После перестройки у деда, судя по всему, осталась крупная сумма в недеревянных и недвижимости много. Да еще и грузовики. Короче – старт получился быстрым и практически бескровным. И потом – только положительные новости. Значит, или нехило умели скрывать господа Кореевы темные делишки, или реально было не прикопаться. Делились, с кем надо, не крысили и имели стратегический склад мышления. Компания прирастала и развивалась, перевозки во все времена были делом очень прибыльным. После нелепой смерти родителей в автокатастрофе, у руля встал сын. И управлял , в принципе, все так же успешно, как и его отец. Так что с этой стороны – никаких вопросов. Кроме одного – чего не хватило молодому, успешному, и, судя по фоткам в интернете, востребованному у женщин мужику, что он резко двинулся кукухой и все, нахрен, отдал благотворительной организации «Дети Неба»? Про «Детей» Розгин знал давно. Они, во главе с их бесноватым «Старшим сыном» сидели в крае плотно. И, наверно, не только в крае. Вроде ничего такого, обычная благотворительная деятельность, помощь сиротам, обездоленным, наркоманам, алкоголикам, и прочее. Но с таким отчетливым душком мразотности, что Розгин только кривился, когда слышал краем уха то, что обычные обыватели не слышат и не знают. О махинациях с квартирами алкоголиков, вступающих в секту, проживающих на территории их «Домов Радости» и отдающих свои жилплощади в дар на хорошее дело, на благотворительность. Такая же хрень с наркоманами. С детдомовцами, имеющими право на собственное жилье после выхода из детского дома. С бывшими зеками. И с вполне благополучными гражданами. Схемы были классические, не отличались оригинальностью, но жалоб на «Детей» не поступало. А потому проверок тоже не было. Пожалуй, случай с Княгиней и ее дурацкой активностью в соцсетях – это прокол. Не предусмотрели. И немного перенервничали. Но тут и куш хорош. Ведущая транспортная компания, миллиардные активы, недвижимость: несколько квартир в элитных районах города, три загородных дома. Арендные площади. Да охереть! Брата окучили, непонятно как, то ли подсадили на наркоту, то ли просто как-то воздействовали. Странно, что никто из власть имущих, с кем он, по идее, должен бы делиться прибылью, не вякнул. И Княгине не помог, хотя она прямая наследница. Никто ею не заинтересовался в этом плане. Наоборот, попытались убрать, да еще топорно так. Розгин не сомневался, что те, кого он убрал на съемной хате у Княгини, имели отношение к «Детям» разве что опосредованное. Концов не найдешь. Но требовали они ключи. Значит, предполагалось, что им , если бы Княгиня все же выключила амнезию и отдала данные на не-пойми-что, не страшно отдать. Все равно настолько тупые, что не утащат. Или настолько руки коротки. А, значит, это не ключи от квартиры, где деньги лежат. Это – что-то другое. Долгоиграющее. И, явно , очень интересное. Надо выяснить, что. Черт, тетя Варя… Тут из комнаты раздались стоны, Розгин прислушался, выругался и пошел проверять. В полутьме хорошо был виден диван и Княгиня на нем. Она скинула с себя покрывало и теперь металась по дивану, скребя тонкими пальцами по обшивке и кусая губы. Стоны, что рвались из ее груди, были очень даже заводящими. А весь ее вид, мокрой от пота, с прилипшей к телу майкой, очень даже четко облепившей небольшую красивую грудь с острыми сосками, с красными щеками и накусанными губами, заставлял забыть о делах. Черт. Красивая все же баба. Розгин присел перед мечущейся в бреду и стонущей Княгиней на корточки и смотрел на красные пятна на щеках и шее, на ломкие аристократичные пальцы, на язык розовый, непрестанно облизывающий сухие губы. И думал, что , если б она, по какой-то дурной причине, внезапно согласилась на его хамское предложение… Он бы не стал медлить. И тормозить. Они, конечно, разные. И, скорее всего, долбанная феечка не подходит ему ни в сексе, ни… Вообще. Но это нисколько не мешало ее хотеть. И можно было бы прямо сейчас… Накрыть шею ладонью, впиться в сухие губы грубо и грязно, не позволяя вырваться изумленному и протестующему крику, подмять под себя. И трахать, глядя неотрывно в испуганно распахнутые, молящие глаза. Смотреть, как они подергиваются поволокой кайфа. Как закатываются. Как стоны становятся глубже, томнее… Так, Розгин! Тормози, бля! - Княгиня, не стони так! Эй! Ульяна! И, когда она , проснувшись, отшатнулась опять от него, как от прокаженного, Розгин чуть было не воплотил свою фантазию в жизнь. Так легко это было сделать. Так легко. Она близко, руку только протяни… Сука! Он ушел на кухню, потом в ванную, умываться холодной водой и смотреть на себя в разбитое зеркало. Кто ты, Розгин? И сколько в тебе еще осталось человеческого? Судя по диким фантазиям в сторону беззащитной бабы, немного. И когда сорвет башню – вопрос времени. Всего лишь времени. Рондо. Утро принесло головную боль – прямое следствие ночных кошмаров, и хмурого больше обычного Розгина, судя по всему, до тошноты накурившегося своим дешевым табаком и теперь излишне злобно реагирующего на мои самые банальные вопросы. Да он даже на «Доброе утро» как-то странно посмотрел и скривился… Позавтракав все тем же мерзким кофе, мы выдвинулись из дома. По пути Розгин кому-то звонил, рычал в трубку матерно. Я не лезла под горячую руку, только набрала опять Варваре Петровне. Она снова не ответила, и это начало немного беспокоить. Хотя, конечно, у нее бывали так называемые «творческие запои», когда она писала, забыв обо всем и отключив телефон. Но тут в том и дело, что телефон был включен. Просто не отвечал. Я хотела поделиться с Розгиным своим беспокойством, но он так злобно посмотрел, что я не стала. Потом, как-нибудь. Он еще раз с кем-то переговорил, резко развернул машину в сторону центра. - Поехали в ту квартиру, где, как вы говорите, портрет с ключом. - Это не я говорю, - мне не понравилась постановка фразы, складывалось ощущение, что он не верит мне. – Это так и есть. - Ладно, выясним. Если она все еще там, конечно. - Но там, наверно, другие люди живут… - Ничего. - А… - я решилась спросить про тех людей, что вчера приходили ко мне, - вам сообщили что-то про тех, кто… - Сообщили. Наемники. Выполняют заказы за бабки. - Какие заказы? Он покосился на меня, промолчал. - Убивали?