Прабабка была изображена очень даже художественно. На фоне старинного особняка, который , опять же по семейному преданию, был родовым гнездом Головиных. И я даже знала, где он находился. Вернее, его развалины. Сам особняк не пережил активных двадцатых годов. Я разглядывала картину, размышляла. Что-то цепляло. Что-то мешало воспринимать ее, как привычный , с детства знакомый объект. Увеличила. Внимательно разглядела каждую деталь. Затем вернула прежний размер. Отвлеклась на Розгина, который как раз получил звонок и отошел с телефоном в сторону, негромко разговаривая. У него была очень красивая спина, прокачанная, сильная. Украшенная не только следами от ударов, но и царапинами. Продольными такими, серьезными. Неужели, это я его так? Наверняка. Никогда не замечала за собой кошачьих нравов. Покраснела, вернулась обратно к разглядыванию картины. И неожиданно поняла, что не так на ней. Сбоку, в стороне от основного особняка, был нарисован маленький домик для прислуги. Которого раньше не было. Точно не было. Сто процентов. Но понять это мог только человек, у которого эта картина была постоянно на виду. Изучена до мельчайших деталей. Я, проморгавшись, еще раз увеличила-уменьшила изображение. Да, домик был вписан очень органично. Так, словно он всегда там и был. Не заметишь изменения ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза. Кто-то очень постарался. Кто? Мама? Конечно, мама! Больше некому! И это неспроста. Не стала бы она вот так, по прихоти что-то дописывать в бабушкиной картине. Она всегда ею дорожила невероятно. А это значит, что это… Вполне может быть то, что мы ищем! И мои мысли про мамино незнание о том, где может быть семейная реликвия, ошибочны! Я вскочила, подхватила телефон и в волнении побежала к сеням, чтоб рассказать о своей догадке Розгину. Столкнулась с ним в дверях, раскрыла рот, но Розгин, окинув меня неожиданно злым взглядом, от которого буквально ноги подогнулись, рявкнул: - Собирайся! Валим! И, поняв, что я в ступоре не сразу осознала его слова, развернул меня за плечи в сторону разбросанных вещей: - Живо. И… Шлепнул по заднице для ускорения! Выяснение отношений. - Короче, срочно оттуда вали и на квартирах не появляйся, - завершил разговор Сверчок. - Долго? - Пока не почистят все. Это , вообще-то, ты очень вовремя проявил эту гниль. Но сам понимаешь, пока доберемся до нужных людей… Короче, вали. Бабу можешь скинуть, она приманкой будет, от тебя отвалят. - Разберусь. Розгин отключил телефон, вынул симку. Сломал. Сам телефон, не выдрючиваясь, выкинул в старый, уже не используемый уличный туалет. Пусть ищут по сигналу, кому надо. Постоял, давая себе время на сигарету и выдох. Тупая ситуация крутилась все сильнее и сильнее. Сверчок, его приятель еще с армейских времен, нагнал жути, конечно. Но выходило, что Княгиня появилась очень вовремя, потому что неизвестно, сколько бы они вот так в неведении были, что информация утекает. А тут выяснилось, что все квартиры, где он мог пересидеть, под наблюдением. И эта , скорее всего, тоже. Ну, или будет. Это не явочная, про нее никто не знал. Теперь-то не исключено, что знают. По сети отследили, суки. В принципе, Сверчок подсказал самый правильный выход. Свалить из города, бабу кинуть в лапы зверям. Пусть вытаскивают то, что хотят, из нее Потому что, когда начнутся чистки, а они начнутся, то многие в городе будут очень сильно заинтересованы в нем, Розгине. И не факт, что в живом. Слишком много он знает. Слишком многих. И вообще… Долго работает. На пенсию пора. На два метра под землю. Розгин докурил, вернулся в дом, скомандовал нервно смотрящей на него Княгине собираться. Шлепнул по заднице для ускорения. Не удержался. Чистая потеха - ее оскорбленный взгляд. - Послушай, то, что мы с тобой… Это не дает тебе повода так фривольничать! – разорялась Княгиня уже в машине. Перед этим она молча, оскорбленно поджав губы, но очень споро собралась и первая запрыгнула на переднее сиденье патриота. И даже в полном молчании просидела всю дорогу до выезда из города. А вот потом ее прорвало. Розгин курил, слушал ее в пол-уха и прикидывал, куда рулить. Надо где-то недалеко и так, чтоб не на виду. В деревнях – не вариант. Все друг друга знают, любая посторонняя машина – как маяк. Куда? - И вообще, я хотела сказать про то, что, кажется, знаю, где может быть ключ, - неожиданно закончила свою отповедь о его дурных манерах Княгиня. - А чего молчала? - Я? – оскорбилась она, - я не молчала! Я говорила! И сказала бы раньше, если б ты не был таким животным! - Так. Он оценил степень удаленности от города и резко крутнул рулем. Надо все прояснить сразу, чтоб не было потом вопросов. И подобных тупых предъяв. Остановился на обочине. Врубил аварийку. Развернулся к Княгине. - Значит, давай сразу, Княгиня. – Он помедлил, глядя в ее кошачьи глазки. Черт. Красивая. Хочется ее, несмотря ни на что. А после этого разговора, вполне возможно, и не даст больше… Но он от женской сладости никогда не зависел, и не собирался начинать. – Мы с тобой … Расслабились. Очень хорошо расслабились. Мне понравилось. Тебе, по-моему, тоже. Я не против повторить. Может, и не раз. Но на этом все. Давай сразу, на берегу, уясним. Ты мне не жена, пилить меня не надо. Мы работаем. Я вытаскиваю тебя из дерьма, потому что пообещал тете Варе. Ну и теперь еще потому, что ты со мной спишь. Вроде как , я ответственность за тебя несу. Но , как только со всем разберемся, мы разбежимся, Княгиня. Мы с тобой – люди разные и общего у нас, кроме секса, ничего нет. Да и не будет. А потому давай заведем правило: всю важную информацию ты мне говоришь сразу. Все, что касается дел наших общих – тоже. А эмоции оставь при себе, выпустишь их, когда я буду тебя трахать. Там это будет к месту. Поняла? - Ты… Ты… - Я. Такой, как есть. Сразу тебе про это говорил. И ты знала, на что шла, когда ноги передо мной раздвинула. Я не принц и нихера не рыцарь. Говорил тебе уже. Я решу твои проблемы, насколько это вообще возможно. А потом все. Уяснила? А теперь по существу. Что там про ключ? - Я… Она отвернулась к окну, кусая губы. Розгин пригляделся и понял, что Княгиня – совсем не так фиалочна, как показалось сначала. Потому что губы она кусала от злости. И плакать не собиралась. Ну и отлично. Он придвинулся, рывком развернул ее к себе, за шею притянул и вжался в возмущенно раскрывшиеся губы злым подчиняющим поцелуем, призванным указать дурной бабе ее место. Получил пару оплеух, болезненно отдавшихся в распоротой брови, перехватил руки, навалился, не прекращая целовать. Княгиня в гневе пыталась укусить, но не смогла, Розгин умел целовать женщин. И сейчас применил все свои навыки. Судя по тому, что вскоре она сдавленно застонала и сдалась, податливо раскрывая губы и позволяя ему вовсю хозяйничать в своем рту, опыт никуда не пропился. Это как на велосипеде кататься. Если уж умеешь, то не разучишься. Розгин неожиданно ощутил слабый ответ, усилил напор и саму чуть было не попался. Поплыл потому что, потерял контроль немного. Навалились воспоминания о прошлой сладкой ночи, переплетенные с новыми ощущениями, и руки сами начали действовать, забираясь под куртку, футболку, касаясь , наглаживая нежную на ощупь кожу. Княгиня вздрагивала, но уже не сопротивлялась. Тут мимо них по трассе с ревом пролетел грузовик, и Розгин пришел в себя.