— Давай сразу расставим позиции! Я не собираюсь терять время на азы, так что если ты чего-то не поймешь — твои проблемы. Наш проект обязан заставить зрителей офигеть от восхищения. Движения должны быть сложными и наполненными, история должна заинтересовать не только мистера Сэймора, но еще и нас. Вот тогда из этого всего выйдет толк. Коуэн так уверенно и заносчиво это выдала, что мне волей-неволей захотелось прислушаться. — Ты думаешь, что если пришла сюда из Джулиарда, то здесь тебе нет равных? — Я такого не говорила, это только твои предположения… М-м-м, пожалуй, вполне обоснованные. — Детка, я в танцах с самого детства, поэтому не задирай свой гордый нос. Я два года прожил во Франции и учился в самой лучшей танцевальной академии, так что тебе вполне могу составить конкуренцию. — Как жалко, что ты там не остался, детка! — делая упор на последнем слове, язвит она. — А ты не представляешь, как жалко мне! — Давай каждый будет жалеть в другом месте, и приступим уже, наконец! — Идеи? — соглашаюсь с ее предложением. — Есть одна. — Слушаю. — Можешь даже записать, а то вдруг твой неповоротливый мозг что-то упустит. Ух и острый же язык! Ей следует его прикусить… Как бы мне хотелось шлепнуть раз по ее заднице, чтобы она заткнулась! Так, Ривз, прекрати выдавать фантазии своего «неповоротливого мозга». — Я думаю, мы могли бы взять за основу джаз-модерн со сложнейшими поддержками, которым здесь не учат. Может получиться весьма интересная история. — А что-нибудь еще более девчачьего твоя голова придумать не могла? — Это балет без правил, идиот! Ты хочешь тупо пойти по классике? — А почему нет? — Это скучно! Сэймор сам сказал, что мы можем все менять. Или ты боишься? — смирив меня презренным взглядом, резко спрашивает она. — Я ничего не боюсь. — Тогда какого дьявола препираешься? Еще одно слово, и я сорвусь. Почему в одну секунду мне хочется прижать ее к стенке, а в другую оттолкнуть? Сколько же дерзости в нее помещается? Но себе не соврать: мне нравится такой контраст. Откуда такие резкие перемены? Мне кажется, или я делаю шаг в сторону от ненависти до… Фак! — Сможешь выполнять сложные поддержки? Она поднимается со скамейки и идет к центру зала настолько плавной походкой, что я ловлю себя на том, как таращусь на ее пятую точку. — Сомневаешься? — Ривз, это просто вопрос! Хочу быть уверенной, что не полечу вниз головой. Перспектива провести время в травмпункте из-за твоего «Сомневаешься» мне не улыбается. Вместо ответа я подхожу ближе, крепко хватаю за талию и поднимаю, взвизгивающую от неожиданности Коуэн, вверх. Чтобы она убедилась в надежности моей поддержки, начинаю кружить ее и перемещать в разные стороны, подкидывая легкое тельце над собой. — Пока ты со мной, тебе не следует бояться падения, — уверенно шепчу я ей прямо в ухо. От нее пахнет чем-то мятным и яблочным. Этот запах наполняет легкие, становясь необъяснимо жизненно-важным кислородом. Это и пугает и приводит в состояние блаженной эйфории одновременно. Моя крыша сейчас полетит к чертям собачьим! Появляется предательское желание облизать ее кожу, впиться губами в ее рот. Все предрассудки относительно темноволосой бестии идут ко дну. Не-е-е-т, только не это. Она выводит меня из строя с каждой секундой тесного контакта. Взгляд каре-зеленых глаз, в которых сейчас больше изумрудных оттенков, испуганно-предвкущающе скользит по моему лицу, останавливаясь на пересохших от небывалого перевозбуждения, губах. *** Должна согласиться, Ривз действительно сильный, и в его руках я точно никогда не окажусь на полу. Я ни в ком еще так не была уверена, как в нем. Но почему же? Кажется, что его пальцы, крепко держащие мою талию, прицельно прожигают кожу. И жжение не болезненное, а до смерти приятное. Сердце начинает биться сильнее от эмоций, которых никто не ждал, от которых следует бежать куда подальше. Он действительно меня привлекает, и об этом твердит каждая клетка. Все мое естество в эту минуту желает, чтобы его прикосновения не заканчивались. А это значит только одно: он реально мне нравится. Джейден притягивает меня к себе. Голова кружится, чувства смешиваются. Он так близко. Я вижу в его взгляде увлечение и интерес. И что-то мне подсказывает, что не только я сегодня облажалась, узнав о своем неожиданно искреннем отношении. Секунды проваливаются в отражении его магнитных глаз. Он все-таки такой красивый! Красивый, но засранец. Нечем дышать, кажется, из меня выпустили весь воздух, и я вот-вот грохнусь ему в руки. Я не знаю, что сейчас произойдет. Правда не знаю! Но у меня нет сил, чтобы сопротивляться любому исходу такой близости. Здравый разум купил билет в один конец и решил не возвращаться, судя по всему. Ривз прикасается тонкими длинными пальцами, как у пианиста, к моему лицу. Заправляет волосы за ухо. И смотрит, смотрит, смотрит, гипнотизируя. Он наклоняется к моим губам, и я уже чувствую искрометный жар дыхания на них. Все проваливается, все с грохотом рассыпается прямо на глазах! Если он меня поцелует, то я отвечу. Предательски отвечу. Легкое касание едва уловимо, но и его хватает, чтобы все органы перевернулись. Если это сумасшествие, то я душевнобольная. И только-только мы были готовы слиться в поцелуе, как меня что-то настойчиво бьет изнутри чуть ли не током, и я отталкиваю байкера от себя. С мгновение мы оба не понимаем, что происходит, но в следующее все проясняется: мы поддались коварному чувству мнимой интимности, случающейся, когда люди прикасаются друг к другу. Договорившись не ругаться и начать вместе работать, мы разрушили один из каменных барьеров между нашими границами. И тупая симпатия тут же решила появиться, ведь два вполне привлекательных человека оказались наедине. Почему же не возникнуть, верно? Нет, не бывать этому! Никакого продолжения. Минус на минус дает плюс только в математике. Я резко хватаю свою тренировочную сумку и выхожу из зала, говоря лишь одно: — Завтра в семь часов жду тебя на репетиции. *** Уже около недели я стараюсь не ляпнуть лишнего слова или не сделать необдуманного движения, находясь рядом с Ривзом. Мы оба прикинулись, что ничего не произошло, поэтому наши репетиции теперь проходят настолько неловко, что поневоле напрашивается сравнение первого секса двух девственников. В нашей пластике никаких чувств, мы, словно роботы, повторяем одну и ту же сухую и безэмоциональную хореографию. На такое зрелище без слез не взглянешь, но делать нечего — я не могу требовать от него раскрепощения, потому что знаю, к чему это приведет. Поэтому становлюсь заложницей ситуации и постоянно злюсь. Мы опять ругаемся, как в старые незабытые времена. Но только эта перебранка больше никакого удовольствия не доставляет. Тупик. — Ну, ты готова? — Камилла в голубом вечернем платье появляется в моей комнате. — Господи, ты же даже еще не одета! Виновница торжества немного опоздает, просим прощения, высокопоставленные снобы и молодые красавчики! Давай уже зачехляйся. — Так вот зачем ты меня так подгоняешь?! Тебе не терпится познакомиться с каким-нибудь красавчиком? — Как ты могла такое подумать, подружка? — драматично закатывая глаза, спрашивает она. — И в мыслях не было! Распускаю волосы и надеваю красное шелковое платье в пол с открытой спиной. Уже давненько я не облачалась в представительницу высшего общества. Последний прием, на котором я была, закончился скандалом с отцом. И теперь я чувствую вину за это, я не имела права так поступать. Больше я не испорчу праздника, каким бы не было у меня настроение… — Выглядишь замечательно, как и полагается девушке в твоем положении. Кстати, мы с Эштоном тебе еще один подарочек приготовили, так что не планируй вернуться домой и залечь в кровать! — Что? Опять вечеринка? Кэм… — Эй, я разве сказала что-то подобное?! — Мне и так понравились серьги, которые вы мне вручили сегодня утром, а большего и не надо, — показывая на небольшие золотые колечки на мочках, говорю я. — Да-а-а, мы прямо к платью подгадали. Какие же мы молодцы! — Бесспорно! Давно спросить хотела… Как так случилось, что Ривз и ты живете в одном доме? — Джейд, как перевелся в наш универ, спросил у меня, где можно снять апартаменты, вот я и посоветовала ему это место. А что? — Просто уж слишком странно, что наши с ним дороги часто пересекаются… — про себя бубню я. — И насколько часто? — Мы будем разговаривать или все-таки пойдем праздновать мой день рождения, Берк? Двери одного из самых дорогих ресторанов Филадельфии сегодня распахнулись для всех представителей с толстыми кошельками и их спутников. Я привыкла к тому, что все значительные события обычно протекают именно так. Это обязательная процедура для богатеньких людей, хочешь-не хочешь, а присутствовать надо. Именно на таких мероприятиях заворачивается большинство сделок, так что день рождения — это всего лишь повод и по-настоящему радуются ему немногие. Но и из этого можно урвать хоть что-то положительное: встреча с родственниками, друзьями семьи, которых видишь несколько раз в год. Все-таки хотелось бы увидеть парочку таких людей. Я совершенно искренне скучала по бабушке и дедушке… Мне стоит попросить прощение за то, что целый год я им не звонила, да и вообще вела себя, мягко говоря, не очень. Мы с друзьями появляемся у входа в ресторан чуть позже семи вечера. Эштон в смокинге похож на хохлатого пингвина со своей пышной шевелюрой. Он всем своим видом показывает, как ему хочется раздеться. Я лишь поправляю его съехавшую бабочку и скрываю улыбку. — Ну давай, Коуэн, смейся! Не держи в себе, я же вижу, как тебе хочется выплеснуться! — обидчиво говорит он.