– А что тут делают стрелки? – Первыми в схватку и последними с поля боя, – ответил Шарп хвастливым полковым девизом. – Первыми? Вы, должно быть, перелетели через эту чертову реку. – Лейтенант вытер влажный лоб. – У вас водички не найдется? – Бочка за дверью – пользуйтесь добротой Девяносто пятого. Люди все прибывали и прибывали. Баржи ходили взад-вперед, и каждые двадцать минут на берег выгружались восемьдесят, а то и девяносто человек. На весла с удовольствием садились местные, почитавшие за честь помочь британцам. С одной группой прибыл генерал Эдвард Педжет, принявший от Уотерса командование растущим гарнизоном. Молодой, ему не было еще и сорока, он получил высокое звание отчасти благодаря аристократическому происхождению и богатству своей известной семьи, но за несколько лет заработал репутацию генерала, популярного у солдат. Поднявшись на крышу, где заняли позицию стрелки, он заметил подзорную трубу Шарпа и тут же попросил разрешения воспользоваться ею. – Я свою потерял, – объяснил Педжет. – Наверное, осталась с багажом в Лиссабоне. – Вы прибыли с сэром Артуром, сэр? – спросил Шарп. – Да, три недели назад, – ответил генерал. – Сэр Эдвард, – пояснил Уотерс, – заместитель сэра Артура. – Это ничего не значит, – вставил сэр Эдвард, – потому что он никогда ничего мне не говорит. Что такое с вашей чертовой трубой? – Надо придерживать внешнюю линзу, сэр. – Возьмите мою. – Уотерс протянул генералу свой инструмент. Оглядев город, сэр Эдвард нахмурился: – Черт возьми, что они делают? Понять не могу. – Спят, сэр. – Ну и ну. – Педжет покачал головой. – Не думаю, что они сильно обрадуются, когда проснутся. – Он вернул трубу Уотерсу и кивнул Шарпу. – Не буду скрывать, рад, что вы здесь, лейтенант. Смею предположить, возможность себя проявить скоро представится. Еще одна группа поднялась на холм. Красномундирники уже заняли все окна на короткой стене западного фасада и четверть окон на длинной северной стороне. Португальцы и гренадерская рота Кентского полка расположились у бойниц, проделанных в садовой стене. Пока французы держали под наблюдением участок реки между городом и морем, за спиной у них, на высоком холме, собирались красномундирные силы. Боги войны затягивали гайки. Что-то должно было лопнуть. * * * Обязанность офицеров, стоявших у входа в Паласио-дас-Карранкас, заключалась по большей части в том, чтобы напоминать приходящим о необходимости снимать обувь. – Его светлость, – объясняли они, имея в виду маршала Никола Сульта, герцога Далматского, успевшего получить прозвище Король Николя, – почивает. Высокий, просторный, выстеленный плиткой холл напоминал громадную пещеру, и звук шагов эхом уносился вверх по лестнице, туда, где спал Король Николя. Рано утром явившийся со срочным донесением гусар зацепился шпорой о ковер у подножия лестницы и рухнул с ужасным шумом, после чего маршал распорядился выставить у входа офицеров, чтобы больше никто не потревожил его сна. Часовые не могли приглушить звуки канонады, но маршал, вероятно, был более привычен к артиллерийской пальбе, чем к стуку подбитых сапог. Маршал пригласил к завтраку дюжину гостей, и все они теперь скучали в ожидании в одном из приемных залов в западной части дворца, где высокие стеклянные двери открывались на террасу, украшенную цветами в резных каменных урнах и лавровыми кустами, которые подрезал пожилой садовник с длинными ножницами. Гости – все, за единственным исключением, мужчины и все, кроме двоих, французы – то и дело выходили на террасу, откуда открывался вид через реку и, следовательно, на британские батареи, стрелявшие из-за Дору. Сказать по правде, смотреть было особенно не на что, поскольку пушки стояли на улицах Вилья-Нова-де-Гайя, и даже самым любопытным, вооруженным подзорными трубами, удавалось рассмотреть лишь грязно-серые клубы дыма да услышать, как грохочут ядра, ударяясь о здания, выходящие к городской набережной. Другим достойным созерцания видом был понтонный мост, восстановленный французами и снова взорванный ввиду приближения сэра Артура Уэлсли. Кейт была единственной женщиной, удостоенной чести быть приглашенной на завтрак к маршалу, и пришла по настоянию мужа в гусарской форме. Настойчивость супруга вознаграждалась теперь восхищенными взглядами других гостей, которых привлекали ее длинные ноги. Сам Кристофер облачился в цивильное платье и выделялся на фоне офицеров, делавших вид, что близость британских орудий их ничуть не беспокоит. – Палят по нашим часовым шестифунтовыми ядрами, – заметил драгунский майор, мундир которого украшали аксельбанты и золотые галуны. – Это то же самое, что мух бить дубинкой. – Он раскурил сигару, затянулся, окинул Кейт цепким, оценивающим взглядом и повернулся к соседу. – С такой задницей ей бы надо быть француженкой. – Такую б завалить на спинку. – Да, я бы не отказался. Кейт ловила на себе эти липкие взгляды и не знала, куда от них деться. Она чувствовала себя неловко в облегающей, чересчур откровенной форме, которая к тому же как бы намекала на ее симпатии к французам. – Постарайся произвести впечатление, – напоминал ей Кристофер. – Я стараюсь. Стараюсь не выдавать радости при каждом залпе британских пушек. – Не смеши меня. – В этом есть что-то смешное? – нахмурилась Кейт. – Обычная демонстрация, – объяснил Кристофер, делая жест в сторону Вилья-Нова, над черепичными крышами которой висели облачка порохового дыма. – Уэлсли привел армию сюда, но дальше ему хода нет. У него нет лодок, а его флот не рискнет подняться по реке и пройти мимо речных фортов. Постреляет из пушек, попугает трусов, а потом развернется и уйдет в Коимбру или Лиссабон. Выражаясь шахматным языком, у нас патовая ситуация, дорогая. Сульт не может идти на юг, потому что еще не получил подкреплений, а Уэлсли не может идти дальше на север, потому что у него нет лодок. А там, где военные не способны навязать свое решение, вопросы улаживают дипломаты. Вот почему я здесь, о чем тебе постоянно приходится напоминать. – Ты здесь, – возразила Кейт, – потому что твои симпатии на стороне французов. – Ты меня обижаешь, – усмехнулся Кристофер. – Я здесь потому, что здравомыслящие люди должны делать что-то, дабы не допустить продолжения войны. А чтобы разговаривать с противником, нужно быть на одном с ним берегу. Я ведь не могу вести переговоры через реку. Кейт не ответила. Она не верила больше многословным и запутанным объяснениям супруга, не верила высокопарным разговорам о новых идеалах и новом порядке в Европе. Гораздо больше ей была понятна идея патриотизма, и больше всего на свете она хотела бы переправиться через реку и присоединиться к людям, которых считала своими. Но мост взорвали, а лодки через реку больше не ходили. Кейт шмыгнула носом, сдерживая слезы, и Кристофер, раздраженный столь очевидным проявлением неуместных эмоций, отвернулся. Удивительно, как женщина столь совершенной красоты может быть столь плаксива. Смахнув слезы, Кейт подошла к садовнику, неспешно подрезавшему лавровый куст. – Как я могу перебраться через реку? – спросила она по-португальски. Старик даже не поднял головы: – Это невозможно. – Но мне нужно! – Вас подстрелят, если попытаетесь. – Он посмотрел на нее, скользнув взглядом по закованной в гусарскую форму фигуре. – И это вам не поможет. Часы в зале дворца начали отбивать одиннадцать, когда маршал Сульт спустился наконец по широкой резной лестнице. Поверх бриджей и рубашки на нем был шелковый халат. – Завтрак готов? – недовольным тоном осведомился маршал. – Стол накрыт в голубой приемной, сир, – доложил адъютант. – Гости там и ждут вас. – Хорошо, хорошо. – Маршал подождал, пока откроют двери, и встретил гостей широкой улыбкой. – Садитесь, прошу вас. А, вижу у нас сегодня без формальностей. – Последняя фраза относилась к тому, что завтрак подали в серебряных кастрюльках, которые стояли на длинном буфете. Сульт поднял первую крышку. – О, ветчина! А что еще? Тушеные почки? Прекрасно! Говядина! И язык! Отлично! Отлично! И ливер. Мм, выглядит аппетитно. Доброе утро, подполковник! – Приветствие адресовалось Кристоферу, который ответил поклоном. – Вы и супругу привели? Очень мило. Садитесь сюда. Сульт похлопал по соседнему стулу. Ему нравился этот англичанин, разоблачивший заговорщиков, которые планировали поднять мятеж, если он провозгласит себя королем. Маршал еще не отказался от честолюбивых планов, но понимал, что, прежде чем примерять корону и брать в руки скипетр, нужно разбить британцев и португальцев. Внезапное наступление Уэлсли стало для Сульта неприятной неожиданностью, хотя и не более того. Его уверили, что за рекой ведется наблюдение и средств для переправы у противника нет, а потому ему ничто не угрожает, и британцы могут хоть сто лет сидеть на южном берегу и грызть ногти. Стекла в высоких окнах задрожали от грохота пушек, и этот звук заставил маршала обернуться. – Вижу, у наших артиллеристов сегодня бодрое настроение. – У англичан, сир, оно еще бодрее. – Так это они? И что они делают? Стреляют по нашим часовым на набережной. Хлопают мух шестифунтовыми ядрами. – Сульт рассмеялся. – И это все, на что способен их доблестный Уэлсли, а? – Он улыбнулся Кейт и жестом предложил ей занять почетное место по правую руку от себя. – Так приятно завтракать в компании очаровательной женщины. – Еще приятнее поиметь ее до завтрака, – заметил какой-то полковник, и Кейт, неплохо говорившая на французском, покраснела от стыда. Сульт положил на тарелку ливера и бекона и лишь затем опустился на стул. – Итак, они бьют по нашим часовым. А чем отвечаем мы? – Ведем огонь по их батареям, сир. Вы положили себе почки, сир? Позвольте, я вам принесу. – Да, Кэлу, принесите. Люблю почки. Есть новости из Костелло? В Костелло-де-Сао, местечке на северном берегу Дору, находился французский гарнизон, готовый в любой момент дать отпор британцам, если они вздумают предпринять высадку с моря. – Два фрегата в пределах видимости, сир, хотя к берегу не приближаются. – Он не решается! – удовлетворенно прокомментировал Сульт. – Этому Уэлсли недостает решительности. Наливайте кофе, подполковник, и, будьте добры, наполните и мою чашку. Спасибо. – Он взял булочку и намазал ее маслом. – Вчера вечером я разговаривал с Вилларом. И услышал массу извинений. Как он оправдывался! – Нам бы еще один день, сир, и мы взяли бы этот холм. Кейт уставилась в пустую тарелку. «Мы»? Ее муж сказал «мы»? – Еще один день? – презрительно усмехнулся Сульт. – Ему следовало занять эту высотку без промедления, едва прибыв туда. О неудаче Виллара в районе Вилья-Реал-де-Жедеш маршал вспомнил сразу же, как только услышал о наступлении британцев из Коимбры. Его раздражало, что такой опытный командир, как Виллар, не сумел справиться с численно уступающим ему противником. Конечно, никакого значения это не имело – сейчас перед ним стояла другая задача: преподать урок Уэлсли. Никаких трудностей в решении этой задачи маршал не ожидал, поскольку знал, что армия у его оппонента невелика, а артиллерия слаба. Сведения эти Сульт получил от капитана Аржентона, которого арестовали пять дней назад и который рассказал все, что видел во время своего второго визита к британцам. Аржентон даже встречался с самим Уэлсли и собственными глазами наблюдал приготовления к наступлению. Своевременно полученное предупреждение позволило французскому полку на южном берегу уйти из-под удара, вовремя переправившись через реку. В результате Уэлсли оказался в незавидном положении, не имея возможности преодолеть водный рубеж и полагаясь только на флот, который, как выяснилось, вовсе и не представлял серьезной угрозы. Два фрегата, да и те боятся подойти к берегу! Ну нет, чтобы заставить герцога Далматского затрястись от страха, нужно кое-что повнушительнее! Аржентон, которому обещали сохранить жизнь в обмен на признания, был изобличен благодаря показаниям Кристофера, так что теперь Сульт оказался в долгу перед англичанином. Кристофер назвал также имена замешанных в заговоре офицеров, Донадье из 47-го полка, братьев Лафит из 18-го драгунского и еще трех или четырех опытных офицеров, но маршал решил не трогать их. Арест Аржентона должен послужить им достаточным предупреждением, а расстрел популярных командиров не повысит боевой дух армии. Пусть они знают, что он знает, и понимают, что их жизнь зависит от того, как они будут себя вести. Таких людей полезнее держать на поводке, чем в могиле. Кейт плакала. Она не шмыгала носом, не хныкала, и слезы просто катились по щекам. Время от времени она смахивала их, чтобы не выдавать своих чувств, но Сульт все же заметил.