— Ты болен. Томас кивнул. Сгорбленные плечи, свисающие плетьми руки, в одной руке — рыболовные снасти, как будто вся энергия уходила только на то, чтобы стоять ровно. — Я не хотел, чтобы ты вот так об этом узнала. — Давно ты знаешь? Наверняка она знала ответ, если подумать. Когда она впервые поняла, что дома не все в порядке, когда их отношения изменились? — Примерно год. Похоже на правду. Именно тогда он начал избегать ее, отдаляться. — Сколько тебе осталось? Она слышала, как вырываются наружу эти слова, но ей было трудно осознать, что произносит их она, что, сидя на раскладном стуле на газоне около домика, она интересуется, когда умрет ее муж. — Несколько месяцев, может быть, если повезет. Ханне стало тяжело дышать. Казалось, сердце вот-вот разорвется. Она не могла мыслить ясно, осознать происходящее. Совершенно не знала не только, что говорить, но и что чувствовать. Так много эмоций. Даже таких, о существовании которых она не догадывалась. Что ей делать? Кричать, злиться, плакать, думать, что ее предали и обманули, бояться? Она скорее слышала, чем ощущала, как дыхание становится тяжелее, шумит в голове, тишина становится более приглушенной, густой, будто закладывает уши. Какая-то часть ее пыталась сообщить ей, что она в шоке, но она ничего не могла поделать с этой информацией. Она не знала, как реагировать или как с этим обходиться. Единственное решение — встать и уйти. — Ханна! — услышала она за спиной, но даже не обернулась. Только подняла руку, показывая, чтобы он не следовал за ней. Но он и не стал этого делать, а просто смотрел, как она садится в машину. Сломленный, слабый, так же, как она, неспособный справиться с ситуацией, он лишь видел, как она завела машину, сдала назад и уехала. Ветер из открытого окна почти заглушал стук сердца в висках. Но лишь отчасти. В голове по-прежнему проносились мысли — юркие, быстрые, за которые невозможно ухватиться. Ханне казалось, что она плачет, щеки были мокрыми, но она не чувствовала грусть и горе в большей степени, чем все остальное. Когда она чуть не съехала в кювет, вписываясь в небольшой поворот на узкой дороге, по которой она надеялась добраться до дома, Ханна вернулась в некое подобие реальности. Остановилась на обочине, продолжая сидеть на месте, руки на руле, невидящий взгляд направлен вперед, на два следа от колес, разрывающих лес, будто открытая рана. Комары налетели моментально, их привлекло тепло двигателя, и они проникли в салон. Ханна не обратила на это внимания. Хотя стекло было опущено, ей стало трудно дышать, так что она отстегнула ремень. Она удивилась, что пристегнулась, Ханна даже не помнила, как это сделала, она вышла из машины и пошла вперед, прямо в лес. Прерывистое дыхание, Ханна была на грани, так близко к тому, чтобы полностью потерять контроль. Она не знала, сколько прошла, прежде чем села на упавшее дерево, терла ладони о брюки, раскачиваясь вперед и назад. И наконец заставила себя постепенно вернуть контроль, переработать все и рассортировать. Растерянность — вот какое чувство ей удалось распознать в вихре охвативших ее эмоций. Растерянность и потерянность. Как в четырнадцать. Всю старшую школу. После того как ее мама покончила с собой. Когда Ханна потеряла опору, мир стал непонятным, и она перестала осознавать свое место в нем. Томас стал тем, кто подхватил ее. Снова поставил на ноги. Никаких широких жестов, ничего заранее спланированного. Просто увидел в ней что-то, что полюбил, и остался рядом. Привнеся в ее жизнь покой и непринужденность. Он стал фундаментом, на котором она медленно начала заново строить свою жизнь. Он помог ей увидеть будущее, улучшить оценки, подать заявление в институт полиции, вместе они переехали в Стокгольм, он дал ей силы двигаться дальше после случившегося с Элин. А кто даст ей силы на этот раз? Дети. Она ни на секунду не подумала о Габриэле и Алисии. Они потеряют родителя, которого любили больше всего, да и уж если быть совсем честной, который больше всех любил их. Никакого преувеличения. Самобичевания. Так и есть, так было всегда. Томас был ближе к детям, чем она. Несмотря на свою молчаливую, немного скрытную натуру, он всегда сильнее, чем она, вовлекался в их жизнь. Всегда находился рядом вне зависимости от обстоятельств, где бы и что бы им ни понадобилось. Точно так же, как он был рядом с Ханной. Возможно, она неосознанно боялась привязанности, безусловной любви. Она уже испытывала такое в прошлом. Со своей мамой, но больше с Элин, а Элин исчезла. Это чуть не разрушило ее. Она вспомнила, что такие мысли посещали ее, еще когда она забеременела Габриэлем. Отважится ли она снова любить в полную силу? Она не переживет такое горе еще раз. Поэтому Ханна и держала детей на некотором расстоянии. Но разве она недостаточно настрадалась? Кого еще у нее заберут? Мама, Элин, а теперь еще и Томас. Слишком большое горе. Слишком много всего. Она закричала, разорвав тишину. Наполняла легкие и снова кричала. И снова. Замолчала, только когда почувствовала в горле вкус крови, разрыдалась, ослабла и села, съежившись, на ствол дерева. Она потеряла счет времени. Вставать и идти к машине она не торопилась. Куда теперь? Домой она ехать совсем не хотела. Не могла. Там будет Томас или как минимум вот-вот там появится. У нее не было сил с ним сейчас видеться. Ей нужно больше времени. Ничего хорошего из их встречи не выйдет. Вероятно, он это тоже понимал. Он не позвонил ей и не отправил сообщение, с тех пор как Ханна оставила его у домика. Сорок пять минут спустя она заезжала в Хапаранду с севера по трассе 99, на улицу Вэстра Эспланаден, мимо квартиры Ренé Фукé, но сейчас казалось, что они с Гордоном были там сто лет назад. На улице было безлюдно, ни света, ни тепла. Ханна повернула у площади. Отдельные свечи мерцали среди цветов и открыток, а в остальном было пустынно. Она поехала дальше на юг, мимо вокзала, мимо второй в городе водонапорной башни — уродливая, она выглядела так, как будто кто-то насадил три синих контейнера на бетонные колонны. Она повернула на Мувэген и припарковалась у одного из одинаковых домов в конце улицы. Хорошая ли это идея? Не так важно. Выбирать больше особенно не из кого. Да вообще не из кого, если быть честной. — Можно, я здесь переночую? — спросила она, когда только что проснувшийся Гордон открыл дверь. Он отошел в сторону и, не произнося ни слова, пустил ее внутрь. Визит Дяди взбудоражил ее. Сильнее, чем она думала, и точно сильнее, чем ей бы хотелось. Главная цель посещения очевидна — предупредить, напомнить, что нельзя провалить задание. Но почему сейчас? У нее бывали гораздо более важные задания, требующие больше времени. Без ночных визитов. Collateral damage[12] — то, что пострадали невиновные, — это тоже не было чем-то необычным. Конечно, этого по возможности полагалось избегать, но такое случалось. Пять человек за раз — крайний случай, неудачный, но это случалось и раньше. Без поздних посещений. Так что в чем же разница на этот раз? Почему это имело такое значение, что удостоилось прямого вмешательства Дяди? Может, Валерий Загорный не только криминальный работодатель с деньгами? Есть ли еще какая-то причина стараться угодить ему кроме вознаграждения? Визит Дяди к ней в комнату в Хапаранде определенно на это указывал. На самом деле думать о подобном бесполезно. Им давали всю необходимую информацию, и попытка самому искать информацию о работодателе или узнавать, почему он выбрал своих жертв, строго наказывалась. Все равно она не могла выбросить это из головы, пока, несмотря на поздний час, медленно ехала по узкой дороге мимо синего блестящего озера за березами. Идиллия, покой, на вид случайно разбросанные дома среди шуршащей прозрачной зелени образовывали резкий контраст с волнением и тревогой у нее в теле. Все случившееся и все допущенные ею ошибки намекали, что как будто само место было против нее. Она ни разу не терпела неудачу. Ни разу в сложных ситуациях. Хапаранда и Вадим Тарасов не должны стать первыми. Кажется, она находится в правильном районе. Уверенности, конечно, нет, но информация, которую ей удалось собрать благодаря Степану Хорвату, вела сюда — к северу от Витваттнета, вокруг озера Стуртрэск. Тут ей в глаза бросилось это. Ей понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что она на самом деле увидела, и притормозить. Она сдала на несколько метров назад и заглянула на подъездную дорожку к дому, мимо которого только что проехала. Этернитовые панели и неправильной формы крыша. Фасад, окна и краска подверглись влиянию непогоды и ветра и не ремонтировались. А вот то, что привлекло ее внимание. «Мерседес» во дворе. На вид пару лет, в довольно хорошем состоянии. Новый такой стоит около миллиона. Подержанный, конечно, дешевле, но все равно выделяется на фоне ветхого дома. Следующий шаг ей нужно обдумать, если вообще стоит его предпринимать. Она отметила адрес у себя в телефоне и поехала обратно в гостиницу. * * * Через полчаса она захлопнула ноутбук и откинулась на спинку неудобного стула. Согласно самым популярным поисковым сайтам, по адресу прописано два человека. Молодая пара. Он, похоже, вообще не работал. На него зарегистрирована фирма, но она, видимо, неактивна — по крайней мере, судя по тому, что Катя нашла, за последние годы компания не приносила доходов. Женщина имеет постоянную работу в Хапаранде. Государственная служащая. Постоянный, но довольно низкий доход. Машина импортная. Временно зарегистрирована. Владелец не определен. Вероятно, куплена недавно. Он не активен в социальных сетях. У нее закрытая страница в Instagram. Facebook открыт только для друзей. Катя наудачу отправила запрос с одной из своих фальшивых страниц, но безрезультатно. Наверное, она спит, уже почти светает. Катя взглянула на кровать, которую застелила вчера утром. Она рано научилась засыпать когда и где угодно, даже если времени было в обрез, но сейчас ей не хотелось. Она могла дольше других обходиться без сна или только с минимальным отдыхом. Итак, она приняла решение. Она поехала обратно. Проезжая мимо дома, сбавила газ, посмотрела внимательнее. Сад пуст. Ничего кроме «Мерседеса» на дорожке не демонстрировало наличие денег. Может быть много причин, почему он там. Машина даже могла принадлежать не им. Но он также мог быть небольшим подарком, который они позволили себе, найдя триста тысяч евро и желая себя побаловать. Катя отъехала примерно на километр, свернула на первую удобную дорожку и припарковалась на обочине. Она проверила, что нож на месте, осмотрела Вальтер, прикрутила глушитель, засунула его в карман тонкого пальто и оставила машину. Быстрым шагом она пошла назад к дому. Свернула, не доходя до подъездной дорожки, прошла по более густой части леса, срезала путь через участок ближайших соседей, чтобы подойти к дому сзади, со стороны заросшего сада. Остановилась, скрываясь за кустами. Это действительно попытка наобум. Перестраховка. Если бы Дядя не приехал, если бы не появились вопросы, а вместе с ними сомнения, стала бы она действовать, имея так мало информации? Вопрос на самом деле совершенно неуместный. Дядя приезжал. Вопросы и сомнения уже появились. Каковы риски? Что она не в том месте. Что пара в доме не имеет никакого отношения к наркотикам Загорного или деньгам МК Susia. В худшем случае она оставит после себя свидетелей или трупы. Но если она ничего не сделает, а окажется, что Вадима сбили именно они? В любой момент кто-то из журналистов, освещавших события в Хапаранде, свяжет Рованиеми и Вадима с теми пятерыми убитыми ею. Это их спугнет. Они успеют сбежать за то время, пока она разбирается. Дядя требовал результата. Быстрого результата. Лучше не останавливаться. По крайней мере, получить представление, стоит ли их раскручивать дальше. Это не помешает. Она покинула свое укрытие в кустах и направилась к дому с темными окнами. Когда она проснулась, что-то было не так. Неспешно петляет река; как и все последние недели, светит солнце, на границе начинает усиливаться автомобильное движение, но над ней нависает давящая атмосфера. Она ее ощущает. Все осторожно, приглушенным голосом, говорят об этом. Чего не скажешь о заголовках и репортажах, в которых о ней пишут, и заглавными буквами, в резких выражениях, кричат о случившемся. Пятеро молодых мужчин мертвы. Она не такого размера, чтобы кто-то не знал кого-то, должен быть кто-то, как минимум, знающий, кто они такие. Сын сестры коллеги по работе.