Форт построили, золота не нашли, зато вершина холма превратилась в редут, за стенами которого держать осаду можно было до конца войны. Место для сторожевой башни ее строители выбрали хорошо, и не только потому, что местность просматривалась на много миль вокруг, а и с точки зрения возможностей для обороны. Атакующие могли подойти только с юга или севера, и в обоих случаях им пришлось бы подниматься по узким тропинкам. Шарп, изучая подходы, нашел под камнем ржавый наконечник стрелы, который показал потом Кейт. Она покрутила находку, повертела и пожала плечами: – Может, он не такой уж и старый. – А я думал, ими стреляли по маврам. – Здесь еще во времена моего дедушки охотились с луком и стрелами. – Ваша семья давно тут обосновалась? – Сэвиджи приехали в Португалию в тысяча семьсот одиннадцатом году, – с гордостью сообщила она и не в первый уже раз посмотрела на юг, в сторону Порто. Шарп знал, хозяйка Квинты ждет и надеется увидеть возвращающегося всадника, но дни шли, а супруг не появлялся и даже вестей о себе не подавал. Французы тоже не беспокоили, хотя, конечно, видели солдат с тачками, на которых вниз свозили камни, а вверх поднимали бочки с водой, которые ставили в отрытую на вершине яму. Стрелки ворчали – мол, гоняют, как мулов, – но Шарп знал, солдату работать привычнее, чем бездельничать. Некоторые, в основном дружки Уильямсона, жаловались, что впустую тратят время, что было бы лучше уйти с проклятой горы и двинуться на юг. Возможно, они и были правы, но Шарп не мог не выполнить приказ. – Все дело в бабе, – объяснял приятелям Уильямсон. – Мы камни ворочаем, а он подполковничью женушку щекочет. С этой версией Шарп мог бы отчасти согласиться, хотя и не дотрагивался до Кейт. Тем не менее ему нравилось ее общество, а потому он убеждал себя, что обязан ее защищать от французов. С приказом или без. Но французы, как и подполковник Кристофер, словно позабыли о Вилья-Реал-де-Жедеш. Вместо них в деревню прибыл Мануэль Лопес. Приехал он на черной лошади. Промчался как ветер по дороге и осадил скакуна так резко, что тот встал на дыбы. Девяносто девять всадников из ста вылетели бы из седла, но Лопес сохранил хладнокровие и контроль над ситуацией, удержал коня и улыбнулся Шарпу. – Вы англичанин, – сказал он по-английски, – а я ненавижу англичан, да только испанцев ненавижу еще больше, хотя и меньше, чем французов. – Меня зовут Мануэль Лопес. – Он соскочил на землю и протянул руку. – Шарп, – представился Шарп. Лопес посмотрел на Квинту, как смотрит разбойник на предполагаемую жертву. Ростом он был чуть ниже Шарпа, но выглядел выше. Крупный, не толстый, с сильным лицом, быстрыми, живыми глазами и стремительной улыбкой. – Будь я испанцем – а я каждый вечер благодарю Господа, что не являюсь им, – я бы придумал себе какое-нибудь драматическое имя. Назвался бы Палачом, Мясником или Князем Смерти. – Речь, по-видимому, шла о партизанских вожаках, стараниями которых жизнь вовсе не казалась французам медом. – Но я всего лишь скромный гражданин Португалии, а потому прозываюсь Учителем. – Учителем? – Потому что я и был учителем. У меня была школа в Брагансе, где я преподавал неблагодарным маленьким проходимцам английский, латынь, греческий, алгебру, риторику и искусство верховой езды. А еще я учил их любить Бога, почитать короля и плевать на испанцев. Теперь, вместо того чтобы сотрясать воздух перед недоумками, я убиваю французов. – Он церемонно раскланялся перед Шарпом. – Тем и знаменит. – Я о вас не слышал. Лопес на сей вызов ответил улыбкой: – Обо мне слышали французы, сеньор, а я слышал о вас. Кто тот англичанин, что остался на северном берегу Дору? Почему его не трогают французы? Что за португальский офицер укрылся под его крылом? Зачем они здесь? И зачем строят форт на холме? Почему они не дерутся? – Хорошие вопросы, – сказал Шарп. – Все. Лопес снова оглядел Квинту: – По всей Португалии, сеньор, где бы ни побывали французы, они разрушали такие вот дворцы, оставляя только кучи дерьма. Крали картины, ломали мебель, осушали подвалы. Почему же они не пришли сюда? – Он повернулся: на дороге появилось человек двадцать-тридцать. – Мои ученики. Им нужно отдохнуть. «Учениками» Лопес назвал разношерстный отряд партизан, с которыми он нападал на французские колонны, подвозившие боеприпасы артиллеристам, обстреливающим защитников моста у Амаранте. В боях Учитель потерял лишь несколько человек и, как сам признал, проникся самоуверенностью, которая дорого обошлась партизанам, когда они в открытом поле наткнулись на французских драгун. – Ненавижу этих ублюдков с их длинными саблями, – прорычал Лопес. Половина его отряда полегла в жестокой схватке, остальным посчастливилось уцелеть. – Вот я и привел их сюда отдохнуть, потому что Квинта-ду-Жедеш подобна райскому уголку. Услышав, что Лопес хочет разместить в доме своих партизан, Кейт нахмурилась. – Скажите ему, пусть отправляется в деревню, – сказала она Шарпу, и Шарп передал ее предложение Учителю. Лопес, получив послание, рассмеялся: – Ее папаша был тот еще надутый индюк. – Вы его знали? – Я о нем знал. Делал портвейн, но сам не пил из-за своей дурацкой веры и шляпу не снимал, когда проходил мимо церкви. Что ж это за человек такой? Даже испанцы снимают шляпу у священного места. – Он пожал плечами и затянулся вонючей сигарой. – Ладно, моих ребят и деревня устроит. Долго мы там не задержимся, только подлечимся немного. А потом – на войну. – Мы тоже, – сказал Шарп. – Вы? Почему ж сейчас не воюете? – У меня приказ подполковника Кристофера – оставаться здесь. – Подполковника Кристофера? – Это дом его жены. – Не знал, что он женат. – Вы с ним знакомы? – Приезжал ко мне в Брагансу. У меня тогда была школа, и я считался влиятельным человеком. Интересовался настроениями людей, хотел знать, готовы ли они драться с французами. Я ответил, что они за то, чтобы утопить лягушатников в собственном дерьме, а если не получится, будут драться. Поговаривали, что у подполковника есть деньги для тех, кто хочет драться, но мы их так и не видели. – Учитель в третий раз посмотрел на дом. – Выходит, Квинта принадлежит его жене? И французы сюда не наведываются? – Подполковник ведет переговоры с французами, и сейчас он на юге. Поехал с каким-то французом к нашему генералу. Несколько секунд Лопес молча смотрел на Шарпа. – О чем француз может говорить с англичанином? – спросил он и, поскольку стрелок молчал, сам же и ответил: – Только о мире. Значит, англичане уйдут, а мы останемся. – Не знаю. – Мы все равно разобьем их. С вами или без вас, – сердито добавил Лопес и, повернувшись, крикнул своим людям, чтобы следовали за ним в деревню. Разговор оставил у Шарпа неприятное чувство вины: другие дерутся, а они тут прохлаждаются. Вечером он попросился к Кейт для разговора. Было уже поздно, и Кейт отослала служанку, а в гостиную, вопреки обыкновению, пришла одна, без дуэньи. Стемнело, но свечей не зажигали, поэтому Кейт подошла к окну и развела шторы, впустив в комнату бледный свет луны. Глицинии как будто отливали серебром. Неподалеку захрустел щебень под сапогами часового. – Знаю, хотите сказать, что вам пора уходить. – Да. И думаю, что вам нужно идти с нами. – Я должна дождаться Джеймса. – Она подошла к серванту и налила бокал портвейна. – Это вам. – Подполковник говорил, когда вернется? – Через неделю, самое большое дней десять. – Прошло две недели. Почти три. – Он приказал вам ждать здесь. – Но не вечность же. Шарп шагнул к серванту и взял бокал. – Вы не можете оставить меня одну. – Я и не собираюсь. – На ее лицо легла тень, глаза блеснули в лунном свете, и Шарп ощутил укол зависти к подполковнику. – Вам лучше уйти с нами. – Нет, – упрямо повторила она и повернулась к нему. – Не оставляйте меня! – Я солдат и ждал достаточно долго. В стране идет война, а я сижу здесь. Глаза ее наполнились слезами. – Почему он не вернулся? Что с ним случилось? – Может быть, он получил новые приказы уже в Лиссабоне. – Но почему не написал? – Потому что мы в чужой стране. Или просто не смог передать сообщение. – Последнее было маловероятно, потому что у подполковника, похоже, имелось немало друзей среди французов. Может быть, его арестовали в столице. Или убили партизаны. Разумеется, делиться с Кейт этими мыслями он не стал, а высказал другое предположение: – Возможно, он ждет, что вы приедете к нему на юг. – Он бы известил меня. Уверена, Джеймс уже возвращается. – Уверены? Кейт опустилась на стул и выглянула в окно. – Он должен вернуться, – сказала она чуть слышно, и Шарп понял – надежды не осталось. – Если думаете, что он вернется, то ждите. Но я ухожу на юг. Шарп уже решил, что уйдет на следующий вечер. Ночной марш, выход к реке и переправа… если удастся. В крайнем случае сгодится и бревно – лишь бы переплыть через Дору. – Знаете, почему я вышла за него? – неожиданно спросила Кейт.