- Прикольная картина, - хрипловатый низкий голос за спиной заставляет вздрогнуть. Крепче сжать бокал с соком. Я на мгновение закрываю глаза, собираясь с силами и унимая бешено бьющееся сердце, затем отвечаю. Подчеркнуто нейтрально: - Вы считаете? - Неа. Мазня какая-то. Но бабла, наверно, стоит немерено. – Говорящий придвигается ближе, и его тяжелый, с нотками табака и спиртного парфюм заставляет мои колени подрагивать. - Да, вы правы, картина не дешевая, но она того стоит. - Нихрена. Зачем копия, когда есть оригинал? Пальцы сжимают бокал сильнее. Самоуверенный, невыносимый, наглый гад! Как был, так и остался. Я резко разворачиваюсь и упираюсь в черные серьезные глаза. Ну здравствуй, Розгин. P.P.S. Она не изменилась. Верней, не так. Изменилась. Стала еще круче. Розгин медленно скользит взглядом от наливающихся злостью и радостью кошачьих глаз ниже, к пухлым губам, ниже к груди, ставшей как будто больше, ниже… К небольшому, обтянутому облегающим платьем животику. И застывает там намертво. Губы удается разлепить не сразу. Но когда удается, вырывается невнятный хрип: - Это… Это… ЧТО??? «ЧТО» выходит особенно страшно, но Княгиня не пугается. Она, эта бессовестная, только что добившая его окончательно Княгиня, без которой он так и не смог существовать и вообще, хоть как-то нормально дышать на , мать его, Родине, улыбается улыбкой Моны Лизы, а затем берет его лапу, дрожащую, дико дрожащую лапу, кладет на свой небольшой животик, и Розгин в панике ощущает, как оттуда, изнутри, кто-то мягко постукивает ему прямо в центр ладони. Он смотрит на свою руку, практически полностью закрывающую выступающий живот Княгини, чувствует тихое пумкание и опять спрашивает, так и не умея оторвать заторможенного взгляда: - Что это? Что? - Это – твой сын, Розгин, - спокойно отвечает Княгиня, - он с тобой здоровается. Конец ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍