Она колебалась, не рассказать ли, почему она слишком поздно вернулась домой, чтобы что-то готовить, о визитах к УВ и Йонте, но поскольку это ни к чему не привело, она передумала. — Как игра? Ты выиграл? — Мы не играли, брат не смог приехать. — Жалко, — сказала она, подумав о том, что она могла бы провести часть ночи с ним. Они зашли за железную дверь, Морган зажег лампы дневного света на потолке, которые осветили простой, но функциональный тир. Вдоль стены — пять мишеней в виде человеческой фигуры по пояс с окружностью на груди, в которую необходимо попасть. Гордон принес пистолет, магазин и патроны. Ханна зарядила оружие, надела наушники, подняла его, передернула затвор и встала в стойку. Стрельба на точность с двадцати метров. Четыре из пяти в окружность, все по мишеням, чтобы сдать экзамен. В будке неподалеку Морган провел быструю серию выстрелов — все в яблочко. Никакого давления. Ханна сделала глубокий вдох, и, выдохнув, положила палец на курок. Четыре в окружность, хоть и не в самый центр, как у Моргана. Они сдвинулись на тринадцать метров вперед для двух следующих упражнений — повышенная боевая готовность и экстренное извлечение оружия. Морган выполнил пять из пяти в обоих упражнениях. Ханна справилась с первым, поскольку Гордон принял два выстрела, где пули коснулись окружности, хоть и находились снаружи. С экстренным извлечением — вынуть пистолет, передернуть затвор и произвести выстрел за три секунды — она не справилась. Одна пуля — далеко от окружности, вторая — за пределами мишени. — Попробуем снова через неделю, все будет нормально, — утешил Гордон, забирая у нее оружие. — Конечно, — сказала она и ушла из тира, пожав плечами. В утешении она не нуждалась, она не была расстроена или разочарована. Что может случиться? Работа с бумагами, пока она не сдаст экзамен? Чего она лишится без своего служебного оружия? Как известно, регулярно она им не пользовалась. Переодевшись в форму, она поднялась к себе в кабинет и столкнулась с покидавшей помещение уборщицей. Ханна не припоминала, чтобы видела ее здесь раньше. Обе одновременно извинились. Ханна попросила ее продолжить. — No, no, I am done[6], — коротко ответила молодая блондинка с ярковыраженным восточно-европейским акцентом. Текучка убиравшихся у них женщин из Восточной Европы очевидно являлась поводом проверить условия найма у выигравшей конкурс компании, подумала Ханна и посмотрела вслед молодой женщине, направлявшейся по коридору в следующий кабинет. Ханна зашла к себе, включила компьютер, и тут зазвонил телефон. Томас. Может, он звонил, чтобы извиниться за вчера, за то, что ушел, когда она так хотела, чтобы он остался. Она на это надеялась. — Да, — ответила она, опускаясь на кресло и набирая пароль от компьютера. — Это я, — сказал Томас. — Я знаю. — Та «Хонда», которую вы ищете. По-моему, я знаю, где ее искать. Через десять минут он подъехал к участку. — Почему этот человек тебе позвонил? — спросила Ханна, едва захлопнув дверь. — Он знает, что мы женаты, — ответил Томас и выехал на Е4. — Почему он не позвонил нам напрямую? — Не все хотят разговаривать с полицией. — Что у вас за клиенты на самом деле? Вместо ответа он лишь слегка пожал плечами. Ханна все понимала. Необязательно звонивший замешан в криминале или чем-то еще незаконном, это мог быть кто угодно. Люди заботятся о собственном спокойствии, не хотят вовлекаться, становиться причастными. Недоверие властям, полиция не исключение, было распространено в регионе. Недоверие и чистая неприязнь. — Как все прошло с бойлером? — спросила Ханна, уводя разговор обратно во вчерашний день. — Хорошо, он починен. — Отлично! И все. Никаких извинений. Может быть, сказать? Что она по нему скучала. Почувствовала себя отверженной, когда он ушел, расстроилась. Что заметила, как они отдалились друг от друга, или скорее он от нее отдалился. Держался на расстоянии. Что из этого выйдет? Расскажет ли он, почему так произошло, скажет то, о чем говорить не решался, что он не хочет продолжать отношения, что на самом деле их время вместе закончилось. Какой ей с этого толк? Лучше не провоцировать. Пока ничего не произнесено, возможно все — даже воображать, что все нормально или скоро таким будет. Так что она рассказала, что не сдала экзамен по стрельбе. Он спросил о последствиях, она ответила, что их не будет, экзамен просто продемонстрировал то, что им и так уже было известно, — она довольно плохой стрелок. Дальше они поехали молча. — Здесь он завернул, — сказал Томас, немного проехав, остановившись на обочине и показав на более узкую дорогу справа. — И он уверен, что мы именно эту машину ищем? — спросила Ханна, вглядываясь в лес. — Ну как уверен, это была синяя «Хонда», помятая и без габаритных огней. — Когда это было? — Около половины третьего. — Что твой приятель тут делал в такое время? — Во-первых, он мне не приятель, а во-вторых, вот как раз из-за таких вопросов они звонят мне, а не тебе. С легкой улыбкой, которая грела Ханну, Томас снова завел машину и заехал на более узкую дорогу. Примерно через километр она закончилась всего лишь временной площадкой для разворота. Ханна разочарованно вздохнула. Разговор с Томасом до поездки дал ей некоторую надежду. Кто-то, в одиночку или с кем-то, забрал «Хонду» с места преступления, спрятал ее на время и снова на ней поехал вчера, вернее, сегодня утром, поправила себя Ханна. С такой задачей сложно справиться, не оставив следов. Машина с высокой вероятностью дала бы им ДНК и другие доказательства. Но ее здесь нет. Может, тот, кто сидел за рулем, заехал не туда, и, обнаружив тупик, развернулся и уехал, или просто информатор ошибся. По крайней мере, здесь автомобиля нет. — Едем назад, — констатировала Ханна и расстроенно откинулась на спинку сиденья. Томас пару раз сдал назад и проехал вперед, прежде чем смог развернуться и поехать назад к более широкой дороге. Несколько минут спустя он снова остановился. Ханна выпрямилась. — Почему мы остановились? — Смотри! Он показал в окно с ее стороны. Она сразу же все увидела. Подлесок не успел полностью подняться и скрыть следы шин, которые были хорошо заметны тому, кто ищет именно их. Помятая трава и сломанный кустарник свидетельствовали, что кто-то именно здесь недавно прокладывал себе путь через редкий лес. Они вышли из машины и пошли вдоль примятой травы. Только они вдвоем. Вместе. Ханна взяла его за руку. На мгновение ей показалось, что он хочет выдернуть руку, но вместо этого он сжал ее кисть, и они направились дальше. Пока не достигли песчаного склона у озера. Следы обрывались в начале склона, так что сомнений в том, куда делась машина, не осталось. — Ты знаешь, что это за озеро? — поинтересовалась она, осторожно спускаясь к краю и глядя на темную воду внизу. — Понятия не имею. Глубину озера с почти черной водой определить было невозможно, но глубины хватало, чтобы невозможно было определить, лежит или нет около скалы автомобиль. — Нужно все разузнать. Вызвать водолазов, — проговорила сама себе Ханна. Хотя ночью он не сомкнул глаз, усталости он не чувствовал. Энергия тревоги подпитывала его. В голове роились вопросы. Их было значительно больше, чем ответов, а Ренé это не нравилось. Совсем не нравилось. Самый главный из них: как пришедшая к нему на работу вчера вечером женщина нашла его? Если смогла она, то смогут и другие. Хотя об этом он сейчас думал меньше всего. Она была у него дома. Нашла расколотого садового гномика, наркотики не тронула, насколько он мог заметить, и все же. Означает ли это, что ему придется отказаться от гениального способа поставлять товар? Поставщик приезжал на заранее ими выбранный аукцион, когда тот открывался для предварительного показа, бродил среди лотов и незаметно засовывал садового гнома, фигурку, фарфоровую статуэтку в какую-нибудь из коробок с барахлом, которое продавалось наборами на каждом местном аукционе. Сигнал для Ренé о том, в какой коробке лежит товар, и Ренé приезжал на аукцион и выкупал ее. Система работала безотказно, никто ни о чем не догадывался. До сегодняшнего момента. До ее появления. I Learned From The Best — пятый сингл из его любимого альбома разносился по квартире из дорогой и навороченной аудиосистемы. Скромный успех для уровня Хьюстон, хотя некоторые критики сравнивали его с таким хитом как Saving All My Love For You — в чартах США он не поднимался выше двадцать седьмого места. В Швеции — двадцать третьего. Песня, конечно, заслуживала большего. Безусловно, ремиксы Хекса Гектора и Джуниора Васкеза три недели возглавляли танцевальные хит-парады в США, но все равно казалось, что маленький шедевр безнадежно забыт. Он слушал альбом на повторе все утро, но даже Уитни не могла прогнать мысли, заглушить вопросы. Что она делала в Хапаранде? По ее словам, она не собиралась бороться с ним, захватывать его бизнес или заявлять на него, так чего же она хочет? Охотится за партией амфетамина. Для кого и зачем? Что она собирается с ней делать, если найдет? Просто исчезнуть? Захватить часть рынка? Так много вопросов, на самом деле ведущих к единственному выводу: эта женщина знает достаточно, а значит, является угрозой. Он впервые понял других, осознал, что иногда неплохо, когда тебя боятся и боготворят. Если бы он сделал себе имя, создал репутацию опасного парня, подпитывал бы этот миф, то ситуация выглядела бы иначе. Ей бы пришлось просить о встрече, потрудиться, чтобы вообще с ним встретиться. А сейчас она просто возникла из ниоткуда, ошарашив его. Он терпеть не мог неожиданностей. Только дураки считают веселым и захватывающим передавать контроль над будущими событиями в чужие руки, без возможности на них повлиять. Но, может, у него получится повернуть ситуацию в свою пользу. Преимущество того, что она так легко нашла его и того, что он не скрывался, в том, что, скорее всего, она его недооценила. Что он может сделать. Что собирается сделать. Как только она оставила их вчера вечером, он принялся усердно ее искать. Большинство гостей города останавливались в Городском отеле. Если она не там, им придется опросить жителей. Город — маленький, а ее внешность довольно запоминающаяся. Они ее найдут. Следующая их встреча пройдет по его условиям. Больше никаких неожиданностей. Вопросам нужны ответы. Затем он попробует достать ту самую партию амфетамина и позаботиться о том, чтобы она исчезла. Навсегда, если будет необходимость. Прежде он никого не убивал. Многим наносил увечья, некоторым в весьма юном возрасте, но никогда не шел дальше. На то было две причины. Труп всегда привлекал больше внимания полиции. Можно, конечно, удостовериться, чтобы его никогда не нашли, но, кажется, рано или поздно все выходит на поверхность, а исчезновение тоже расследуется более тщательно. К тому же такие дела получают много внимания прессы. Другая причина заключалась в том, что он был довольно уверен, и это его тревожило, что может войти во вкус. Он любил контроль, получал удовольствие от власти. Разве управлять жизнью и смертью — не проявление абсолютной власти? Он всегда был совершенно равнодушен к страданиям и боли других людей. Не то чтобы получал удовольствие от причинения боли, его это не заводило, а скорее не считал это чем-то плохим и не раскаивался после.