– Она же вроде неверующая, — подал голос Рылеев. — церковь не посещает. – Ей в церковь ходить не надо: Бог у нее в душе. Глава 31 Весна 1842 года Артем Епифанцев сидел, привязанный к стулу, в хижине, служившей штабом юсовского кавалерийского полка «Серые бизоны», превозмогал боль и пытался осмыслить, что же произошло, где он допустил ошибку, подставив под удар трехмесячный рейд своей разведгруппы по тылам армейского корпуса США. Хозяин хижины, полковник Финеас Кобб, отправился завтракать в компании с человеком, который опознал и выдал Артема. Вернее, опознала и выдала, но поручик об этом старался не думать, хотя понимал — что толку стараться: по всему выходило, что ошибки не было, и лишь внезапное появление этой нью-йоркской журналистки… как ее? Джейн Казно… ввергло его в нынешнее незавидное положение. Ладно еще, Джейн не знала, что он, Артем, — сын ненавистного юсовцам генерала Эмильена Текумсе, а представила его полковнику Коббу просто как русского шпиона. Впрочем, этого тоже вполне достаточно для расстрела. А до сего дня все шло замечательно. Группа скрытно проникла в глубину расположения американских войск, пришедших в Техас вскоре после Рождества — по просьбе президента они явились «для защиты Техасской революции от империалистов», — и провела тщательную рекогносцировку размещения частей и вооружений. Самым ценным оказалось обнаружение двух странных машин. Их доставил из Штатов в разобранном виде целый караван фургонов, каждый из которых был запряжен четверкой першеронов. Разведчики следили за машинами целую неделю — сначала за разгрузкой их частей и деталей, потом за сборкой, с изумлением наблюдая, как на их глазах рождаются неведомые создания, напоминающие гигантские механические птицы. Размах крыльев, обтянутых, как определил Артем, перкалью, по прикидкам на глаз, достигал 30 сажен; решетчатое «туловище» до хвоста было также обшито этой прочной тканью; лишь в том месте, куда устанавливали двигательную паровую машину, корпус обили жестью. Хвост, развернутый веером, был снабжен вертикальным килем, похожим на спинной плавник акулы. «Птица» стояла не на лапах — четыре довольно больших колеса со спицами размещались под крыльями, два гораздо меньших — под носовой частью и хвостом. Паровая машина, кстати, показалась необычайно легкой: ее несли и устанавливали всего четыре человека. Эта машина должна была приводить в движение четыре больших воздушных винта, закрепленные на крыльях. Разведчики своими глазами увидели, какой сильный ветер получился от их вращения — гнулись молодые деревья, а кусты вообще прижало к земле, — после чего Артем сказал, что эти винты поднимут «птицу» в небо. – Да разве Бог позволит человеку добраться до его вигвама? — усомнился шошон Хитрый Следопыт. Православие в империи Орегон, с легкой руки архиепископа Иннокентия, прозванного Апостолом Америки за его неустанную миссионерскую деятельность, процветало. Индейцы толпами собирались в церкви (их только в Орегоне построили почти три десятка; могли бы и больше — не хватало священников, и владыко подумывал об устройстве духовного училища для аборигенов), с умилением слушали службы и проповеди на своем языке и охотно крестились. Сохранившиеся кое-где испанские католические миссии хирели со своей латынью, непонятной даже самим святым отцам, и не пытались конкурировать с православными батюшками. Поэтому вполне естественно, что в группе Артема были крещеные индейцы. Конечно, при крещении они получали имена по святцам, но в быту пользовались индейскими. – Думаю, Бога это ничуть не беспокоит, — успокоил шошона Артем. — Летают же в Русаме воздушные шары… Правда без винтов, но мы вернемся, расскажем об этом самолете, и наши механики сделают такие же, даже еще лучше. Я думаю о другом: зачем юсовцам эти машины? – Понятно, зачем, — сказал мака Быстроногий Карибу. — Вон там, на носу «птицы» корзина, посадят в нее остроглазых стрелков и будут сверху выцеливать, кого убить в первую очередь. – А еще оттуда можно бомбы бросать, — добавил Хитрый Следопыт. — Сжечь бы их, и дело с концом. В носовой части самолета действительно располагалась решетчатая корзина, вмещавшая человека три-четыре, и рассуждения разведчиков показались Антону весьма и весьма здравыми. Отсюда следовало, что «птицы» эти являются боевыми машинами, в отличие от воздушных шаров, расплодившихся в Русаме, с легкой руки Мирона Черепанова, в великом множестве. Шары — различного размера и разнообразной формы, снабженные хитроумными управляющими приспособлениями, — использовались для перевозки грузов и пассажиров по всей Русской Америке. Мирону Ефимовичу и в голову не пришло оборудовать их для войны, а теперь — придется. Впрочем, это несложно для любого хорошего механика, а в Русаме и Орегоне недостатка в них не было, благодаря отделению техники и оборудования в Якутатском горном училище, которым руководил заслуженный геолог Антон Козырев. Якутат, кстати, за сорок, без малого, лет своего существования превратился из крохотного поселка в 50-тысячный город, центр волости, в котором, помимо упомянутого училища, было две гимназии, пять четырехклассных и четыре семиклассных школы, большая верфь, три военных мануфактуры по производству оружия и снаряжения, железоделательный и медеплавильный заводы, несколько мелких фабрик и производств, в том числе превосходное пивоваренное. Вот с железной дорогой, которая связала бы волостной центр с другими, хотя бы близлежащими, поселками и городками, не получилось, по причине сложности горного рельефа в любую, кроме океана, сторону. Поэтому для связи с окружающим миром якутатцам служили пароходы, конные многоместные кареты (дороги все-таки построили неплохие), а с недавнего времени — воздушные шары. – Сжечь, конечно, надо, но — потом. Мне интересно, откуда взялись эти самолеты, кто их придумал? — задумчиво сказал Артем, собственно, ни к кому не обращаясь. — Не та ли пара цивильных, которые тут всем распоряжаются? В подзорные трубы разведчики давно приметили двух джентльменов, которых слушались даже офицеры. Артему никто не ответил, поскольку он никого не спрашивал, и поручик принял решение. – Значит, так, братцы: я пойду к юсовцам, как обычно, под видом охотника. Попробую разговориться с этими двумя. Вернусь — сожжем самолеты и направимся домой. Пока меня нет, за старшего, как всегда, остается Хитрый Следопыт. Поручик не однажды проникал к американцам под видом свободного охотника, зная, как дружелюбно они относятся к своим пионерам. Для этого у него было все — костюм, шляпа, сапоги, винтовка Мортимера и крепконогий Орлик под ковбойским седлом с переметными сумами. Вкупе с хорошим английским, приправленным крепкими ковбойскими словечками, и фляжкой доброго джина экипировка всегда срабатывала. Проблем с получением нужной информации не было. Ничто не предвещало неудачи и на этот раз. Артем лихо прискакал в лагерь, его даже не задержал часовой на контрольно-пропускном пункте, спросил лишь имя и цель приезда, на что поручик небрежно бросил: – Арти Зденкс, фрихантер. Хочу распить бутылочку с твоим командиром, — и проехал мимо. Часовой завистливо вздохнул и снова устремил настороженный взгляд на дорогу, разрезавшую цветущую по весне прерию от его ног до первого поворота, где-то в полумиле от лагеря. Что там, за поворотом, скрывали травы, такие высокие, что не всякий бизон мог показать над ними свою спину? Артем разыскал полковника Кобба, представился и попросил разрешения посмотреть на диковинных механических птиц, слух о которых расползается по прериям. – Вот как! — досадливо крякнул полковник, подтянутый офицер с седыми висками, которые не скрывало военное кепи. — А мы-то надеялись сохранить их в тайне до начала боевых действий. Поэтому и забрались в такую глушь! – Боевых действий? — удивился Артем. — Против кого?! Неужто мексиканцы снова нападут на Техас? – Нну-у… есть противники и посерьезней, — неопределенно покрутил пальцами полковник и обрадованно показал на подходивших к ним джентльменов в цивильных костюмах. — Вот, кстати, познакомьтесь, мистер Зденкс, это английские инженеры Хэнсон и Стрингфеллоу, изобретатели механических птиц, которых они называют аэропланами. – Я просто счастлив… просто счастлив… — повторял Артем, потрясая по очереди руки изобретателей. — Вот уж свезло так свезло! Хотел поглазеть на чудо из чудес, а встретился с его создателями! Неужели они летают? – Будут летать, мистер не-знаю-как-вас-называть, — угрюмо усмехнулся один из инженеров. – О-о, простите мою невоспитанность, — смутился поручик. — В прериях совсем одичал, на меня самого уже можно охотиться. Арти Зденкс, фрихантер. – Уильям Сэмюэл Хэнсон… – Джон Стрингфеллоу… – Весьма польщен, господа. Могу ли я удовлетворить свое непомерное любопытство? Полковник сказал, что вы англичане… – И вы хотите знать, как мы оказались в американской армии? — засмеялся Хэнсон, более молодой изобретатель, попыхивая ароматным дымом из кривой вишневого дерева трубки. – О, да! Ведь Англия не очень жалует нас, американцев. – Все очень просто, — хмуро сказал Стрингфеллоу. — Великобритания не приняла наше изобретение, а Джон Кэнфилд Спенсер, военный министр США ухватился за него двумя руками, и вот мы здесь. Ничего личного — бизнес! – Мы собираемся совершить пробные полеты, — вмешался Хэнсон, видимо, не любитель длинных разговоров. — У нас все готово, полковник. Все вместе они прошли к стоянке аэропланов. Машины стояли в очередь в начале широкой и длинной полосы очищенной от травы и утрамбованной земли. – В корзины можно положить какой-нибудь груз, — говорил Хэнсон, — чтобы имитировать вес пассажира. – Зачем имитировать?! — почти закричал Артем. — Возьмите меня! – Это может быть очень опасно, — мрачно сказал Стрингфеллоу. — Мы не можем гарантировать вашу безопасность. – А вашу? – Мы — изобретатели и конструкторы. Нам полагается рисковать, — улыбаясь, заявил Хэнсон. Какие они разные, подумал Артем, сошлись же противоположности. А сам заторопился: – И мне не гарантируйте! Я могу дать расписку, что отвечаю за себя. Могу вам даже заплатить за полет. Правда, совсем немного. У фрихантера, как вы понимаете, денег куры не клюют. — Артем поймал недоуменные взгляды инженеров, полковника и пришедших посмотреть на испытания офицеров и солдат и засмеялся: — Спросите: почему? Да потому, что кур нет. – Но деньги есть. — Хэнсон погрозил пальцем и тоже засмеялся. Смешок пробежал и среди собравшихся. — А у нас с Джоном ни денег, ни кур. – Зато собраны аэропланы, — пробурчал Стрингфеллоу. – Да, господа, это — дороже любых денег, не говоря о каких-то птицах, — вполне серьезно сказал Хэнсон. — Наши «птички» и летать будут, и клевать… кого найдут. — Он помолчал, оглядывая Артема. — Хорошо, мистер Зденкс… – Зовите меня Арти. – Хорошо, Арти, я возьму вас в свою машину. Даже без расписки. Но вы будете не просто пассажиром… – Да? А кем же еще я могу быть? — округлил глаза Артем, хотя уже догадался кем, и Хэнсон только подтвердил догадку. – Вы будете наблюдать за работой движка — нашей паровой машинкой. В ее топку не надо подкидывать уголь — горючим служит легкий керосин, но вы посмотрите, как она будет вести себя в полете, и расскажете нам. Это будет ваша плата за удовольствие. Согласны? – Конечно, еще бы не согласен! — горячо заверил Артем. Испытание аэроплана Хэнсона проходило без сучка и задоринки. Он как-то легко и даже, как показалось Артему, весело прокатился по взлетной полосе и оторвался от земли. Поручик проводил немного растерянным взглядом уплывающие вниз и назад фигуры собравшихся поглазеть на дотоле невиданное зрелище и вдруг почувствовал, как аэроплан проваливается в невидимую яму. Желудок поручика сначала подпрыгнул к самому горлу, а затем медленно пополз вниз, заставляя думать о возможных весьма неприятных последствиях. Только этого не хватало, мелькнула ужаснувшая его мысль, и Артем все силы направил на сопротивление столь болезненным ощущениям. Что-то получилось, по крайней мере опасность осрамиться отступила, и он смог трезво посмотреть вперед, на приближающиеся облака. Так вот они какие вблизи, эти прекрасные округлые горы, похожие на сугробы, какие они с Сашкой видели в Ново-Архангельске, пока три года занимались в военном училище. Какое было удовольствие, кубарем скатываясь с крыши казармы, плюхаться в мягкие объятия матушки Зимы и потом до упаду хохотать, видя залепленную снегом физиономию любимого брата. Впрочем, Сашка видел то же самое и тоже покатывался со смеху. Где-то сейчас братишка, как у него идет разведка? От избытка чувств у Артема повлажнели глаза, но тут аппарат вошел в облако, сразу стало серо и сыро, и очарование полета пропало. Артем заглянул под настил решетчатой корзины, где фыркал и трещал движок, не заметил там ничего настораживающего и приуныл: испытание шло слишком хорошо. Правда этого нельзя было сказать про аппарат под управлением Стрингфеллоу: оглянувшись на взлетную дорожку перед заходом в облака, поручик увидел, что второй аэроплан завалился набок и у него, похоже, сломано крыло. Вот бы и с этим случилось что-то подобное, потому как сжечь — дело нехитрое, можно построить новые, а не прошли испытания — совсем другое! Но как это сделать? Что-нибудь сломать? Только, пожалуй, распорки крыла, но и до них не добраться. И потом, свалиться с такой высоты — Артем прикинул на глазок, взяв за основу размеры всадников, группа которых направлялась по дороге в лагерь, получилось не меньше двух сотен сажен — костей не соберешь. А результат — такой же, как при сожжении аппаратов, то есть нулевой. Интересно, подумал он, на какой высоте наши «черепановки» смогут достать эту «птичку», и сколько таких машин в американской армии. Судя по тому, что воздушные испытания проводятся впервые, сейчас эти два аэроплана единственные, но после успешных полетов их, конечно, начнут строить десятками. Воздушные стрелки и бомбометатели — весьма грозная военная сила. – Ну, как вы там? — обернувшись в своей кабине, прокричал Хэнсон. Артем поднял два больших пальца. Хэнсон улыбнулся, показав прокуренные до желтизны зубы, и помахал ответно рукой. Убить его, подумал поручик, — тоже не годится. Да, есть напарник, который может уцелеть, — но главная закавыка в том, что они не военные преступники, а гениальные изобретатели, давшие людям возможность быстрого передвижения по воздуху. Вон в какую даль мы улетели всего за несколько минут! А в том, что их изобретение попало в руки военных, — ничего странного: порох тоже был придуман не для войны, а вот поди ж ты! Между тем аэроплан сделал разворот и стал снижаться. Внизу суетились солдаты, убирая с взлетной полосы покалеченный второй аппарат. Артем не знал, что предпринять, буквально метался из угла в угол пассажирской корзины, и вдруг взгляд его наткнулся на гвозди, которыми рейки-перекладины корзины крепились к стойкам. То ли от беспокойных движений поручика, то ли от перекосов, возникавших при изменении полета, то ли просто от небрежной работы сборщиков аппарата несколько гвоздей вылезли из своих отверстий, и две перекладины держались буквально на честном слове. Я честного слова не давал, мелькнуло в голове Артема (отец бы точно посмеялся), в то время как он торопливо отдирал рейки от стоек. В образовавшуюся дыру были видны металлические тросики — тяги управления паровой машиной. До одного еще можно дотянуться рукой, до трех других — вряд ли, а вот рейкой — вполне удастся! Аэроплан приближался к полосе. Еще несколько секунд, и колеса коснутся земли. Артем ударил концом рейки сразу по двум тягам. Ровный стрекот оборвался, в следующее мгновение из-под кожуха двигателя с сильным хлопком вырвалось пламя, и аппарат затрясло. Артем ударил еще по одной тяге. Аэроплан накренился на правое крыло; оно зацепилось за землю, всю конструкцию резко развернуло, одновременно переворачивая, что-то трещало, рассыпалось, Артема швырнуло на горящий движок, он налетел головой на что-то твердое и потерял сознание. Очнулся поручик на походной койке. Несколько секунд смотрел на мутно-серое брезентовое небо, не понимая, где находится. Потом на этом «небе», словно облако наплывом, появилось чье-то лицо, приблизилось, становясь четче. Незнакомое. Артем постарался глубоко вздохнуть, в груди что-то заскрипело, надавило болью. – Что со мной? — Хотел спросить в полный голос, получилось — шепотом. — Где я? Где мистер Хэнсон? – Все о’кей, сэр. — Наклонившееся лицо расплылось в улыбке. — Вы в полковом лазарете. Хэнсон в своей палатке. Герои не умирают.