Чез Чез утратил дар речи. Двойник Ланы – другая Лана? – вытянула руку. На ладони у неё лежала стопка монет, будто сплавленных воедино. Они больше напоминали волшебную палочку. Или… рычаг? – Спасибо, что доверилась мне, – негромко сказала девочка. – Я знаю, тебе здесь трудно жилось, и нужно было много смелости, чтобы заговорить. Я послушала все истории, которые ты послала, начиная с самых первых, несколько лет назад. Но я не знала, что тебе можно помочь. Пока сегодня не получила последние монетки. – Я… я боялась их посылать, – чуть слышно проговорила Лана. – Я боялась, что будет ещё хуже. – Как ты сюда попала? – спросил Финн. Он протянул руку и коснулся другой Ланы, словно не мог поверить, что она настоящая. – Пришла последняя монетка, и я просто поняла, что́ нужно сделать, – ответила девочка, и её глаза озорно блеснули. – Монетки соединились, и… может быть, это было лишним, но так уж я сделала. Я прижала их к сердцу и сказала: «Я помогу тебе, Лана из другого мира». И… вот я здесь. – Теперь я понимаю, – сказала Лана, и её глаза, устремлённые на девочку-двойника, засияли. – Монетки – мост между мирами, и мы с ней держим оба конца этого моста… «Но наш рычаг работает не так», – мысленно возразил Чез. И тут до него дошло. Он вспомнил: звукооператор собрал для Грейстоунов рычаг из всех монет, которые остались после Джины. Сама Джина действовала по-другому. И её истории остались в мире и после того, как её не стало… «Папина история тоже живёт, – подумал Чез, и его сердце забилось чаще. – В маме, в Финне и Эмме. И во мне». Монеткам, рычагам, мостам было просто нужно что-то общее в обоих мирах. Монетки, которые Лана отправила другой Лане, действовали через людей, имеющих двойников. Рычаг, которым пользовались Чез, Эмма и Фин, действовал благодаря местам, существующим в обоих мирах. Возможно, были десятки способов использования монеток, которые ещё никто не исследовал до конца, потому что всё приходилось держать в секрете. «Ничего себе, – подумал Чез. – Иногда мозг у меня работает не хуже, чем у Эммы. Почему же я считаю себя глупым?» – Здо́рово. Трогательная встреча родственников, – сказал Рокки. – Ну или… почти родственников. Не важно. Но чем ты нам поможешь? Лана в этом мире уже испробовала все варианты! – Мы выслушаем друг друга, – твёрдо ответила другая Лана. – Она расскажет мне о себе, а я ей – о себе. – Ну и что толку? – продолжал Рокки. Он говорил так, будто снова наслушался телевизора. Свободной от Кафи рукой мальчик указал на толпу на стадионе. – Посмотри на этих загипнотизированных людей с промытыми мозгами! Разве ты не знаешь, что против нас – сумасшедший лидер, который контролирует чужие мысли? – Ну, Рокки, – возразил Чез. – Вспомни, как был напуган мистер Гус, когда мы его встретили. Думаешь, ему не станет легче, если он поговорит с человеком, который похож на него, но не боится всего на свете? Со своим двойником? – То есть с твоим папой! – воскликнул Финн. – Разве ты не думаешь, что мистеру Гусу полезно пообщаться с твоим папой? – Моим… папой, – повторил Рокки. И вдруг, удивлённо разинув рот, перегнулся через перила, а потом сунул Кафи Чезу и бегом бросился вниз по лестнице. – Папа! Папа! Папа! Кафи наклонила голову набок и взглянула на Чеза. – Ди-ди! – сказала она. – Ко-ки ди-ди! Крепко прижимая к себе девочку, Чез тоже посмотрел вниз. Сверху ему был виден весь стадион. Толпа на нём, казалось, увеличилась вдвое. Люди сидели, плотно прижавшись друг к другу, но никто не жаловался на тесноту. Все обнимались, пожимали друг другу руки, похлопывали соседей по плечам. Повсюду, куда бы ни посмотрел Чез, люди сидели парами. – Лана! – закричал Финн. – Ты не единственная, к кому пришёл двойник! Похоже, все на стадионе встретились со своими двойниками! Глава 54 Эмма (возле «Часов с кукушкой») – Я вас не боюсь, – сказала Эмма. Мэр рассмеялся – зло и хрипло. – Эмма, Эмма, Эмма, – произнёс он, покачивая головой. – Мы оба знаем, что это неправда. Твоим родителям было бы стыдно за тебя. Я думал, вся ваша семья очень любит «правду», – он насмешливо изобразил пальцами кавычки. – Правду, справедливость, честность… Разве ты не знаешь, что это миф? Эти слова имеют то значение, которое вкладываем в них мы – те, кто у власти. – Врёте, – храбро возразила Кона. Она по-прежнему крепко держала Эмму под руку. Девочки стояли плечом к плечу, чтобы было не так страшно. – Дважды два четыре, – сказала Эмма. – Это факт. Это правда. Вода состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Это тоже правда. Мэр вновь рассмеялся: – Задачки для детского сада. Неужели ты не знаешь, что даже наука становится… неоднозначной, если подняться повыше? Ну конечно, ты этого не знаешь. Ты ещё маленькая. Эмма терпеть не могла, когда с ней говорили таким тоном. Ей захотелось крикнуть: «Я знаю, что такое квантовая физика! Я знаю про кота Шрёдингера![3] То, что сложно, не обязательно неправда!» Но Кона слегка ткнула её в бок, и Эмма промолчала. «Хорошо, что он нас недооценивает, – подумала она. – Может быть, он не прибег ни к каким технологиям только потому, что мы кажемся ему безобидными – зачем утруждаться?» Эмма пожалела, что не запаслась собственными бомбочками-вонючками, наполненными всем тем, на что у мэра была аллергия. «Но этого недостаточно, – подумала она. – Мы не победим, если будем играть по его правилам». Ей хотелось верить, что они ещё не проиграли. Она не могла в это не верить. – Правосудие? Честность? – продолжал мэр, закатывая глаза. – Всё это такие трудноуловимые понятия. Что полезно мне, то и правосудие. Что я хочу сделать, то и честно. Даю вам слово – так думают все люди. – Только не мои родители, – сказала Эмма, и одновременно с ней Кона выпалила: – Только не мой папа. – Мы так тоже не думаем, – добавила Эмма. Мэр презрительно фыркнул. – Мой папа погиб ради правды и справедливости, – продолжала Эмма. – Моя мама и папа Коны рисковали жизнью и были под арестом, потому что пытались спасти чужих детей. Они считали, что другая семья не должна страдать от изъянов вашего мира. – Но это и твой мир, Эмма, – заметил мэр, издевательски улыбаясь. Затем он взглянул на Кону. – И ты тоже здесь, малявка. Похоже, ты сделала выбор. – То, что делали наши родители, было не только ради правды и справедливости, – сказала Кона. – Это было ещё и ради любви, – подхватила Эмма. – Всё, что делали наши родители, они делали из любви. Поэтому и мы сюда пришли. Мэр покачал головой и злобно улыбнулся. – Если бы родители по-настоящему любили тебя, Эмма, они бы следовали правилам, – произнёс он. – Они остались бы здесь, и держали рот на замке́, и делали то, что велят лидеры. И верили бы в то, во что лидеры велят верить. Твой отец был бы жив, если бы подчинился. Эмме многое хотелось сказать мэру. Например, «Тогда моего папу замучила бы совесть!». Или «Вы ничего не знаете о любви, правде, справедливости и честности!». Или «Вы хоть сами себе верите?». Но вдруг она заметила, что вокруг стало тихо. До сих пор она старалась не обращать внимания на гул гигантского экрана на стадионе. Но теперь стояла тишина. На мгновение всё словно повисло в воздухе. Тишина ждала, когда её заполнят. А потом на стадионе послышался шум – но не из динамиков, которые обращались с одним и тем же сообщением ко всем присутствующим. Это были десятки, сотни, тысячи голосов, которые говорили одновременно… Мэр поджал губы. – Это сделал я, – сказал он. – Теперь, когда я вернулся, мы можем перейти к новым методам… – Вы врёте, – перебила Эмма, а Кона воскликнула: – Какая чушь! Мэр повернулся к людям в тёмно-синей форме, которые выходили из туннеля у него за спиной. – Охрана! – крикнул он. – Арестуйте этих девчонок! А потом и всех на стадионе! Глава 55