В связи с арестом японской полицией Торопова деятельность токийской резидентуры была частично приостановлена. Это касалось оперативных мероприятий. Контакты кураторов с агентами временно заморожены. Новых вербовочных подходов тем более не совершалось. Упор делался на обработке открытых источников — газет и журналов, а также бесед с японскими официальными лицами и иностранными дипломатами на дипломатических приемах и двусторонних официальных встречах. Чем была обусловлена приостановка активной оперативной работы? Во-первых, существовала мизерная возможность того, что японцы все же вынудили Торопова выдать часть известной ему информации. Это был один процент из ста, поскольку Торопов вел себя геройски, находясь в лапах японских полицейских. Но все же законы жанра требовали учитывать и такой потенциальный вариант. Во-вторых, самое главное — неожиданное частичное раскрытие сверхсекретной операции свидетельствовало об утечке внутри резидентуры. Все признаки говорили о наличии крота. В это трудно было поверить, но скорее всего, ситуация сложилась именно таким образом: кто-то перешел все границы профессионального долга и человеческой порядочности. Оставалось выяснить — кто? Резидент принял решение отправить всех пятерых подозреваемых оперативников — Веригина, Мазуна, Лоськову, Щеглова и Снаткина — в Москву. Но сразу нельзя это сделать, поскольку японцам стало бы понятно, кто подозревается в измене. Кроме того, эти люди были бы засвечены собственным начальством, хотя фактов против них пока не имелось. Оставалось разбираться в ситуации и надеяться на выяснение всех обстоятельств этой запутанной истории. Что касается высылки сотрудников на Родину, то это следовало делать постепенно, с интервалами во времени, чтобы массовая замена советских загранработников не бросилась в глаза. Каждый из пятерых оперативников подозревал, что может попасть под раздачу и будет вынужден паковать чемоданы. Хотя полной уверенности в этом не было ни у кого. Все надеялись на лучшее, тем более они действительно не знали о целях операции, которую провел Торопов. Не знали вообще ничего о том, с кем он встречался и каковы итоги этого рандеву. Четверо из этой пятерки сосредоточились на выполнении обычных функций сотрудников советского посольства, ведь они были оформлены на определенные должности и выполняли кое-какую работу по этой линии, хотя, безусловно, не в полном объеме. Пятая участница «банды пятерых» — Лоськова работала, как обычно, в представительстве авиакомпании. Ей и раньше приходилось выполнять в полном объеме функции сотрудницы авиакомпании. Расписание прилетов и отлетов авиалайнеров — жесткое, не убежишь из помещения представительства или тем более с территории аэропорта по каким-то своим нуждам. Веригин занимался текущей посольской работой. Обрабатывал японскую прессу, готовил аналитические записки по актуальным темам, прежде всего по проблемам советско-японских отношений. Он теперь работал автономно от своего напарника Мазуна. Юрий знал, что Богдан погряз в служебной текучке. Больше они не выезжали вдвоем на задания по поручению резидента или его заместителя. Наступило затишье в настоящей работе Веригина и Мазуна, ради которой они и были, собственно, командированы в Токио. Но как бы это затишье не оказалось затишьем перед бурей! Вот чего опасались оба партнера, привыкшие работать в поле, а не за канцелярскими столами, к которым они теперь были прикованы если не сказать кандалами, то во всяком случае сложившимися обстоятельствами, картами, которые легли не в масть. * * * Резидент вызвал к себе Лоськову. В кабинете присутствовал и его верный заместитель. На Лоськову пало основное подозрение в предательстве. — Ну что, Лоськова, расскажи подробнее, как ты работала по прикрытию контакта около «Мицукоси»! — начал резидент. — А что именно, товарищ генерал? — Ты ведь была в универмаге? Кого видела снаружи? — Да, я вела наблюдение из универмага, с первого этажа. Оттуда хорошо виден вход в ресторан. — Конкретнее, конкретнее! — не выдержал резидент. — А то из тебя клещами приходится вытаскивать каждое слово. — Был виден вход в ресторан, просматривался также почти весь переулок. — Лоськова, говорите конкретно, четко! — вмешался в разговор заместитель резидента. — Товарищ генерал ведь уже сказал вам, что нужны четкие, ясные ответы. — Я видела, как в ресторан вошел корреспондент Торопов. В машине в переулке недалеко от входа в ресторан дежурили Веригин и Мазун. — А что-то подозрительное видела? Японцев, американцев? — подсказал генерал. — Японцы проходили через переулок. Людей с европейской внешностью не видела. — А какого-нибудь солидного японца, входившего в ресторан, видела? — Нет, не видела. Но ведь в ресторане есть еще один вход-выход с противоположной стороны. За тем входом я не могла наблюдать. — Мы и без тебя знаем, что там есть еще один вход. Нас интересует, что видела ты! — сказал с напором резидент. — Вспомните, Татьяна, может быть, вы заметили какие-то необычные вещи. Бездомного, крутившегося у входа, полицейский патруль в форме или топтунов в штатском в переулке? — вновь вступил в разговор, а вернее, в допрос, Октябрий Ильич. — Ничего такого не видела. Все было в штатном режиме. — Ну хорошо, Лоськова, оставим в стороне тот день! — уже более спокойным тоном промолвил резидент. — А потом, через несколько дней или даже позже ты делилась с кем-нибудь о дежурстве в универмаге? — Как я могла делиться подробностями операции? За кого вы меня принимаете?! — не выдержала Лоськова, показав свой нрав. — Очень просто, — стал объяснять заместитель резидента. — Вы могли не говорить об участии в операции, но вполне могли сказать кому-то — знакомой или знакомому, — что видели в универмаге «Мицукоси» в такой-то день какой-то очень интересный товар. Выдержав паузу после произнесенных монотонным, спокойным голосом фраз, заместитель резидента вдруг выпалил резко: — Было такое?! Признавайтесь! — Мне не в чем признаваться! Я ничего не видела необычного тогда у входа в ресторан и никому ничего не говорила о своем посещении универмага. — Хорошо, Лоськова. Свободна! — закончил разговор со своей подчиненной генерал. Когда Лоськова вышла из кабинета, резидент обратился к своему заместителю: — Что думаешь об этой истории, Октябрий Ильич? — Похоже, Лоськова не при делах. Вряд ли она могла разболтать об участии в операции. — Вполне возможно. Но есть еще один момент, который нужно учитывать. — Какой же именно, товарищ генерал? — Ее могли завербовать, когда она сама пыталась провести вербовку зарубежного представителя. Взять на противоход, приперев к стене уликами относительно ее попыток завербовать иностранного гражданина. Заместитель резидента задумался на несколько секунд. Потом вновь включился в разговор: — А вот об этом я не подумал, товарищ генерал! Такой вариант возможен, хотя и маловероятен. — То-то и оно! — с удовлетворением отметил резидент. — Следует тщательно присмотреться к Лосковой. Будем разрабатывать именно ее! — Слушаюсь, товарищ генерал! * * * Елена Веригина и Маргарита Мазун договорились вместе поехать в универмаг «Такасимая» за покупками. Это один из самых дорогих универмагов в Токио, и они вряд ли отправились бы туда, если бы там не проходила распродажа. Скидки на отдельные товары на 30–50 процентов. Об этом Маргарита узнала из рекламных вложений в японские газеты, которые она изучила во время дежурств в отделении информагентства. Естественно, она изучала рекламу, а не содержание газет. «Такасимая» находится в квартале Нихонбаси по соседству с Гиндзой. Этот универмаг посещают состоятельные люди, распродажи проводятся крайне редко. Поэтому сейчас нельзя упустить такую возможность. И Елена с Маргаритой воспользовались ею. Они сразу же отправились на 7-й этаж, где проходила распродажа. Этот этаж выделен под предметы домашнего обихода и мебель — товары, которые не пользуются таким уж ажиотажным спросом, поэтому-то здесь как раз можно проводить распродажи. На временных прилавках были выставлены прежде всего товары для женщин: юбки, блузки, жакеты, платья, белье, обувь, бижутерия. Присутствовали устаревшие модели мировых марок — Живанши, Валентино, Карден и некоторых других. Японские дизайнеры были представлены Ханаэ Мори — уже немолодой женщиной, но весьма привлекательной и ухоженной. Мужские товары включали костюмы, сорочки, галстуки, обувь, рубашки, брюки и ботинки для гольфа. Гольф наряду с бейсболом — один из самых популярных видов спорта на Японских островах. Но на первом месте все же — сумо. Сумисты — это профессионалы, борцы-толстяки, специально набирающие вес. А вот гольфом могут заниматься любые граждане, как на профессиональном уровне, так и на любительском. Поэтому и экипировка нужна многим. Елена выбрала и примерила платье Живанши — синее с красной вставкой, а также две блузки от Ханаэ Мори — голубого и розового цветов. Маргарита остановила свой выбор на трех юбках одинакового фасона — свободного покроя, черного, коричневого и серого цветов. Хотя куда ей широкие юбки, у нее и без того широкие бедра, заставляющие хилых японцев посторониться, опасаясь быть сбитыми с ног, когда она идет напролом по тротуару! Да и грудями она могла зашибить. Вдобавок Маргарита взяла синий жакет. На марки товаров она особого внимания не обращала, ее больше интересовали цены, которые оказались вполне подходящими — скидка вполовину первоначальной цены. Расплатившись на кассе, подруги отправились на восьмой этаж, держа в руках каждая по два фирменных бумажных пакета с ручками. На последнем этаже размещалось кафе с довольно большим ассортиментом. Упор в нем сделан на легкие закуски, булочки, бисквиты, мороженое, соки, чай, кофе. Елена и Маргарита заказали себе кофе и бисквиты. — Ничего, не растолстеем от бисквитов! — бесшабашно заявила Маргарита. — Изредка можно побаловать себя сладкими блюдами. — А разве ты себя ограничиваешь в еде? — удивленно спросила Елена. Упитанный вид подруги не говорил о том, что она сидит на диете. — Стараюсь ограничивать, но не получается! — простодушно ответила Маргарита. — К тому же я считаю, что небольшой животик должен быть у женщины, чтобы мужик мог помять его в постели. Елена не сдержала себя при этих словах наперсницы и слегка фыркнула. — Что, разве не так? — довольно агрессивно вопросила Маргарита. — Так-так! — успокоила ее Елена, не желая вступать в пререкания с подругой. Все равно той ничего не докажешь!.. — Вот у БОгдана нет претензий по поводу моего веса, — с удовлетворением сказала Маргарита, сделав ударение на первом слоге имени мужа. Это не осталось незамеченным со стороны Елены: — Ты делаешь ударение на первом слоге имени мужа — БОгдан? — удивилась Елена. — Он сам себя и все зовут его БогдАн. — В детстве и в подростковом возрасте, когда он жил в Ужгородской области на Западной Украине, его звали и дома, и в школе БОгдан. А когда приехал в Москву и поступил в институт, то стал БогдАном. Но дома я его нередко зову БОгдан, и ему это нравится.