– Мне-то казалось, что у тебя с этой дурью покончено, – заметил Райделл. – Понимаешь, – окончательно смутился Саблетт, – она же больная, уход нужен, вот я и сказал им, что раскаялся, а то бы ведь не пустили. Сказал, что буду медитировать над этим ящиком, и все такие дела. Укрепляться в вере. А потом, – он нервно побарабанил длинными бледными пальцами, – потом они засекли меня с этим «Видеодромом». А ты сам, Райделл, ты видел когда-нибудь Дебору Харри? Он на мгновение оживился, но тут же вздохнул и поник. – Как тебя засекли? – Они могут подключаться и проверять, кто что смотрит. – Кстати, давно хочу спросить. Чего это вашим на месте не сиделось? Что им в Калифорнии – лучше, что ли? – Спроси чего полегче, – пожал плечами Саблетт. – Думаю, это как-то там связано с налоговыми заморочками преподобного Фаллона. Последнее время он ни о чем, кроме них, и не думает. А у тебя-то как, Берри? Выгорело что-нибудь с работой? – Нет, – криво усмехнулся Райделл, – не выгорело. – Расскажешь? Нет, если это секрет или ты не хочешь… Райделл рассказал. – Эта сволота, он же и печку прострелил, – пожаловался Райделл. Им предстояло ночевать в Ар-Ви, по ту сторону забора. – Мне нравится твой приятель, – сказала Шеветта. – Мне тоже. – Нет, я в том смысле, что он ведь и вправду беспокоится, как у тебя все будет. – Занимай кровать, – сказал Райделл. – А я устроюсь в кабине. – Там же и стекла нет. Замерзнешь. – Ничего, выживу как-нибудь. – Ложись и ты в спальне, нам же не впервые. Ложись. Он перекатился на правый бок, чуть не упал с кровати и проснулся. Темно. И никаких звуков, кроме ровного дыхания Шеветты. И скрип кожи – это она пошевелилась под своей гиппопотамовой курткой. Слушая длинный – и довольно сумбурный – рассказ, Саблетт кивал, время от времени вставлял вопросы; в его зеркальных глазах плавали крошечные отражения Райделла и Шеветты, сидевших бок о бок на диванчике. Потом, когда слушать было уже нечего, он негромко присвистнул и сказал: – Вот теперь-то, Берри, ты и вправду влип. Крупно влип. Да уж, не поспоришь. Он выпростал руку из-под живота и осторожно, чтобы не разбудить Шеветту, ощупал задний карман. Здесь, в бумажнике, лежат все, какие есть, деньги. Других не предвидится. Деньги и визитная карточка Веллингтона Ма. Вернее сказать, то, что от нее осталось: последний раз, когда он смотрел, кварцевая пластинка была расколота на три куска. – Крупно влип, – сказал он темноте. Чуть слышно скрипнула кожа, звякнула молния, и Шеветта прижалась к его спине. И даже не проснулась, судя по дыханию. И хорошо, что не проснулась. Он лежал и думал, и прошел, может быть, час, и у него начала вырисовываться эта идея. Самая бредовая изо всех, когда-либо приходивших ему в голову. – Да, кстати, дружок твой этот, Лоуэлл… Кухня в Дорином трейлере была микроскопическая, двоим и не повернуться. – А что Лоуэлл? – Ты знаешь его телефонный номер? Шеветта запила кукурузные хлопья молоком, только что приготовленным из порошка. Гнусная жидкость, словно мел разболтанный, но Дора другого не держит. Все Саблетт с его аллергией. – Знаю, ну и что? – Да вот решил я с ним поболтать. – О чем? – Об одном деле, в котором он мог бы мне помочь. – Лоуэлл? Тоже мне помощничка нашел, да он на всех кладет с прибором. – Зачем спорить? – пожал плечами Райделл. – Вот поговорю с ним, и сразу все выяснится. – Если ты скажешь ему, где мы находимся, или Лоуэлл сам отследит наши координаты по сотовой сети, он нас сдаст. Если, конечно, поймет, что нас можно сдать, что за нами охотятся. – Почему? – А вот такое он говно. Но в конце концов Райделл получил от нее и телефонный аппарат, и номер. – Лоуэлл? – Кто это? Какого хрена… – Привет, Лоуэлл, ну как там твое драгоценное здоровье? – Кто дал тебе… – Только не надо вешать трубку. – Слушай, ты, зае… – Полиция Сан-Франциско, отдел расследования убийств. Пауза. Было слышно, как Лоуэлл глубоко затягивается сигаретой. – Так что ты там сказал? – Я сказал, где работает Орловский. Здоровенный мудила со здоровенным шпалером, который вломился тогда в бар. А потом еще свет потух, да ты же помнишь. Я сидел у стойки, беседовал с Билли Говнилой, а потом передвинулся к вам поближе. Пауза. На этот раз Лоуэлл затянулся послабее. – Слушай, я не понимаю, чего ты… – А ты и не обязан ничего понимать. Ты можешь просто взять и повесить трубку. А потом можешь смело вешаться сам, на ближайшем крюке. Ведь ты же видел, как Орловский пришел туда за девушкой, верно? А ему это не понравится. Он же пришел туда не от полиции, а сам от себя, как частное лицо, если только эту жопу с ушами можно назвать лицом. А Орловский, надо тебе сказать, офицер очень серьезный. Серьезный, как рак матки. Пауза. Без затяжек. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Не понимаешь, так слушай. Слушай внимательно, и ты все прекрасно поймешь. Я скажу Орловскому, что ты его видел. Дам ему твой номер – и твой, и этого бритоголового. Скажу, что вы треплетесь о нем направо и налево. И знаешь, Лоуэлл, что он тогда сделает? Он найдет тебя и пристрелит. И никто ему не помешает. Убойный отдел – это тебе не шуточки. А потом он сам же и займется поисками твоего убийцы, не знаю уж точно, найдет или нет. Серьезный мужик, этого у него не отнимешь. Лоуэлл закашлялся. Прочистил горло. Сплюнул. – Это ведь шутка, да? – А чего же ты не смеешься? – О’кей, – сдался Лоуэлл, – будем считать, что все на полном серьезе. Ну и что тогда? Чего ты от меня хочешь? – Говорят, ты знаешь людей, которые всякое там умеют. С компьютерами и со всяким там. Щелкнула зажигалка, Лоуэлл раскуривал новую сигарету. – Ну, – неохотно протянул он, – вроде того. – Держава Желаний, – добавил Райделл. – Я хочу, чтобы ты попросил их оказать мне некую услугу.