На приеме Веригин указал Лоськовой на Усибу. Далее Татьяне предстояло выйти в самостоятельное свободное плаванье. Этому японцу было под пятьдесят лет. Непременно в очках. Типичную для японцев его возраста и положения картину дополнял темно-синий костюм из легкой ткани, белая сорочка с галстуком. Лоськова подобрала момент, когда Усиба оказался один после очередной беседы с кем-то из гостей, и подошла к японскому дипломату. — Комбамва! О гэнки дэс-ка?[17] — широко улыбнувшись, промолвила Лоськова. — Комбамва! Комбамва! — радостно отозвался японец. — Кё тотэмо ацуи дэс,[18] — продолжила содержательную беседу советская представительница. — Со дэс! Со дэс![19] — отозвался японец. После небольшой паузы он продолжил, льстиво улыбаясь собеседнице: — Нихонго-га дзёдзу дэс![20] — Ие, мада хэта дэс![21] Лоськова протянула собеседнику визитку. Усиба с поклоном принял двумя руками карточку. Также двумя руками он протянул свою визитку, отвесив поклон. На визитке японца значилось: Посольство Японии в Федерации Малайзия НАОРУ УСИБА Полномочный министр, Советник-посланник Перейдя на английский язык, Лоськова сообщила японскому дипломату, что ранее работала в Токио в представительстве авиакомпании. — Япония мне очень понравилась! Мечтаю вновь попасть в эту прекрасную, сказочную страну. — Я очень рад, что Япония произвела на вас самое благоприятное впечатление! — выдал ответную любезность японец. Через две недели на очередном приеме, куда Лоськова прибыла по указанию Веригина, Татьяна вновь увидела Усибу. Он тоже заметил ее и тут же направился к ней как к старой знакомой, обнажив в сияющей улыбке все свои хорошо пломбированные зубы. Лоськовой предстояло аккуратно вставлять наводящие вопросы в беседах со словоохотливым японским дипломатом. Усиба был вторым по значимости человеком в посольстве Японии — государства, являющегося главным военно-политическим союзником США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Знакомство с этим японцем, при умелом общении с ним, предвещало выуживание ценной, эксклюзивной информации. * * * Лоськова предложила Веригину в обеденный перерыв пойти перекусить в пиццерии недалеко от посольства. — Юрий Петрович, вы ведь не против пиццы? — спросила Татьяна и тут же сделала пальцами ладони недвусмысленный жест у рта, обозначающий «поговорить». — Неплохая идея! — тут же откликнулся Юрий. — Давно не баловал себя пиццей. Лоськова вытянутой рукой показала, что пойдет первой. Они направились в пиццерию порознь и встретились уже там. Татьяна заказала себе пиццу с сыром, а Юрий — с ветчиной. — Ну что, по пиву? — задала традиционный для русских людей вопрос Лоськова. — Давай ограничимся спрайтом! — ответил Веригин в нетрадиционном для русских стиле. Юрий сразу же насторожился, когда услышал предложение коллеги выпить пива в обед. Неспроста это! Она явно затевает какой-то важный для нее разговор и хочет «подготовить» собеседника. Съев половину принесенного официантом круга пиццы, Лоськова действительно перешла к деловой части встречи. — Как мне дальше развивать отношения с Усибой? Нужно ли форсировать события? — Что ты подразумеваешь под «форсировать»? — Чаще встречаться с этим японским дипломатом и выводить его на скользкие темы. — Это как раз то что нужно! — подхватил Веригин. — Необходимо подвести его к той черте, за которой он уже не сможет «динамить» и окажется в твоих руках. — Вы имеете в виду, Юрий Петрович, окажется в моих объятиях? — настороженно спросила Лоськова. — Не обязательно в объятиях, — спокойно ответил Веригин. — Прежде всего следует выудить у него хотя бы полусекретную информацию, чтобы было за что его зацепить поначалу. Второй акт спектакля — вы с ним где-нибудь в гостиничном номере в неглиже. Эта картина должна быть сфотографирована. — И этого будет достаточно? — А почему нет? Японский высокопоставленный дипломат находится в интимных отношениях с русской шпионкой и сливает ей секретную информацию. Мы сможем шантажировать его этими двумя предъявами. — Но я не согласна спать с этим козлом! — с возмущением заявила Лоськова. — Даже в интересах дела. — А никто и не заставляет тебя вступать с этим японцем в половую связь. Достаточно будет оказаться рядом с ним в нижнем белье. Остальное домыслить очень просто. Я думаю, он поймет, что его руководству хватит фантазии представить все остальное. Лоськова не стала развивать далее столь тонкую, вернее, щекотливую тему. Молчал и Веригин. После затянувшейся паузы, когда они вновь погрузились в поглощение пиццы, Лоськова прекратила жевать и стала внимательно вглядываться в лицо Веригина. Как будто оно не было знакомо ей! Что-то Татьяна затевала… — Юрий, мне нужно с тобой серьезно поговорить! — перешла на «ты» и без отчества Татьяна. — Я давно собиралась поговорить об этом и вот, наконец, решилась. — Слушаю внимательно. — Не нужно ерничать! Это для меня очень важно. Можно сказать, решается моя судьба. — Ты говоришь о работе? Опять об Усибе? — К дьяволу Усибу! Он не имеет никакого отношения к тому, о чем я хочу поведать. Я говорю о своей личной жизни. А если точно — о себе и о тебе. О наших с тобой взаимоотношениях. Вообще-то Лоськова лукавила. Усиба имел если и не прямое отношение, то во всяком случае косвенное к затеянному ею разговору, ко всей комбинации, которую она собиралась выстроить. Она и Юрий стали теснее общаться по службе именно в связи с разработкой Усибы, и теперь она стремилась переложить эти контакты и на персональные связи, использовать как рычаг для подтягивания к новой реальности в личном плане. — У нас с тобой прекрасные отношения. И по службе, и в свободное время, — простодушно заметил Веригин. — Меня нынешнее положение не устраивает! — с пафосом воскликнула Лоськова. Юрий хотел сказать: «А меня вполне устраивает». Но не стал произносить эту фразу. Пусть Лоськова выскажется до конца, тогда будет проще дать ей товарищеский совет или на худой конец — прямой резкий ответ. Татьяна действительно стала раскрывать карты. Она по существу пошла ва-банк! — Да, мы коллеги по работе и хорошие товарищи. Но мне этого мало! Я считаю, что в наших общих интересах пойти дальше. Вернее, совершить решающий шаг, который сделает счастливыми и меня, и главное — тебя. Лоськова давно обдумывала как построить этот очень важный, чрезвычайно важный для нее разговор. Она помнила о своем горьком опыте с Игорем Владимировичем, с которым познакомилась на отдыхе в Сочи и потом в течение полутора лет поддерживала близкие — ближе не бывает — отношения. Это было несколько лет назад, хотя ныне ей казалось, что с тех пор прошла вечность. Она анализировала свое поведение тогда, свои притязания и реакцию Игоря Владимировича на ее пожелания, а точнее — требования. Теперь она готовилась выдвинуть минимальную просьбу, реальное предложение, которое могло бы стать приемлемым для нового партнера и даже осчастливить его. Позиции нужно завоевывать постепенно, не следует рваться на редуты в открытую. Веригин не стал спрашивать напрямую что она хочет, не счел нужным задать наводящий вопрос. Его линия — помалкивать и не давать повода для развития наступления со стороны оппонента. Сейчас Лоськова явно выступала в роли наступающей стороны, в качестве силы, стремящейся навязывать ему свою волю. А позиция Татьяны заключалась в том, чтобы сделать выпад рапирой в область сердца. Не пронзить насквозь этот важнейший человеческий орган, а уколоть его, поставить метку. Она задумала ударить по самому чувствительному месту Юрия, заставить его сделать выбор. Пожалуй, решающий выбор в его жизни. — Юрий, у тебя нет детей. Но я чувствую, что ты страстно хочешь иметь ребенка! — выдала Татьяна. — Это моя личная проблема. Вернее, проблема моя и моей жены, — отрезал Веригин. — Я тоже хочу ребенка. Именно от тебя! И здесь наши интересы пересекаются. — Я женат. Ты, Татьяна, не имеешь отношения к моей семейной жизни. — Никто не собирается разрушать твой брак, Юрий! Ты можешь оставаться женатым на Елене, но иметь ребенка от меня. Разве это не выход из сложившейся ситуации? — Я не вижу ситуации в моей личной жизни, в которую можешь вписаться ты, Татьяна! — резко ответил Веригин. Последнее слово осталось за ним. Он дал отповедь Лоськовой. Но Татьяне все же удалось посеять в Юрии размышления о его личных проблемах, о том, что у него до сих пор не родился ребенок в браке с Леной. Веригин и Лоськова разошлись после ланча. Отправились по отдельности в посольство. Каждый со своим грузом размышлений. Полкилометра по жаре, на солнцепеке Юрий шел медленно, не замечая уморительного зноя и навязчивой духоты. Сильнее природного давления почти-что на экваторе он ощущал внутреннее напряжение, душевный трепет. Ему было что обдумать, о чем переживать!.. Свой ребеночек, собственные дети превратились для Веригина в навязчивую, неотступную идею, в подлинное наваждение. Мысль о деторождении, об отсутствии пока детей всплывала в его голове постоянно.