– Очень ценное наблюдение… – буркнул я, отчаянно завидуя железному самообладанию девушки. – И не страшно совсем? – Страшно, – серьезно ответила Герда. – Очень. Так же, как и тебе. Живые всегда боятся мертвых, даже если и не показывают этого. Интересно, почему, а вернее – от чего, они умерли? Я помедлил с ответом, рассматривая трупы. Очень интересный вопрос. У одного разорван на груди скафандр, у остальных вроде как целые. Все так и остались пристегнутые к креслам, то есть не успели отстегнуться. Или не смогли. Погибли от удара? Так конструкция целая, даже герметичной осталась. Тогда что? Какая-нибудь страшная перегрузка? Декомпрессия? Кажется, тела мумифицировались… или почти мумифицировались. Ладно, хватит строить из себя эксперта, все равно ни хрена не соображаю. Да и неважно это по большому счету. Важно другое – кто они? Но тут же встает другой вопрос: не менее, а может даже более, насущный. Где находимся все мы? И думаю, ответ на него принесет и остальные разгадки. – Если судить по логике вещей, все достаточно просто… – Герда сделала несколько шагов по проходу и показала рукой на один из скафандров. – То, что они из Германии времен Третьего рейха, сомнений не вызывает. Видишь эмблему на груди? Я поднес фонарик и разглядел на эмблеме овал, в котором был изображен меч, обвитый лентой и какую-то надпись руническим шрифтом по окружности. Deutsches Ahnenerbe? Аненербе? Ну ни хрена себе… – Это люди из Аненербе, – продолжила эстонка. – Той самой организации, в которой служил мой дед. Эта контора занималась очень разной научной деятельностью. Впрочем, и ненаучной тоже. Бесноватый садист просто обожал разные мистические штучки, и ему вовсю подыгрывали его присные. Но здесь мистикой не пахнет. Значит, они производили какой-то научный эксперимент, возможно даже, это тот космический полет, о котором проскакивала информация в желтой прессе. – На космический корабль сия лоханка не похожа. Где двигатели? Да и вообще, подобное практически невозможно даже сейчас, не то что в те времена. – Может, и нет, – согласилась Герда. – Тогда я не исключаю даже машину времени. – Бред какой-то. Машина времени, космический полет. Инопланетян еще не упомянула. Давай лучше обыщем здесь все… – Давай. Я вообще уже есть хочу… – Иди, готовь своего ящера… – А может, здесь что-то съедобное найдем? – Герда неопределенно ткнула рукой куда-то в угол. – Шоколад, например. – Ага, семидесятилетней давности… – я осторожно поймал шлемом вывалившийся череп и отложил в сторону. – Вот от пулемета я бы не отказался. Но с мечтой пришлось расстаться. Никакого оружия в носовом отсеке не нашлось. Даже завалященького пистолетика. Громоздкая аппаратура, целый прорезиненный баул документации, как ни странно, в отличной сохранности, ящики с приборами непонятного назначения, ну и, собственно, трупы. Три мужских и один женский. На скелетах под скафандрами было надето теплое шерстяное белье, на шейных позвонках висели овальные медальоны. Медальоны обычные, цинковые овалы с перфорацией посередине, но маркировку я расшифровать так и не смог, хотя довольно неплохо соображаю в подобных вещах. Впрочем, ничего в этом удивительного – не с обычными солдатиками дело имеем, а с одной из самых тайных организаций Третьего рейха. Тудыть его в качель. – Посмотри, – Герда протянула мне несколько снимков. – Что-то очень знакомое… Я глянул на склейку черно-белых фотографий, на которой была изображена панорама какой-то горной гряды. – Горы как горы. Труди, давай сначала с бумагами наверху разберемся. Здесь ни хрена не видно. – Ладно, Макси, – вздохнула эстонка. – Нет, ну должен же здесь быть шоколад… – Ищи, если должен быть. Все, идем в кормовую часть. В следующем отсеке почти все место занимала большая стационарная установка, чем-то похожая на обыкновенный генератор. Точней определить ее предназначение у меня как всегда не хватило знаний. А вот у стен лежали тщательно закрепленные металлические контейнеры. И даже кажется… Щелкнули замки, я попробовал приподнять крышку, но не смог, прокладки из резины спеклись со временем в одно целое. Еще немного возни и… – Наконец-то… – я разорвал фольгу, укрывающую содержимое контейнера, взял в руки большую коробку, обтянутую прорезиненной тканью, прочел надпись на ней и сунул в руки Герде. – Держи свой Schokolade. Только на твоем месте я поостерегся бы его лопать… – Когда сиськи вырастут, будешь на моем месте… – эстонка живо выхватила у меня коробку и, попискивая от нетерпения, принялась вскрывать упаковку. – Может, сначала все вынесем наверх? – Я попытался воззвать к совести девушки. – Ну не видно же ни хрена. – Заткнись… – эстонка наконец добралась до вожделенной плитки шоколада и с урчанием впилась в нее. М-да… а я, к примеру, вообще к сладкому равнодушен. Но малюсенький кусочек шоколада, милостиво выделенный Гердой, все-таки попробовал. Шоколад как шоколад, правда горький и твердый как камень. Даже странно, что он не испортился. И колечко колбаски, запаянное в целлофан, на вид как свежее. И баночка паштета из индюшиной печени не вздулась. Чудеса, да и только. Правда, ящики упакованы на славу, да и в лодку доступа воздуха, скорей всего, почти не было. Но это все лирика. Где, мать вашу, оружие? Долго таскали содержимое первого ящика наверх, разбогатев на два десятка коробок с разными пайками, походную мини-кухоньку с кое-какими припасами для приготовления пищи и контейнеры с личными вещами покойников. Но в них пока не лазили – было чем другим полезным заняться. А потом взбрыкнула Герда и категорично потребовала похоронить погибший экипаж. В ультимативной форме, даже с настроем скандалить, если я откажусь. – Давай… – я решил повода для скандала не давать, опять же, не дело мертвых без погребения оставлять. – Не понимаю тебя… – личико Герды выглядело озадаченным. – Что ты не понимаешь? – я все-таки распотрошил один из контейнеров с личными вещами и с диким удовлетворением увидел мужской несессер. – Они же эсэсовцы? – эстонка ткнула рукой в лодку. – Ты должен их ненавидеть… – Ну и что? К примеру, у меня прадед был белогвардейцем, воевал со своим дядей, который был комиссаром. А отец уже сражался с нацистами. Какие-то вы в своих Европах двинутые. Мертвые в любом случае должны быть похоронены. А кто они – так это совершенно неважно. – Спасибо… – неожиданно поблагодарила эстонка и взяла в руки лежавший в контейнере пакет из плотной бумаги. – Смотри, здесь какие-то фотографии… – Займись лучше делом… – я не договорил, так как эстонка, глянув на первый снимок, взволнованно вскрикнула и стала лихорадочно перебирать остальные. – Что с ними не так? Герда молча сунула мне фото, на котором был изображен статный мужичок в тирольской шляпе и ружьем за плечом. С небольшой профессорской бородкой и добродушным лицом. Рядом, приобняв его за талию, стояла симпатичная белокурая девушка, тоже в охотничьем облачении. Веселые счастливые лица, видно, что не притворяются, а радуются друг другу по-настоящему. Ну и?.. На мой молчаливый вопрос Герда коротко ответила: – Мои бабушка и дедушка. У нас дома точно такая же фотография есть. Что тут скажешь? Жизнь нам подкидывает удивительные ребусы, причем иногда сама же их и решает. Воистину, нереальное и реальность так переплетаются, что порой отличить одно от другого практически невозможно. Попробовал себя представить на месте Герды, не смог, а потом просто подобрал удобное место и стал молча копать могилу. Где-то через час эстонка присоединилась ко мне и тихонько сказала: – Спасибо тебе, Максим. Там еще есть дневник дедушки… – Потом расскажешь. Ты сможешь определить, кто из них твой дед? – Да. У него на шее цепочка, которую ему подарила бабушка… – эстонка продемонстрировала простенькую цепочку с овальным медальоном. – Его мы похороним отдельно… Я сделал кресты и нацарапал имена на кусках дюраля. Герда прочитала католическую заупокойную молитву, а потом мы засыпали могилы. Не знаю, как Гертруде, а мне на душе стало легче. Кто бы вы там ни были – покойтесь с миром. Время до темноты оставалось немного, и я решил сварганить что-то вроде кулешика, благо мы теперь стали неприлично богаты. Даже походный набор посуды присутствует. Дело нехитрое, банку тушенки в котелок с водой, потом пшенный концентрат и специи. Теперь ждем, периодически помешивая и наслаждаясь ароматами. Ну и пропуская по граммулечке отличного раритетного коньяка. Словом, все тридцать три удовольствия. Я, по сути, довольно избалованный комфортом современный житель мегаполиса, воспринимал эти крохи цивилизации особенно остро. Скорее всего, на контрасте с нашим, еще недавним, полностью сиротским положением. Воистину, чтобы научиться чувствовать роскошь, надо сначала побыть нищим. Благодать, одним словом. Герда наконец оторвалась от дневника своего покойного деда: – Я уже всё примерно знаю. Ну… почти всё… – Как ты? – Спасибо… – вежливо кивнула эстонка. – Сейчас уже лучше. Правда, очень переживаю, что моя мать и моя бабушка уже никогда не узнают, что случилось с дедом. – Зато ты знаешь… – я попробовал кулешик и потянулся к тарелкам. – Будем есть, а ты мне все расскажешь. – Дед участвовал в проекте «Асгард». Знаешь, что это? – Эстонка осторожно подула на ложку. – Что-то типа мифического города или страны, где живут души предков? – Я накапал коньяка в металлический стаканчик и передал Герде. – Давай сначала выпьем, а то я чувствую, что без алкоголя мне будет очень трудно воспринимать этот бред. – Ага… – эстонка осторожно взяла стопку в руку. – Так вот, если вкратце, искали Асгард, а нашли вот это место. Была экспедиция в Тибет, там ученые добрались до каких-то странных технологий, потом разведчики сперли у американцев еще какую-то информацию. Оказывается, Штаты уже полным ходом чем-то подобным занимались. Так вот, в итоге ученые Аненербе смогли воспроизвести технологии и наобум отправили пионера-смертника, считай в никуда. Какое же было их удивление, когда смертничек вернулся. Правда, в виде фарша, размазанного по стенкам капсулы, но с фотоаппаратом, полным отснятой пленки, и записями, свидетельствующими о том, что он попал на другую планету. Вполне пригодную для жизни. А вот эта уже вторая экспедиция. – Эта? – я ткнул рукой в аппарат. Герда опрокинула в себя стаканчик и согласно кивнула: – Да. Именно она, и возглавлял ее мой дед. Они не планировали возвращаться, а просто должны были установить маяк, по которому должны были навестись остальные переселенцы. Истинные арийцы, собирающиеся построить Четвертый рейх и прочее бла-бла-бла. А вообще, дедуля был козел еще тот. – Почему козел? – переспросил я, стараясь переварить полученную информацию. – Он знал, что никогда не вернется, и сознательно бросил бабушку и мать. Типа, принес в жертву арийской идее. Сволочь… – Герда выпила и явственно всхлипнула. – Стоп, подожди… – Я остановил эстонку и чуть не сошел с ума от внезапной догадки. – Так что, получается, здесь уже Четвертый рейх? – Нет, скорей всего, нет… – отрицательно покачала головой Гертруда и подставила мне стаканчик. – Наливай… Ага… Какой к черту рейх? Технология перехода еще до конца не была отработана – сам видишь, что случилось, да и вообще, они фактически бежали с Пенемюнде, когда там уже рвались снаряды союзников, а саму лабораторию готовили к эвакуации. К тому же им значительно урезали финансирование, так что флот грузовых и пассажирских капсул еще даже не начали строить. – Так какого хрена они поперлись, считай, на верную смерть? – До меня смысл слов Герды доходил как сквозь туман. – Идейные, – развела руками эстонка. – Такие всегда встречаются среди ученых. Оспу себе прививают, лекарства испытывают на своем бренном организме. Одним словом, энтузиасты – они такие энтузиасты. Вот и этот придурок исписал половину дневника о своей решимости отдать жизнь во имя науки и партии. А про бабушку и маму всего пару строк черкнул. – М-да… – я не нашел слов и вместо этого подлил Герде коньяка. – Так что, получается, мы на другой планете? – На другой планете или в другой реальности, – ответила здорово захмелевшая девушка. – Или, черт его подери, Асгарде. Или вообще… Короче, эти придурки сами не знали… Очешуеть! До меня наконец дошел смысл сказанного. Это что получается? Египетская сила… А если эта планета необитаемая? Стоп… стоп… Очень много писали про это самое Аненербе, вплоть до летающих тарелок и Антарктиды с таинственной базой, но ни словечка о том, что эти придурки могли перемещаться между мирами. А они таки перемещались. Ну не может быть так, чтобы информация не просочилась. Опять же, американцы, насколько мне известно, приняли остатки ученых вместе с документацией. Значит, что? А вот что! Нас же сюда каким-то образом переместили, значит, проект не только не пропал, даже наоборот, вполне себе развивается. А что? Может, и тайно… Тьфу ты, это уже из области фантастики. Ну не может такая программа так долго оставаться секретной. Или может? Нет, без ста граммов не разберешься. И вообще, рано панихиду служить, можно сказать, я только жить начал… Рука потянулась за бутылкой и нащупала пустое место. Поднял глаза и обнаружил, что спортсменка, активистка и просто красивая эстонская девушка Герда Мартинсен, как последняя алкашка, глотает из горла коньяк. Коньяк «Камю», образца 1932 года – дико раритетный и от этого, наверное, страшно дорогой. – Радость моя… – я перехватил бутылку. – Что ж ты творишь… – Да? Ты мне признаешься в любви? – эстонка расхохоталась и полезла обниматься. – А почему раньше ты был такой букой?