- A la orilla! A la orilla! (На берег! На берег!) - кричал я, подталкивая девушек левой рукой и в то же время вытягивая правую, вооруженную шпагой, к приближающемуся кайману. Только теперь девушки стряхнули с себя оцепенение и бросились из воды. Чудовище приближалось, щелкая зубами… Я размахнулся и ударил каймана по голове. Но сабля скользнула по твердому черепу, и сталь жалобно зазвенела. Тем не менее удар заставил крокодила свернуть с пути, и он пролетел мимо меня, как стрела. Я с отчаянием оглянулся назад… Какое счастье: девушки в безопасности! Липкая чешуя задела мое бедро; я отскочил в сторону, чтобы кайман не ударил меня хвостом, которым он бил по воде. Кайман повернулся и снова бросился на меня. На этот раз я уже не пытался рубить, а вонзил ему саблю в пасть в расчете проткнуть глотку. Но клинок сломался, как ледяная сосулька. У меня в руках остался обломок не длиннее фута - и этим обломком я колол и резал с энергией отчаяния. Положение мое поистине было критическим. Девушки уже выбрались из бассейна и, отчаянно крича, стояли на парапете. Вдруг старшая, схватив с земли жердь, кинулась мне на помощь. Но не успела она соскочить в бассейн, как из-за смоковниц блеснул огонь, и я услышал выстрел. Просвистела пуля, и несколько человек выскочило из рощи. Перескочив парапет, все они побежали к бассейну. Громкий плеск, людские голоса, звон оружия - и кайман, пронзенный двенадцатью штыками, погрузился на дно. Глава XI. ДОН КОСМЕ РОЗАЛЕС - Вы не ранены, капитан? То был голос Линкольна. Вокруг меня по пояс в воде стояла дюжина солдат. Тут же был и Маленький Джек: только голова в фуражке торчала над водой… Его игрушечная сабля в полтора фута длиной тоже была всажена в мертвого крокодила. Я улыбнулся. - Цел и невредим, - отвечал я. - Но вы поспели как раз вовремя… - Мы прибежали на ваш выстрел, капитан, - объяснил Линкольн. - Раз вы стреляете, значит, что-то случилось. Взяв нескольких ребят, я поспешил на помощь… - И хорошо сделали, сержант!… Но где же… И я взглянул в ту сторону, где были девушки. Но они исчезли. - Если вы про женщин, - вмешался Чэйн, - то они скрылись за деревьями. С этими словами он вдруг повернулся и стал яростно колоть мертвого каймана штыком, восклицая: - У, черт! Чтоб ты провалился со всем своим железным костяком! Мерзкая тварь, туда же - лезет к девушкам!… До чего крепок, проклятый! Ах, черт возьми, да на нем не осталось ни одного живого места! Мы вылезли на берег, и солдаты вытирали свои мокрые ружья. В это время появился Клейли во главе всего отряда. Когда я рассказал ему все приключение, он расхохотался: - Клянусь жизнью, - сказал он, - тут не о чем будет и докладывать! Со стороны неприятеля один убитый, а у нас даже раненых нет. Впрочем, можно будет упомянуть об одном пропавшем без вести. - Кто же пропал? - насторожился я. - Кто же, как не доблестный Блоссом! - Но куда он девался? - А кто его знает. В последний раз, когда я его видел, он прятался за какую-то развалину. Я не удивился бы, если бы он ускакал обратно в лагерь. Несомненно, он так поступил бы, если б запомнил дорогу. И Клейли снова громко рассмеялся. Мне и самому было трудно удержаться от смеха, ибо, взглянув в направлении, указанном лейтенантом, я разглядел нечто лунообразное, оказавшееся лицом майора. Спрятавшись за смоковницами, он осторожно выглядывал оттуда, а в глазах застыл страх. Я видел только его лицо, круглое и блестящее, как луна, и, подобно лику луны, испещренное светом и тенью: от страха по щекам поползли красные и белые пятна. Разобравшись в положении, майор начал с шумом и треском пробиваться сквозь кусты, ломая их, словно слон. В руках его была обнаженная сабля. - Скверное дело, - сказал он, геройскими шагами обойдя бассейн. - И это всё? - Продолжал он, показывая на труп каймана. - А я-то надеялся, что у нас будет стычка с мексиканцами!… - Нет, майор, - отозвался я, стараясь сохранять серьезность. - Нам, к сожалению, не так повезло. - Не сомневаюсь, однако, - лукаво заметил Клейли, - что они недолго заставят себя ждать. Ведь до врагов донеслась наша стрельба! Весь облик майора сразу резко изменился. Сабля медленно опустилась, и толстые красные щеки снова покрылись белыми и синими пятнами. - Как вы думаете, капитан, не слишком ли мы углубились в эту подлую страну? Никаких мулов здесь нет. Могу вас заверить, здесь нет ни одного мула! Не лучше ли нам вернуться в лагерь? Не успел я ответить, как наше внимание привлек внезапно появившийся человек. Майор едва не упал в обморок. Человек бежал по откосу прямо на нас. - Клянусь честью, это гверильяс - мексиканский партизан! - с притворным ужасом воскликнул Клейли, показывая на красный пояс, стягивающий талию незнакомца. Майор оглянулся кругом, ища, куда бы ему спрятаться в случае стычки. Он уже пробирался бочком к тому месту, где барьер был повыше, когда незнакомец бросился к нему и, обняв его обеими руками, разразился целым потоком испанских фраз, в которых чаще всего слышалось слово gracias (благодарю). - Что он хочет сказать всей этой «грацией»? - вскричал майор, вырываясь из рук мексиканца. Но тот не слушал его. Увидев мою мокрую одежду, он бросил майора и обрушил все свои восторги и gracias на меня. - Сеньор капитан, - говорил он по-испански, тиская меня, как медведь, - примите мою благодарность! Ах, сеньор! Вы спасли моих детей. Как могу я выразить вам свою признательность?! Дальше последовал настоящий букет пышных и патетических фраз, свойственных испанскому языку. В заключение незнакомец предложил мне свой дом со всем, что в нем заключалось. В ответ на это любезное предложение я с поклоном извинился, ибо с моей мокрой одежды вода ручьями стекала на мексиканца. Только теперь я разглядел его. Он оказался высоким, худощавым и бледным стариком с умным, типично испанским лицом. Волосы у него были коротко подстрижены и совершенно белые, а усы - черные, с еле заметной проседью. Под черными, как агат, бровями блестели живые глаза. Одет он был в короткий белый жакет тончайшего полотна, с таким же жилетом и брюками, затянутыми по талии ярко-красным шелковым поясом. На ногах - зеленые сафьяновые ботинки, а на голове - широкополая соломенная шляпа. Хотя такой костюм характерен для Латинской Америки, но всем своим видом и манерами старик напоминал настоящего европейского испанца. В ответ на излияния старика я на лучшем своем испанском языке выразил сожаление по поводу страха, пережитого его дочерьми. Мексиканец поглядел на меня с изумлением. - Как, сеньор капитан? Судя по вашему выговору, вы иностранец?… - Иностранец? То есть вы хотите сказать - в Мексике? - Да, сеньор. Разве это не так? - Ну, конечно, - ответил я с улыбкой, в свою очередь недоумевая. - А давно вы служите в армии, сеньор капитан? - Нет, совсем недавно. - Как вам понравилась Мексика, сеньор? - О, я ведь ее пока что почти совсем не видел. - Да? Но сколько же времени вы находитесь здесь? - Три дня. Мы высадились девятого… - Неужели!… Всего три дня - и уже служите в нашей армии? - проговорил испанец, и на лице его отразилось самое неподдельное удивление. Похоже было, что со мной говорит сумасшедший. - Вы позволите спросить вас, какова ваша национальность? - продолжал старый джентльмен. - Национальность? Разумеется, американец… - Американец?!