— Ты убил моего отца? — Нет. Я был вынужден оглушить его, он не хотел сдаваться. — Ты мог его убить! — Мог, но я всегда стараюсь щадить врага, а тут был отец моего брата Виннету. Возьми его оружие! Ты решишь, победил я или нет, от тебя зависит, будут ли выполнены условия нашего договора. Виннету взял томагавк и долго, долго смотрел мне в глаза. Его лицо смягчилось, тревога и жестокость в его глазах сменились радостью. — Сэки-Лата странный человек! — наконец сказал он. — Кто сможет его понять? — Ты научишься понимать меня. — Ты вернул мне томагавк, хотя еще не знал, выполним ли мы уговор! Ты мог бы им защищаться. Сейчас твоя жизнь в моих руках! — Я не боюсь! У меня есть руки и кулаки, а Виннету не лжец, он благородный воин, который держит слово. Виннету протянул мне руку и ответил: — Ты прав. Возвращаю свободу тебе и твоим друзьям за исключением Рэттлера. Я верю тебе. — Пойдем к Инчу-Чуне, — сказал я. — Да, пойдем. Хочу своими глазами убедиться, что он жив. Мы подошли к кедру и развязали вождя. Виннету осмотрел отца и заметил: — Он жив, но долго еще не проснется, а потом у него будет болеть голова. Я не могу оставаться здесь, пришлю сюда несколько человек. Пусть мой брат идет со мной! Так он впервые назвал меня братом. Сколько раз потом он обращался так же ко мне, с любовью и глубоким уважением произнося эти дорогие для меня слова! Мы подошли к реке и вместе переплыли на другой берег. Краснокожие с нетерпением ждали нас. Выйдя из воды, Виннету взял меня за руку и громко объявил: — Сэки-Лата победил! Он и его три товарища — свободны! — Уфф, уфф, уфф! — раздались крики апачей. Тангуа стоял в стороне и угрюмо смотрел вдаль. Мне еще предстояло свести с ним счеты, наказать его, и не только за то, что он оклеветал нас: нельзя было допускать, чтобы такой мерзавец мог и в будущем убивать и грабить ни в чем не повинных людей. Виннету прошел мимо него, не удостоив взглядом, и подвел меня к столбам, к которым все еще были привязаны мои друзья. — Мы спасены, — воскликнул Сэм. — Нас не угробят! Дорогой сэр, друг, воин и гринхорн, как вам это удалось? Виннету протянул мне свой нож и предложил: — Освободи их! Ты это заслужил. Я разрезал путы. Мои товарищи, как только почувствовали свободу, схватили меня в объятия сразу все вместе, тискали и давили так, что я испугался за свои ребра. Сэм даже поцеловал мне руку, а из его маленьких глазок в густую бороду текли слезы. — Сэр, — говорил он, — пусть меня слопает первый встречный медведь, если я забуду, чем вам обязан. Как же вам это удалось? Вы просто исчезли. Вы так боялись воды, и все подумали, что вы утонули. — Разве я не сказал: если утону, мы будем спасены? — Сэки-Лата так сказал? — спросил Виннету. — Значит, ты притворялся? — Да, — признался я. — Мой брат знал, что делал. Я думаю, ты поплыл под водой против течения, а потом вниз по реке. Мой брат не только силен как медведь, но и хитер как лисица. Враги должны бояться его! — Виннету был моим врагом… — Да, но не сейчас. — Ты не веришь больше этому лжецу Тангуа? Тот же долгий, испытующий взгляд, как и на том берегу, потом крепкое пожатие руки. — В твоих глазах я вижу доброту, а твоему сердцу чужда несправедливость. Я верю тебе. Я оделся, достал из кармана блузы жестянку из-под сардин и сказал: — Мой брат Виннету хорошо меня понял. А сейчас я еще раз докажу, что сердце мое не знает измены. Ты увидишь предмет, который должен узнать. Я открыл банку, достал из нее прядь волос и подал Виннету. Он уже протянул руку, чтобы взять «предмет», но, увидев его, пораженный, воскликнул: — Это мои волосы! Кто их тебе дал? — Инчу-Чуна в своей торжественной речи упомянул, что, когда вы стояли, привязанные к деревьям, добрый Маниту послал вам незримого спасителя. Да, его не было видно, тогда он не мог показаться на глаза кайова, но сейчас у него нет причины скрываться от них. Мне кажется, ты должен поверить, что я всегда был твоим Другом. — Значит, это ты… ты… ты нас освободил? Тебе мы обязаны и свободой, и жизнью! — донельзя взволнованный, вскричал Виннету. Куда подевались его обычная невозмутимость! Он взял меня за руку и повел к сестре, которая стояла в стороне, не сводя с нас глаз. Он остановился перед ней и сказал: — Ншо-Чи видит смелого воина, который освободил меня и отца, когда кайова привязали нас к деревьям. Пусть Ншо-Чи поблагодарит его! Виннету прижал меня к груди и поцеловал в обе щеки, а Ншо-Чи подала мне руку и произнесла только одно слово: — Прости! Вместо благодарности девушка просила прощения! За что? Я все понял. За то, что в душе она усомнилась во мне. Она знала меня лучше других, но поверила в мою мнимую трусость. Усомнилась в моей честности и отваге; для нее важнее благодарности, которой требовал от нее Виннету, было получить мое прощение. Я пожал ей руку и ответил: — Ншо-Чи вспомнила, о чем я ей говорил? Мои слова сбылись. Теперь моя сестра верит мне? — Я верю моему белому брату! Тангуа стоял поблизости, злой и угрюмый. Я подошел к нему и, глядя прямо в глаза, спросил: — Вождь кайова Тангуа лжец или он предпочитает правду? — Ты хочешь меня обидеть? — Нет, но я хочу знать, что думать о тебе. Отвечай! — Шеттерхэнд знает, что я люблю правду. — Проверим! Ты всегда выполняешь условия договора? — Да. — Тогда так должно быть всегда, ибо тот, кто не соблюдает обещание, достоин презрения. Помнишь, что ты мне обещал? — Когда? — Когда я стоял у столба. — Тогда я о многом говорил. — Это правда, но ведь ты догадываешься, о чем я веду речь? — Нет. — Тогда я вынужден напомнить тебе — ты желал разделаться со мной. Он весь съежился. — В самом деле? — Да. Тебе хотелось размозжить мне череп. Тангуа явно испугался. — Не… помню… — запинаясь, прошептал он. — Шеттерхэнд неправильно меня понял. — Виннету все слышал и может подтвердить. — Да, — с готовностью подтвердил Виннету. — Тангуа хотел рассчитаться с Шеттерхэндом и хвастался, что размозжит ему череп.