— Из телефонной прослушки мы узнали, что в субботу Фельдман назначил Фишману встречу на своей даче. Фельдман был взволнован, говорил, что будет важный разговор, сообщил, что позвал покровителя. — Линьков развернулся. — Короче так! Ты ведешь Фишмана, мы остальных. Все дорожки приведут к даче Фельдмана, там и посмотрим, как работает наша Вокалистка. Формулировка «наша» — неприятно задела Трифонова. Вокалистка его агент, только его! Это он опекал ее отца, Композитора, и чуть не поплатился за это карьерой. Это он нашел Вокалистку, поверил в ее возможности и заставил работать на Контору. Если бы не он, Сана Шаманова мотала бы срок в тюрьме, а страна лишилась бы главных аргументов на переговорах с американцами. Но служба такова, что как только появляется весомый результат, начальство тут же хочет к нему примазаться. А если результат обеспечивает «палочка-выручалочка», то не грех отнять волшебную палочку у подчиненного. Трифонов посчитал необходимым самому участвовать в операции, чтобы генерал не увел у него ценного агента. В субботу утром у дома Фишмана в красных «жигулях» дежурили трое: капитан Сорокин и агент Вокалистка привычно расположились на передних сиденьях рядом с аппаратурой, а полковник Трифонов сидел сзади. Алексей первым засек чету Фишманов, выходящих из дома, сделал несколько фотокадров и сказал в микрофон. — Одиннадцать сорок, Фишман с супругой вышел из подъезда, сели в свою «волгу». Начинаем преследование. Он передал микрофон Вокалистке и завел двигатель. Трифонов контролировал работу подчиненных. «Волга» покрутилась по городу, не пытаясь оторваться, и заехала на хозяйственный двор крупного универсама. — Идут за мясом для шашлыка, — комментировала семейный разговор Вокалистка. — Не рыбой единой жив человек, — процедил Сорокин. — Все у торгашей через заднее крыльцо. Пока жена Фишмана придирчиво выбирала мясо у молчаливого мясника, Фишман перекинулся парой фраз с заведующим универсама и попросил воспользоваться телефоном. Ему любезно уступили не только телефон, но и кабинет. — Привет, мы едем к вам, — сообщил Фишман собеседнику. Им оказался не кто иной, как директор фирмы Фельдман. — Жду. Ты посмотрел афишу? — Да, вы были правы. Красная Шапочка шла всю неделю и сегодня тоже. — Последний день, — твердо сказал Фельдман и спросил: — Вы скоро будете? — Сейчас возьмем мясо и в путь. Думаю, через двадцать минут. — Двадцать, — повторил зачем-то Фельдман и сухо добавил: — Мы уже готовы. «Волга», а вслед за ней «жигули» выехали на загородную трассу. В середине весны в городе снега почти не осталось, а здесь по обочинам дороги сохранились грязные снежные отвалы. На трассе было мало машин, Трифонов приказал увеличить дистанцию, чтобы не маячить в зеркале заднего вида «волги», но держаться на таком расстоянии, где Вокалистка без напряжения способна прослушивать Фишмана. Впрочем, говорила только его супруга. Зудела о том, что завуч школы выпрашивает итальянские сапоги, ладно бы для себя, так еще и для математички, совсем обнаглели училки, рыбы с икрой им мало. И тут же вздыхала, что всюду нужны знакомства, если не угодишь в школе, то у сына начнутся проблемы, а так мальчик почти отличник. — Кто богаты, те и гады! Все проблемы через дефицит, — злобно комментировал Сорокин. — Кого они вырастят из пацана? Приспособленца живущего по принципу: ты мне — я тебе. — Не будет дефицита, не будет таких проблем, — убежденно сказал Трифонов. — Дожить бы, — вздохнул Сорокин. — А Фишман что-то молчит. Готовится к серьезному разговору на даче с каким-то покровителем. — Они только что о ерунде говорили, про Красную Шапочку. Его сыну уже четырнадцать, вряд ли подросток интересуется детскими мультфильмами, — заметил полковник. — В кинотеатрах мультики по выходным идут, а тут целую неделю. Необычно, — согласился Сорокин. Трифонов задумался: — Ты видел афишу с мультфильмом по дороге? — Не приметил, — признался Сорокин. «Странно», — мысленно согласился Трифонов. Еще более странно, что ранее Фельдман прямым текстом сказал по телефону о встрече с важным покровителем. А ведь раньше ни слова о темных делишках, опытный делец опасался, что телефоны прослушивают. Только что о детских мультиках поговорили, словно о чем-то важном. «Красная Шапочка, уже неделю, сегодня последний день, — припомнил слова разговора Трифонов. — Какая-то ерунда, а вроде взрослые люди». — Фишман разгоняется, придется и нам прибавить. — Сорокин нажал педаль газа. Сергей Васильевич задумчиво наблюдал, как серая лента асфальта исчезает под красным капотом. Красным… Красная Шапочка — это красные «жигули»! — осенило полковника. Дьявол, это прокол, надо было сменить машину! Фишман и Фельдман не дураки и уже неделю, как заметили слежку. А сегодня назначили Красной Шапочке последний день. Что это значит? В разговоре прозвучало — двадцать минут до встречи. Трифонов посмотрел на часы. До дачи еще не доехали, а двадцать минут завершаются. «Мы готовы», — предупредил Фельдман. К чему он приготовился? Полковник перевел взгляд на спидометр: автомобиль несся по узкой дороге со скоростью сто двадцать километров в час и продолжал набирать скорость. — Тормоза придумал трус, — шутил Сорокин. Трифонов посмотрел вперед. «Волга» умчалась вдаль, а навстречу летел синий грузовик-фургон вроде тех, что перевозят продукты. Только вместо длинного слова «Продукты» над кабиной виднелось короткое обозначение. Синий фургон стремительно приближался, двадцать минут истекли. «Рыба», — прочел Трифонов на фургоне и мгновенно все понял. Его крик: «Сворачивай!» совпал с выездом фургона на встречную полосу. Еще секунда и тяжелый фургон размозжил бы легковушку. В последнее мгновение Сорокин успел вывернуть руль. Легковушка вылетела с дороги, пролетела десяток метров, продолжая вращаться, вспахала колесами остатки старого снега и врезалась в толстую сосну. Грохот удара, лязг смятого железа и хруст человеческого тела затмил для Вокалистки все остальные звуки. 42 Сана очнулась после непродолжительного шока. Удар о дерево сработал, как выключатель: она больше не слышала болтовни жены Фишмана и бодрой музыки в преследуемом автомобиле. В ушах шумело, голову саднило, колени были усыпаны осколками стекла, на которые падали капли крови. Сана потрогала лоб, ощупала лицо, наткнулась на кровь и поняла, что случилось. Портативный магнитофон, которым она пользовалась, во время аварии подлетел кверху и разбил ей нос. От крупных неприятностей ее спас ремень безопасности и счастливая случайность — основной удар пришелся на водительскую дверь «жигулей». Но если ей повезло, то Леше… Она с опаской посмотрела налево. Разорванная сталь вонзилась в шею Алексея, а рулевая колонка сдавила ему грудь. Его куртка чернела от крови, а на губах пузырилась кровавая пена. Сзади сквозь стон ругался Трифонов: — Что за херня, мои ноги. — Он поймал испуганный взгляд Саны и спросил: — Ты цела? Она судорожно кивнула. — А Сорокин? Надо ему помочь. — Полковник навалился на дверь, с трудом открыл ее, попробовал выбраться и застонал от боли. — Я не могу, сломаны ноги. Зажми ему рану, останови кровотечение! Что ты застыла? Сана перевела растерянный взгляд с начальника на обмякшего Алексея. — Не медли, помоги ему! — требовал Трифонов. Сана не двигалась. — Он умер, — промолвила она. — Откуда ты знаешь, ты не врач! Потрогай шею. — Я слышу, — сказала она и поправилась: — Я не слышу его. Полковник от бессилия заскрежетал зубами. Он знал, в таких вещах Вокалистка не ошибается. Она прекрасно слышит сердцебиение окружающих и те недоступные простому человеку шумы, которые свойственны живому организму. Если тело Сорокина полностью молчит, то он погиб. Трифонов оглянулся на опустевшую дорогу, фургона с надписью «Рыба» не было. Виновник аварии сразу скрылся — это не спроста, трагедия была подстроена. Фургон поджидал красные «жигули», заехавшие в лес, как волк Красную Шапочку. Двадцать минут — это сигнал о готовности. Им организовали волчью засаду… — Это Фишман, — пробормотал Трифонов. — Он вместе с Фельдманом организовал аварию, планировал разом от нас избавиться. — Вам надо в больницу, — забеспокоилась Сана. — Я выйду на дорогу, остановлю попутку. — Нет, продолжай работать! — потребовал полковник, почувствовал, что приказа сейчас недостаточно, и с горящими глазами стал уговаривать девушку. — Милая, соберись. Прослушивай подонков, слушай внимательно, мы должны отомстить, вывести грязных дельцов на чистую воду. Обо мне не думай, кто-нибудь поможет. — Служба такая, — с горечью в голосе констатировала Сана. Полковник беспомощно хлопнул глазами и попросил: — Ради Сорокина. Ты же с ним… У обочины затормозил «москвич» с семейной парой и двумя мальчиками. После минутной оторопи от созерцания последствий аварии глава семейства двинулся на помощь. Сана подобрала магнитофон, испачканный ее кровью, нажала кнопку записи — пленка дернулась и заела. К черту технику! Она вышла из машины, поднялась на дорогу, распахнула куртку, прикрыла глаза. Трепещущее облако ее организма уловило звук умчавшейся «волги», подтянуло его к себе, усилило, сделало осязаемым. Вокалистка «увидела» как автомобиль притормозил, въезжая во двор частного дома. Двигатель заглох, Фишманы вышли из машины, хлопнули дверцами, за ними с лязгом закрылись ворота и туман тишины окутал ее цель. Кто-то заговорил, но мелодии голосов были тише предыдущих шумов и почти неразличимы. Она скинула теплую куртку — звонкий голос жены Фишмана прорезался сквозь туман. Женщина радовалась встрече, хвасталась новой шубкой и вскоре удалилась вслед за хозяйкой дома. Мужчины остались во дворе одни. Их голоса были ниже, они говорили тихо, и Сана торопливо сняла кофту, чтобы обострить слух. — Как прошло? — расслышала она вопрос Фельдмана. — Мой человек вам повстречался? — Я слышал грохот. Кажется, получилось. Но зачем использовали наш фургон?