— Так, девушка, у вас одной клюшки не хватает, — толком не посмотрев в мою сторону, сказала приемщица, — придется заплатить за недостачу. — Пересчитайте, пожалуйста, — попросила я, потому что была уверена, что все четырнадцать клюшек на месте. — Одна, вторая… — приемщица сделала вид, что пересчитывает, — извините, первый раз ошиблась. Знаете, сколько раз за день приходится их считать! — Да, я понимаю, взгляд замыливается, — стоило мне это сказать, как в голове пронеслась мысль, что мой взгляд тоже замылился, раз я упустила из виду еще одного фигуранта — ландшафтного дизайнера Арсения. Увидев боковым зрением Людмилу, которая начала заниматься гольфом, чтобы бывать здесь вместе с мужем, я поспешила за ней и догнала у входа в раздевалку. — У вас такой костюм красивый, — польстила я ей. — Вам так идет! — Правда? — Люда взглянула на себя в зеркало и расплылась в улыбке. — А я боялась, что юбка будет коротка. Все-таки мне уже не тридцать… — Вы в прекрасной форме! — Я ведь этот костюм без примерки покупала, в интернет-магазине, — сообщила Людмила, проглотив мой комплимент. — Хотите, подскажу сайт? — Как раз собиралась вас об этом попросить. — Сейчас посмотрю в смартфоне, — Людмила открыла дверцу шкафа. — Все хорошо в гольфе, кроме одного — нельзя брать с собой на поле смартфон. — Хотела сделать селфи, чтобы послать дочери в Барселону, но придется сфотографироваться на фоне вывески при въезде в клуб, а это не так интересно. Можно подумать, что я просто проезжала мимо. — Да, обидно, — посочувствовала я, незаметно извлекая свой смартфон из кармана для теннисных мячей. Не могла я подчиниться правилу и не взять его с собой! Не то, что мне он был очень уж нужен на поле! Я просто никогда не оставляю на чужой территории свои гаджеты, поскольку в них слишком много конфиденциальной информации. Замок у шкафчика в этой раздевалке выглядел абсолютно ненадежным. Мало ли кому пришло бы в голову поковыряться в моих вещах! — Нашла, — сказала Люда, повернувшись ко мне. Продиктовав адрес интернет-магазина, она добавила: — Там, правда, дорого, потому что это не Китай. — Качество сразу видно. А вы в Князево живете? — ненавязчиво поинтересовалась я. — Да, — кивнула Людмила. — Я слышала, в вашем коттеджном поселке живет очень талантливый ландшафтный дизайнер, Арсений… — я сделала вид, что вспоминаю его фамилию. — Не слышала. — О чем это ты, Людок, не слышала? — поинтересовалась ее приятельница, с опозданием присоединившаяся к нам. — Говорят, у нас в Князево есть свой дизайнер по ландшафту, а я почему-то ни сном ни духом об этом. — Твой муж наверняка в курсе. — Может, и в курсе, только Саше дела нет до нашего сада. Как, вы сказали, его зовут? — Людмила повернулась ко мне. — Арсений. Он вроде через дом от Бусыгиных живет. — Так вы и Федора Петровича знаете? — с некоторой настороженностью поинтересовалась Люда. Вероятно, вспомнила, о чем довольно громко сплетничала в этой самой раздевалки перед игрой в гольф. — Скорее, его покойную супругу. — А чего же тогда вы не на похоронах? — поинтересовалась Надежда. — Не скажу, что мы были подругами, — я многозначительно замолчала, давая возможность женщинам самим домыслить характер наших отношений. — Меня это почему-то совсем не удивляет. О мертвых, конечно, не принято говорить плохо, но Вика была такой простушкой, — Людмила презрительно усмехнулась, — словом, не нашего круга. Постойте, я вспомнила одного Арсения. Он как раз через дом от Бусыгиных живет. Но разве он дизайнер? Я всегда думала, что Арсений Валентинович отставной фээсбэшник. Я с его женой посещаю одного стилиста. Вот Ирина из нашего круга. У нее свой магазин элитной косметики… Знаете, что? Супруг Ирочки вполне может быть дизайнером! Она как-то сказала, что раньше ее муж работал на государство, а теперь, когда вышел на пенсию, превратил свое хобби в бизнес. Какой именно, она скромно умолчала. — И я понимаю, почему она так поступила, — перебила подругу Надежда. — Стоит в вашем поселке узнать об этом, как все захотят нанять его. — Так это же хорошо! Больше заказов — больше денег! — С одной стороны, Люда, так и есть. Но с другой стороны, вы бы все стали по отношению к нему работодателями, — высказалась Надя. — И что с того? Он же наверняка не сам в земле ковыряется, а только руководит фирмой. Надо будет поговорить с Ириной, может, Арсений Валентинович у нас в саду что-нибудь этакое, — Люда сделала красноречивый жест рукой, — сотворит. — Наденька, ты переоделась? — Да, — кивнула та, засовывая кроссовки в сумку. Поковырявшись в ней, она сказала: — Надо же, у меня всегда были с собой успокоительные таблетки, а сегодня их не оказалось. — Надя, а что случилось? Зачем тебе понадобились таблетки? — Да это не мне, а одной тренерше. Представляешь, захожу в туалет, а там тренерша, с которой Чурилова перед тренировкой здесь разговаривала, слезами в три ручья обливается. Я попыталась ее как-то успокоить, но она еще больше биться в истерике стала. Хотела ей таблетки предложить, но оказалось, что у меня их с собой нет. — Знаешь, что я тебе скажу, Наденька? Никогда не надо лезть в душу, если тебя не просят, особенно к незнакомым людям. Поплачет и успокоится. — Наверное, ты права, — согласилась с Людой приятельница, и они направились к выходу. Я же решила поступить с точностью до наоборот — пошла успокаивать Комарову, надеясь влезть к ней в душу. Фраза, оброненная уборщицей, была не лишена рационального зерна. Лариса имела виды на Бусыгина, и смерть его жены была ей выгодна. Так может, это она ее заказала? В моей практике версии, лежащие на поверхности, редко оказывались верными, но такое все же случалось. Пренебрегать этой не стоило. Когда я зашла в комнату, на двери которой была нарисована шляпа с широкими полями, то никого там не увидела. Задержавшись у зеркала, я услышала всхлипывания. Похоже, Лариса закрылась в кабинке от посторонних глаз. Ломиться к ней было неприлично, поэтому я стала ждать ее выхода. Ей кто-то позвонил, она не сразу, но все-таки ответила. — Алло! Нет, ждать меня не надо, я уехала… Точнее, скоро уезжаю. Нормальный у меня голос. А ты как бы на моем месте реагировала, если бы в тебя все тыкали пальцами, а некоторые еще и обвиняли в смерти женщины, которую ты даже в глаза не видела? Тебе легко говорить, потому что ты не на моем месте. А если эти слухи до него дойдут? Ты не поверишь, Федор, как только овдовел, стал мне уже не интересен. Дело в другом. Как мы после всех этих сплетен будем играть с ним на одном поле в гольф? Я, пожалуй, уйду из клуба… Понятия не имею, кто распускает эти слухи… Нет, я этого просто не вынесу, — голос Комаровой дрогнул, и она снова расплакалась. Минут через пять она вышла из кабинки, подошла к рукомойнику и стала освежать холодной водой заплаканное лицо. — Что смотрите на меня! — бросила мне Комарова, хотя я стояла к ней вполоборота. — Просто мне тушь в глаза попала. Можно было сказать, что я именно так и подумала, или просто промолчать, но я поступила так, как это часто делал Венчик — стала рассказывать притчу на злобу дня. Его пример оказался заразительным. — Однажды на Ивана Купалу деревенская молодежь прыгала через костер, и у одной девушки Аннушки загорелся сарафан. «Так ей и надо, — произнес кто-то в толпе. — Не будет с молодым барином заигрывать». Аннушка бросилась к обрыву, то ли от стыда, то ли для того, чтобы в реке загасить пламя. Она и сама толком не поняла, зачем это сделала. Вынырнув из воды, Аннушка обрадовалась, что осталась жива, но ее радость была недолгой. Увидев на берегу тех, с кем она прыгала через костер, девушка поняла, что не может выйти из воды. В ее голове вертелась та оброненная кем-то фраза насчет заигрываний с барином. На самом деле это не она с ним заигрывала, а он пытался ее соблазнить. Однако вода была холодной, и оставаться в реке дальше было уже невмоготу, но и плыть к берегу не хотелось. Ей почему-то никто не махал оттуда руками, призывая вернуться, и спасать ее тоже никто не бросался, — я интригующе замолчала. Именно так всегда делал Венчик перед тем, как перейти к развязке. Лариса слушала меня молча, точнее, даже делала вид, что не слушает. Пауза возымела свое действие — Комарова выключила воду и, мельком взглянув на меня, спросила: — Как она поступила? — Доплыла до камышей, вылезла на берег и побежала окольными путями домой. Там, заливаясь горючими слезами, она стала рассказывать своей бабушке, что с ней приключилась. «Я больше не смогу жить, как раньше. Все будут считать меня гулящей, никто никогда ко мне не посватается, — заливаясь горькими слезами, говорила Аннушка. — Может, мне к папеньке на заимку уехать? Или уйти в монастырь?» Бабушка выслушала внучку, а потом достала из комода сарафан с яркой вышивкой и сказала: «Если хочешь, чтобы сплетню все поскорее забыли, не прячься от людей, а будь на виду. Завтра наденешь этот сарафан и пойдешь в нем, как ни в чем не бывало, в поле. А если ты и правда с молодым барином заигрывала, то я сама отведу тебя в монастырь», — я замолчала, не переставая наблюдать через зеркало за реакцией Ларисы. — Зачем вы мне эту историю рассказали? — спросила она, несколько растерявшись. — С чего вы вообще взяли, что мне это может быть интересно? — Понимаете, я в некотором смысле психолог. — Понятно, привыкли лезть ко всем в душу со своими профессиональными штучками, — вместо благодарности за бесплатный совет поддела меня Комарова. — Допустим, не ко всем, а только к тем, кому они действительно необходимы. Лариса застыла с задумчивым взглядом, когда же дверь открылась и нашу компанию разбавили еще две девушки, она повернулась ко мне и сказала: — Я подумаю над вашим рассказом. По просветлевшему лицу Ларисы мне стало ясно, что она выход из затруднительного положения нашла. Значит, самое большее, что волновало Комарову, — как противостоять сплетникам. * * * В тот момент, когда я собралась выруливать с парковки, зазвонил мой смартфон. — Алло! — с небольшой задержкой ответила я. — Здравствуй, Танюша! — ласково произнес Кирьянов. — Похоже, ты была права, Бусыгину убил не Аясов. Я подумал, что тебе будет интересно — мы сегодня взяли на кладбище предполагаемого убийцу. Умом я понимала, что должна как-то прокомментировать это сообщение, но у меня почему-то не было слов. Наверное, потому, что я догадалась, кого могли задержать по подозрению в этом преступлении. Молчать дальше было неприлично, и я сказала: — Поздравляю! — И ты даже не поинтересуешься, кто это? — Володя, если хочешь рассказать, рассказывай. — Это бывший одноклассник Виктории, Петр Трухин. — Вот как? И с чего вы взяли, что это он? — Трухин выдал себя с головой. Думал, если он будет со стороны наблюдать за траурной церемонией, то его никто не заметит. Вроде бандит со стажем, а прятался за деревьями и столбами, как новичок! Подруга убитой сразу его заприметила и указала на него операм. Знаешь, убийцы почти всегда приходят на кладбище, если не в день похорон своей жертвы, то позже. В этом есть какой-то сакральный смысл, и мы его разглядели! — Кирьянов был в восторге от самого себя. — Володя, я искренне рада, что это расследование оказалось недолгим. Надеюсь, с доказательной базой не будет проблем, — произнесла я дружеским тоном. — Мои опера сейчас работают с Трухиным. Уж кто-кто, а они колоть умеют.