— Дакота? — Женщина тепло улыбается и подходит ближе. Теперь и я ее узнаю. Это та блондинка, с которой встречался мой отец. Это на нее я наорала однажды на приеме. Тогда она для меня была чуть ли не мегерой, а сейчас кажется довольно миловидным человеком. Она не страшилище, как я считала раньше, а вполне красивая и ухоженная леди, правда ноги, выглядывающие из серебристой плиссированной юбки, у нее действительно кривые. — Что вы здесь делаете? — настороженно спрашиваю я, но уже через секунду понимаю, что вопрос глупый. С ее лица сразу же пропадает улыбка. Такое ощущение, что она готовится принять новый удар от сумасшедшей истерички. Это бы и произошло раньше, но я больше не должна так поступать. У меня нет никакого права на подобные выкрутасы. — Расслабьтесь, — спокойно добавляю я. — Спасибо, что пришли, мисс… — … Лайтман. Джозефина Лайтман. Можно просто Джозефина. Она скромно опускает голову, словно я ее отчитываю. Хотя все должно быть как раз-таки наоборот. — Как вам вечер? — Все просто замечательно! Ваш отец хорошо постарался, чтобы угодить вкусам каждого гостя. — Да, он молодец… Вы простите меня за тот вечер. — Украдкой кладу руку на ее плечо. — Надеюсь, у вас не было после этого неприятностей. — Нет, ничего… Я все поняла, и, поверьте, больше не искала встреч с Уэйдом. — Она подозрительно посмотрела на свое плечо. — В смысле? Вы что, не вместе? — Нет. Мы расстались после того приема. Нас ничего не объединяет, кроме общих дел компании. Джозефина неловко улыбается и быстро покидает комнату. В ней слишком много воспитания, чтобы закатить заслуженную сцену, выговориться. Ей сложно быть рядом со мной, говорить о мужчине, которого она полюбила, но с которым не может быть вместе. Господи, как стыдно! Она не заслужила того, что тогда произошло. Моя ревность и ненависть лишила ее, возможно, счастья. И теперь, посмотрев на нее, такую простую, несмотря на дорогой гардероб и статус, я вижу женщину, которая достойна любить и быть любимой. Даже если это и мой отец, я не вправе принимать за него решения. *** Танец с папой в день рождения — это еще одна традиция. Поэтому, когда все гости образовали круг и зазвучала медленная композиция, отец галантно подал мне руку и вывел в центр зала. — Ты еще помнишь движения? — выпрямив спину, готовясь к свободному вальсу, задорно спрашиваю я. — Хоть и танцор из меня не ахти, но их я никогда не забуду! И мы закружились. Зал поплыл, гости стали мелькать в сплошной полоске, кроме родного человека рядом все исчезло. И вот мне снова двенадцать, я впервые танцую с папой вальс. У меня трясутся колени от волнения, так как на нас смотрит куча взрослых. Папа улыбается и шепчет, что я прекрасно двигаюсь, не то что он. Он говорит что-то про свой дурацкий галстук, который завязал слишком туго и корчится, словно маленький ребенок. Я начинаю смеяться и расслабляюсь. — Я должна тебе кое-что сказать! — собираясь с мыслями, быстро проговариваю я. — Что-то не так, милая? — Я видела мисс Лайтман здесь. — Даки, я… — … пап, не надо, я все знаю, — прервав его, продолжаю я. — Прости меня за тот вечер. Я потребовала от тебя того, чего не должна была. Знаю, ты любил маму и будешь ее любить, но ее уход не должен ставить точку в твоей жизни. И если эта женщина помогала тебе справиться с пустотой в сердце, то верни ее. Я не буду возражать. Папа ничего не отвечает, продолжая с изумлением смотреть на меня, будто все сказанное вышло из уст не его дочери. А мне становится легче от того, что я, наконец, осознала свои ошибки. Благодаря им, у меня появился опыт. — Я люблю тебя, Дакота. — Когда музыка утихает, он останавливается и крепко обнимает. Нас оглушают аплодисментами, но мы не двигаемся с места. — Спасибо тебе, родная. Но ты должна знать, что точку никто не ставил, потому что у меня есть и будут две дочери, которые не позволят моему сердцу опустеть. — Ты знаешь, что я имела в виду. — Знаю. Я улыбаюсь. На свете нет лучше отца, чем тот, что сейчас рядом со мной. И я хочу, чтобы он был счастлив. — Тогда поговори с мисс Лайтман. *** Ночь субботы разукрасила Филадельфию ярким светом фонарей и разноцветными огнями заведений, выстроившимися у дороги. Даунтаун заполнился толпами людей и тысячами разных звуков. Прямые, как стрелы, улицы растянулись по городу; высокие здания, стремящиеся к небу, засветились мягким сиянием. Белый форд неспешно везет нас домой. Таксист, судя по всему мексиканец, то и дело эмоционально ругается на смеси английского и испанского, возмущаясь образовавшейся пробкой. — Я так рада, что все закончилось! — устроившись на заднем сидении и положив голову на плечо Камилле, устало говорю я. В моих мечтах я уже лежу в кровати и вижу красочные сны. — Я тоже! — добавляет Эштон. — Что, маленькая принцесса замучила? — Не то слово! В ней столько энергии! Но, знаете, я был не против провести этот вечер рядом с ней и побыть нянькой. А знаете, почему? — Друг поворачивается к нам. — Потому что ко мне раз пять подходили зрелые тетки и предлагали выпить. Я почувствовал себя молоденькой плотью под зорким глазом стервятниц. — Значит, ты пришелся им по вкусу, — вымучено хохочу я. — Но зато ты сегодня побыл принцем! — Твоя сестра хоть и маленькая, но очень сообразительная и умная барышня. Я себя тупым почувствовал рядом с ней, когда она начала рассказывать стихотворения на французском и учить меня рисовать. — А чудовищем ты себя не почувствовал? — встревает Кэм, громко смеясь. — Берк, помалкивай, а! Ты сама-то как время провела? — То ли Мэтт, то ли Майк обещал мне позвонить. Я так и не смогла запомнить, как его зовут. — М-да, чего и следовало ожидать. Уже не терпится с ним познакомиться! — Если когда-нибудь увидишь слишком блондинистую шевелюру, то знай, это ее кавалер, — не давая вставить слово подруге, язвлю я. — Думаю, вы увидите его очень скоро! — Что ты имеешь в… — Я не успеваю договорить, так как, выходя из такси, замечаю, что в окнах наших апартаментов горит свет, и прожекторы вырисовывают разноцветные круги на стеклах. — … Какого черта?! Уставляюсь на друзей в недоумении. Те, в свою очередь, молча берут меня под руки и тащат в дом, заговорщически переглядываясь друг с другом. — Ребята, вы что, вечеринку устроили? Вы с ума сошли? Я на ногах не стою и все, о чем мечтаю, это рухнуть в кровать! — Рухнешь чуть позже. Неужели ты думаешь, что мы бы не устроили самую лучшую тусовку в твоей жизни? — Камилла треплет меня по щеке и чмокает в лоб. — Я вас убью… Когда мы заходим в квартиру, на меня обрушивается громкое «Сюрприз» и щедрая порция разноцветного конфетти. Около тридцати молодых людей довольно таращатся на меня. Какая-та девчонка тут же вырастает перед нами с огромным шоколадным тортом в руках. И все хором, словно на стадионе, кричат лишь одно: — Задуй, задуй, задуй! Двадцать две маленьких свечки покорно гаснут под последнюю строчку «С днем рождения тебя». — Спасибо, — ошарашенно выдаю я, собираясь скрыться в ванной, чтобы стряхнуть с себя мишуру. — Стоять! — Хватает меня за руку подруга и становится напротив. — Милая Даки, итак, тебя и всех, кто пожелает, ждет веселое приключение этой ночью! Я придумала кое-какую игру, поэтому скучать сегодня никому не придется. Ну а те, кто решит просто потусить, музыка и хорошее настроение обеспечено, а полный бар с алкоголем и закусками вы уже знаете, где находится. — Камилла, ты смерти моей хочешь? — Было бы эпично умереть в день своего рождения, но этот подвиг мы оставим для кого-нибудь другого! Все, хватит нудить! Нас ждет игра со спичкой, которая отправит счастливчиков на семь минут в рай, — тряся небольшим коробком, весело говорит она. — А спичка зачем? — спрашивает кто-то из гостей. — Чтобы все было честно. И пока одна парочка получает свои минуты счастья, остальные продолжают передавать зажженные спички по кругу. Тот, у кого она потухнет, пьет виски! — У вас дурь случайно не по скидочным купонам продается? — устало вздыхаю я, удивляясь энтузиазму друзей. *** Я долго думал, стоит ли идти на очередную вечеринку Камиллы, которая, как оказалось, устроена в честь дня рождения Коуэн. Взвешивал за и против и почти решил пропустить это эпохальное событие, но что-то вытолкнуло меня из дома и заставило подняться на этаж выше. Эта девчонка — единственный человек на всем белом свете, кто вызывает во мне противоречивый спектр чувств и эмоций одновременно: бывает, мне хочется обнять ее, пожалеть, укрыть от всего мира, а в другую секунду она уже выводит меня из себя, заставляя трястись от злости. Может, сейчас я совершаю ошибку, открывая входную дверь квартиры Берк, а может, мне и хочется ошибиться, чтобы увидеть ее — Дакоту Коуэн. Посмотреть в глаза, имеющие свойства менять цвет в зависимости от настроения, словно небо в разное время суток. Цвет ее глаз включает оттенки карего и зеленого. Они то разделяются, чередуясь друг с другом, то смешиваются. Иногда они могут быть почти темными, как недосягаемая бездна, если она слишком злится. Бывает, что радужки окрашиваются в оливковый, когда она в спокойном состоянии. Изумрудами же глаза светятся из-за восторга, удовольствия, волнения.