибудь хорошую мебель. И сказал сегодня утром, чтобы ты сама выбрала, что понравится. Морган было очень приятно это услышать и они с Норой для начала поднялись в верхние комнаты. Хозяйская кровать из дуба была просто громадна, даже больше, чем та, что стояла в их спальне. Изголовье было украшено искусной резьбой. — Нет, в этих комнатах я выбрать ничего не могу. — Морган, ты можешь выбирать что захочешь, за исключением кровати Уильяма. Хочу, чтобы у вас с Сетом было в Нью-Мехико все и хорошего качества. — Нора… вы же знаете о нашем договоре. Через год я вернусь. Из спальни хозяина они спустились в холл, и Нора беспечно сказала: — Кто может знать заранее? Тебе может понравиться в Нью-Мехико. Морган улыбнулась: — Возможно, и понравится, но вы не знаете, как я привязана к Кентукки… и Трагерн-Хаузу. — Но дом и кусок земли любви не заменят. — А при чем здесь любовь? — Я понаблюдала за вами, послушала, как вы шутите и как вместе смеетесь. А дружба — очень хорошее основание для доброй любви. Морган несколько минут обдумывала услышанное: — Да, вы, наверное, правы. И я уверена, что к концу года полюблю Сета. Нора резко остановилась и с торжеством взглянула на Морган. — Так, как сестра любит. брата. — поспешно добавила Морган, чувствуя себя победительницей в споре. Сет и Уильям вернулись к ленчу. Сестер пригласили соседи, и они должны были пробыть в гостях до обеда. — Ну что, моя женушка, наверное, забрала уже всю мебель из дома? Морган совсем не нравился этот его покровительственный тон. — Единственное, что мне понравилось, так это резная кровать в большой спальне наверху, — и она внимательно посмотрела на Сета и его отца, которые даже глаза вытаращили. Сет чуть не поперхнулся: — Но ведь для нее одной нужен целый фургон. А кроме того, кровать всегда стояла в этом доме. Нора не могла не рассмеяться. — Но ведь Морган тебя дразнит, Сет, — сказала она, и напряженность исчезла из глаз мужчин. — И так тебе и надо, раз ты разговариваешь с женой в таком тоне, словно она Дженнифер. Сет смиренно взглянул на Морган и мать и опять стал есть. А Уильям спросил Морган, что же она все-таки выбрала. Запинаясь. Морган стала объяснять, как она себе представляет Нью-Мехико и что, конечно, здешняя прекрасная мебель там не подойдет. Сет слушал ее уважительно и потом сказал: — Вот то же самое я говорил матери, когда вернулся сюда в первый раз. Я хотел взять с собой кое-что из мебели, но «чиппендейл» для хижин не подходит.