— Обычная металлическая ограда, — ответила она. — С острыми выступами, недоделанная наверху. — Высокая? — Футов пять. — А что окружает эта ограда? — Какой-то двор. — Хозяйственный? — Нет. Просто дворик позади дома. — А дом ты не можешь разглядеть? — Да. — Какой он? — Двухэтажный. — С лепниной? — Да. — А крыша какая? — Испанская черепица. — Какие-нибудь особые приметы? — Я не могу точно разглядеть. — Веранда? — Нет. — Может, внутренний дворик? — Нет... Но я вижу... выложенную плиткой дорожку. — Перед домом или за ним? — Она идет от фасада дома. — Какие-нибудь деревья? — Парные магнолии... по обе стороны дорожки. — Что-нибудь еще? — Несколько небольших пальм... подальше... в глубине. Харли Барнс всматривался в улицу через залитое дождем ветровое стекло: он искал парные магнолии. Поначалу он был настроен скептически. Точнее, он был уверен, что Бергены — просто мошенники. Он играл свою роль в этом спектакле только потому, что мэр им верил. Именно мэр привез их в город и настоял на сотрудничестве с ними полиции. Разумеется, Барнс читал о детективах-медиумах и в особенности о знаменитом ясновидце, голландце Петере Хуркосе. Но использовать экстрасенсорное восприятие для того, чтобы напасть на след психопата-убийцы, чтобы схватить его на месте преступления?! В это верилось как-то с трудом. «Или я все-таки верю?» — размышлял он. Женщина была такая милая, такая очаровательная, такая серьезная, и так убедительно было все, что она делала, что, возможно, она уже заставила его поверить. «Если же я не верю ей, то почему так старательно ищу эти магнолии?» Она испустила стон, подобно давно попавшему в ловушку животному. Но не вопль агонии, а какое-то едва слышное хныкание. Когда животное стонет подобным образом, это означает, что боль по-прежнему причиняет ему страдания, но сопротивляться оно уже не в силах. Много лет тому назад мальчиком в Миннесоте Барнс охотился и ставил капканы. И точно такие же жалобные, придушенные стоны и мольбы раненых животных заставили его бросить это занятие. До сегодняшнего дня он никогда не слышал подобного стона, тем более исходящего от живого человека. Очевидно, использовав до предела возможности своего дара, женщина испытывала опустошенность от контакта с расстроенным рассудком этого убийцы. Барнса трясло. — Мэри, — обратился к ней муж, — что произошло? — Я вижу его... у задней двери дома. Он уперся рукой в дверь... и кровь... его кровь на белом дверном наличнике. Он разговаривает сам с собой. — Что он говорит? — Я не... — Мэри?! — Он сквернословит в отношении женщины. — Женщины, находящейся в доме? Той, за которой он охотился сегодня? — Да. — Он ее знает? — Нет. Они не знакомы... случайно выбранная жертва. Но он следил за ней... следил в течение нескольких дней... Он знаком теперь с ее привычками и повседневными занятиями. Проговорив все это, она прислонилась к дверце машины и несколько раз глубоко вздохнула. Время от времени она была вынуждена давать себе передышку, чтобы перегруппировать свою энергию, если надо было продолжить психологическую нить. К некоторым экстрасенсам видение приходит без особого напряжения, практически без усилий, как было известно Барнсу. Но совершенно очевидно, что в данном случае все было совершенно по-другому. Их обволакивали шепчущие и скрежещущие призрачные голоса. Они то резко приближались, то удалялись, прорываясь в приемнике полицейской рации. Ветер расстилал по дороге дождевые простыни. «Самый слякотный сезон дождей за последние годы», — подумал Барнс. Двадцать лет назад это, может, и показалось бы нормальным. Но Калифорния пользовалась славой засушливого штата. И теперь такое количество дождей казалось противоестественным. «Как и все прочее, это случилось именно сегодня вечером», — подумал он. Ожидая, когда Мэри заговорит вновь, он снизил скорость до пяти миль в час. Парные магнолии располагались по сторонам уложенной плиткой дорожки... С огромным трудом он пытался различить, что появлялось перед ним, в свете фар — особенно трудно было разглядывать расположенные по обеим сторонам деревья. Может, они уже миновали эти магнолии? Сомнения Мэри Берген, хоть они продолжались и недолго, побудили Дэна Голдмэна произнести первые за прошедший час слова: — У нас осталось совсем немного времени, миссис Берген. Голдмэн был заслуживающим доверия молодым офицером, на которого шеф из всех своих подчиненных полагался всецело. Он сидел рядом с Максом Бергеном, позади Барнса, неотрывно глядя на женщину. Голдмэн верил в экстрасенсорные силы. Сильная впечатлительность была его отличительной чертой. И, насколько Барнс мог различить, глядя в зеркало заднего вида, события этого вечера оставили след на его широком бледном лице. — У нас совершенно нет времени, — повторил Голдмэн, — если этот сумасшедший уже у задних дверей этой женщины... Внезапно Мэри повернулась в его сторону. Голос ее прозвучал испуганно и озабоченно: — Не выходите сегодня вечером из этой машины — до тех пор, пока этот человек не будет схвачен. — Что вы хотите сказать? — спросил Голдмэн. — Если вы попытаетесь способствовать его аресту, то сильно пострадаете. — Он убьет меня? Она судорожно вздрогнула. Новые капельки пота выступили у нее на лбу под волосами. Барнс почувствовал, что его лицо тоже покрылось испариной. Она обратилась к Голдмэну: — Он нанесет вам удар... тем самым ножом, которым он убивал всех женщин... Он тяжело ранит вас... но не убьет. Прикрыв глаза, она снова произнесла сквозь стиснутые зубы: