Горица с нескрываемым любопытством первооткрывателя рассматривала обстановку комнаты, где они оказались, и всех присутствующих. Купить зелье – они купили минут с десять назад. Покрытый серой шерстью гульябани с вывернутыми назад ступнями, как нельзя лучше подтверждающими чистоту его рода, подозрительно сощурился, но все же продал им не первой свежести товар, стоило Козловой провести перед его мордой наличкой. Зашли, получили свое, вышли – таков был план. По крайней мере, Руся шепотом еще перед дверью успокоила спутницу, что банды с внешней полицией не любят сталкиваться, а потому благопристойных покупателей обижают в исключительных случаях. Исключительным случаем две женщины, жаждущие напиться и не болеть, по идее не были. По идее… Обе персоны пробудили интерес местного авторитета, о чем им, чавкая, поведали албасты, охранницы гульябани-дилера, призванные сопроводить покупательниц на свидание с этим самым авторитетом. Признаться, идти несколькими переходами в компании трех отвратительного вида женщин было не самым желанным в жизни берегини приключением. Албасты ей попадались и раньше. Они с Иму не далее как в позапрошлом месяце ловили в Иномирье представительницу этой категории созданий. Албасты в принципе никогда не были даже мало-мальски симпатичными, но кто поцивилизованнее, хотя бы носил одежду. Эти же три охранницы преспокойно шествовали голышом, перекинув груди через плечо, – зрелище не для слабонервных. Если б не профессия, берегиня, наверное, растерялась бы и не знала, как себя вести. Но поскольку она не первый год прыгала в команде Лика, то с первых «слов» старшей албасты позвала ближайший источник влаги. В лабиринте, где им посчастливилось оказаться, к большому невезению Горицы, оказались новенькие коммунальные системы, установленные НБО «Провидение» ровно перед успешной инициативой «Древа жизни». В прессе и трансляциях по этому поводу долго мусолились шутки относительно животного ужаса, охватившего парламентариев при виде затрат на модернизацию квартала. Впрочем, в каждой шутке только доля шутки. Отрезать гниющую ногу проще, чем спасти, особенно если нога чужая. Берегиня, будучи совсем еще юной девой, со свойственным ей сопереживанием тогда злилась на явную черствость управленцев. Кто знал, что спустя всего два десятилетия она окажется в ситуации, когда придется пожалеть о своем сопереживании. К чему бы ни принудила жизнь этих созданий, но выжить среди них придется ей, Горице. Жалость местные вряд ли проявят. Закон дикой природы: ешь или умри. Вода в домах исправно струилась по защищенным от внешнего магического влияния трубам и влажным вентиляционным отводам, не скапливаясь росой в помещениях. Городские службы за годы технического развития изобрели массу изощренных способов борьбы с пубертатным[5] вандализмом. Юное поколение с незапамятных времен тянет пошалить, заставляя тем самым старших становиться жестче, критичнее, угрюмее и изворотливее. Даже ее, владычицы пресных вод, сил не хватит на преодоление затвора. Горица с тоской и надеждой покосилась на Марусю. Козлова размеренно шагала рядом и задумчиво, слегка отрешенно обкусывала щеку изнутри, пялясь в потолок. Русалка в приступе слепого отчаяния понадеялась, что ведьма где-то там на высоте двух метров видит применимое оружие самообороны. В Иномирье бессильные люди пользуются огнестрельным, холодным или травматикой, здесь у каждого способного сотрудника правоохранительных органов на службе применялся ПС или, как его ласково величали, «посыл». И вот не больше десяти минут спустя Горица стояла, внимательно изучала комнату вместе с ее обитателями и с грустью искала свой «посыл». Голосистые албасты остались за дверью, впрочем, легче от этого берегине не стало, потому как на них с Марусей вожделенно таращился страшенный хобгоблин, а на расстоянии полутора метров по бокам высились два нечистокровных гульябани. Их гладкие загорелые лысины впечатляюще поблескивали в свете ультрафиолетовой лампы, почти так же впечатляюще, как пистолет Макарова в открытой кобуре каждого. Горица протяжно вздохнула и снова попыталась найти искорку сострадания на лице сослуживицы. Козлова самозабвенно ковыряла ногтем между верхними зубами. Весь ее вид в общем и целом никакого переживания, рвения, тревоги или благоговения перед хозяином квартиры и его амбалами не выражал. Хобгоблин возлежал на полу в позе игрушечного, но крайне наглого падишаха в окружении невероятной массы мягких перин всевозможных размеров и цветов. Если б не общая действительность, Горица откровенно посмеялась бы над его кривой мордой, маленьким ростом и притязаниями Седьмого царя, а так… А так ее немного нервировал «жаркий» взгляд дяденьки. – Ну и че? – вдруг отрывисто громко чирикнула Козлова. И именно чирикнула, словно воробей, а не живое создание. Берегиня с перепугу подпрыгнула. Она впервые слышала, чтоб Руся выражалась подобным образом или подобным тоном. Горица спрятала готовую выплыть на поверхность улыбку. Отвлекшись на происходящее в целом, на невозможность применить силу и на несовместимость со случайным напарником, в частности, русалка не сразу осознала, что Козлова не станет прилюдно ковырять пальцем во рту – воспитание не то, а значит, ведьма все же что-то предпринимает. Хобгоблин напыжился. При почти полном отсутствии шеи это сложно, но он сумел. – Че за дела? – чуть более внятно, нежели албаста, прочавкал «падишах». Горица почувствовала себя учительницей младших классов в перерыве, когда детям позволено свободно пообщаться. Тот же подбор глубокомысленных изречений. – Тебе не лаяли давно? – Руся внимательно и с интересом оглядела хобгоблина, затем еще с большим интересом оглядела окружающую аляпистую обстановку: раритетную мебель из воздушной древесины, два слоя домотканых шерстяных штор, коллекцию изображений тулпар. Хозяин убавил градус «жаркости» взгляда и прибавил жесткости. Горица про себя с изумлением отметила, что помимо прочего царек еще и взгляд сместил, то есть до того он разглядывал не их с Марусей, а ее одну – Горицу. Берегиня подавила приступ отвращения и принялась следить за развитием диалога более детально. – А сумеешь? – Хочешь проверить? Руся в общем-то не сильно переживала. Был бы домовой, тогда да. Тот все до последней нумизмы выжмет при возможности. Или гульябани – этот поединок устроит на выживание. Маг или ведьма сотворят первое и второе одновременно, а хобгоблин… Не так страшен зверь, как его малюют. Хобы фанаты статуса. Предложи «крутые связи», и поведется как дитя. Одни непотомственные за спиной чего стоят с контрабандными страшилками наперевес – только Горицу и напугали, она вон как благоговейно их лысины изучала. – Я бы вторую проверил, – не удивил заявлением авторитет. Берегиня аккурат вцепилась левой рукой в блузку Руси. Ведьма про себя решила морду Иму надрать за рвение по охране русалки, хотя, может, и расцеловать – счастливая девчонка, горя не знает, грязи не видит. – На объект засмотрелся? От этого вопроса хобгоблин скривился и мгновенно потерял интерес к «объекту». – Ну так что? – с нажимом отчеканила Козлова. – Ты мне должна, – снисходительно констатировал хоб и махнул рукой, подавая знак своим амбалам. На улице Горица приложила ладонь ко рту и ошарашенно уставилась на Русю. Козлова пожала плечами как ни в чем не бывало и принялась расчехлять метлу. – Я на него наехала, он вознегодовал столь явному отсутствию почтения и потому сразу догадался, что две его гостьи имеют непосредственное отношение к полиции. Я подтвердила его подозрения, поинтересовавшись, не желает ли он принять в своих владениях жандармов извне. Он, само собой, слегка усомнился в моих обещаниях, параллельно проявив внимание к тебе. Я прозрачно намекнула на твой высокий статус оберегаемой мною в качестве телохранителя особы, одновременно снова повторив вопрос о визите полиции. Он отказался и отпустил нас с миром, пожелав принять в гости, если вдруг вновь окажемся с тобой здесь пролетом. Горица, закусив нижнюю губу, задумчиво изучала сослуживицу. Оказывается, родной язык тоже вполне может быть иностранным – все зависит от ежедневно использующих его созданий. – Садись. – Руся улыбнулась и похлопала по черенку позади себя. – По дороге обмозгуешь. – Сходи проветрись. Я отмечу в выездном, – устало пробормотал Лик, обращаясь к бегающему из угла в угол леопарду. – А если они вернутся? Или если что выяснится? – И в том и в другом случае будут преимущества. В первом случае ты, прежде чем добраться до них, поостынешь, во втором – ты уже будешь в городе, не понадобится тратить время на спуск с острова. – Ладно. – Иму передернул плечами и выскочил в «прокурорский» коридор. Группа «4А5» занимала помещение бывшего додзё[6], где властвовал тогдашний руководитель группы захвата и его заместитель Ирина Викторовна. Будучи классическим залом для тренировок, додзё имел прямоугольную форму и два входа. Со строительством специализированного крыла для «пятерки» все прежние помещения «захватчиков» распределили между оставшимися отделами. Так додзё и соседствующая с ним через узкий коридор открытая веранда тянива[7] перешли в полное владение «четверок». Сам тянива и стоящего в его центре тясицу[8] «пятерки» перенесли в новое крыло. Среди «убойников» желающие заняться новой верандой нашлись не сразу и только один – Зверобой. И то долгое время черт умудрялся делать это втихую, уговаривая шефа брать ответственность за постепенно возникающий на подоблачной веранде великолепный ботанический рай на себя. После переезда додзё зал долго простаивал (за то время Ирина Викторовна как раз успела сменить своего наставника на посту руководителя) и достался свежесформированной группе «4А5». Ликург проект планировки нового помещения разрабатывал лично, включая и свой закуток-кабинет, который устроил проходным, а коридор, ранее часть личной сети переходов «пятерок», приспособил под нужды обвинительной системы, ну и просто в качестве черного хода для себя и своих сотрудников. Для рабочих будней удобная вещь. Бог с тоской посмотрел вслед аниото и вернулся к изучению документов, присланных Женей по закрытому каналу Ярослава. Амбициозная хитрая особа с нерушимым принципом знать на единицу информации больше окружающих и решать нерешаемое. Потомок Атума своей дочерью гордился неимоверно. Лик снова попытался продраться сквозь пульсирующую головную боль и вникнуть в смысл написанного, только на этот раз принялся изучать документы вслух. – Крупнейшая в мире научно-исследовательская многопрофильная организация… Лаборатории… Да, да. – Эйдолон уныло вздохнул. И ведь как только, коза, маячок нашла? – Академик Ростислав Зайцев. Урожденный маг, двести семнадцать лет. С отличием окончил медицинскую школу Асклепия… ординатуру на кафедре гематологии, аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию на тему «Патогенез и…» Да, да, умен был дальше некуда, – недовольно прервал сам себя Лик и вновь вздохнул. – Ассистент кафедры гематологии, …защитил докторскую, возглавлял… получил звание профессора… академик… возглавлял научно-исследовательское отделение трансплантации костного мозга… Все-то он «возглавлял»! Возглавленец. Бог опять поморщился. С чтением вслух выходило из рук вон плохо: на старика ворчливого больше тянет по поведению. Именно поэтому дальнейшую документацию Ликург изучал молча. Зайцев представлял собой весьма яркую и незаурядную личность. Его род не относился к элите «братства древней крови», и оттого по силе магии он многократно проигрывал любому новорожденному, скажем, тех же Козловых (Маруся не в счет). Хоть бы живой вернулась. Но слабое маниту не помешало ему достигнуть баснословных высот на поприще научном. Стоит хотя бы упомянуть, что Зайцев был одним из участников проекта «особых», пока в какой-то момент неожиданно для коллег не покинул научную группу. Замену ему нашли быстро – от желающих на той стадии популяризации проекта уже отбоя не было, но поступок Ростислава для многих так и остался загадкой. Однако, если верить заключениям аналитиков, которые в данный момент держал в руках Лик, Зайцев имел веские причины для ухода. Всего неделю спустя, когда пресса все еще перемывала его кости, он организовал закрытую лабораторию на базе подвластного ему ГНЦ. В сопровождающей документации речь шла о часто в последнее столетие возникающем вопросе совместимости плазмы крови живых организмов обоих миров. Вопрос щекотливый, загнанный по этическим нормам в жесткие законодательные рамки, поддающийся частой, не требующей обоснования внеплановой ревизии и оттого редко кем разрабатываемый. Организовать подобную лабораторию сродни приглашению на ПМЖ всего состава «безопасников», независимых медиков и «Древо жизни» одновременно – отважно, похвально, но глупо. В итоге рабочую группу со всеми их промежуточными результатами шерстили постоянно, не находя никаких больших подвижек в исследованиях. Так продолжалось больше десяти лет, пока в прессу не просочилась информация о якобы созданных в ГНЦ первых экспериментальных образцах человеческой плазмы, пригодных для переливания созданиям с вырожденным маниту. В центр в целом и к Зайцеву в частности тут же нескончаемым потоком хлынули проверяющие всех рангов и мастей. Профессору пришлось не только защищать своих сотрудников и исследования, но и себя самого, так что история существования скандальной лаборатории закончилась так же внезапно, как и началась. Лик попытался вникнуть в прилагаемые к делу копии бумаг, изъятых непосредственно на месте предполагаемого преступления, но вышло у него это с трудом. Во-первых, головная боль мешала, во-вторых, от патрулей по-прежнему не было никаких известий. В зоны видимости камер две женщины на метле попали только дважды и лишь в центральной части города, так что единственное, чем располагал Эйдолон, – это предполагаемое направление движения своих подчиненных – север. Оказалось, Козлова при желании могла быть неплохим конспиратором. Мысли сами собой метнулись к Кринос, к прошлому, ее голосу, глазам и улыбке. Лик устало прикрыл веки, стараясь отогнать неуместные воспоминания. Настроение мгновенно упало от отметки «ниже нуля» до «хуже некуда». Не первый прерванный на жизненном пути роман, но наиболее болезненный из всех, что, признаться, неудивительно, учитывая физический возраст Эйдолона. Кри не была настолько особенной, насколько Лику того хотелось, – одаренная фея, как сотни других. Беда заключалась в ином: бог подошел к той переломной характерной родовой черте, когда каждый представитель мужского пола Эйдолон волею мироздания готов и физически и морально создать пару для зачатия потомства. Длится период не больше трех лет, но за это время инстинкт привносит немало трудностей в жизнь мужчины. И главная трудность – полное отрицание участия родовой черты в отношениях с противоположным полом, так что вошедший в этот трехлетний период остается слеп как крот. Есть, правда, у инстинкта и один плюс: в случае расставания с той самой «идеальной» отрицательные эмоции настолько сильны, что отравляют надолго всякую веру в любовь. Лик злорадно улыбнулся. На ближайшие два с половиной года мыслей о браке не возникнет, а там и срок минует. Бог снова погрузился в работу. Если трактовать намеки воздыхателя Козловой напрямую, то выходит, что в Иномирье существует абстрактная группа людей или созданий со смешанной кровью. Ликург потер глаза, пытаясь охватить масштаб поиска. По-хорошему выбить признание из Дингира. Так нет же, сволочь, знал, что после своей выходки окажется в государственном закрытом лазарете для душевнобольных. Сунься сейчас к нему до медицинского освидетельствования и получишь взыскание, а если Ярослав не прикроет да судья попадется нелояльный, то вовсе в личное дело внесут. Самому все равно как иглу в стоге сена искать. Пойди туда, найди чего-нибудь оранжевого цвета – примерно так на данный момент выглядела задача. Надо составлять запросы в «1А» и «1Б». Ликург постарался успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Единственный вариант – отталкиваться от официально исследуемой в лаборатории болячки, а значит, придется побеседовать с кем-то из состава участников десятилетнего эксперимента. Эйдолон пролистал папку в начало и просмотрел список имен. Бо́льшая часть созданий по-прежнему состояла в штате ГНЦ – они Лика интересовали в последнюю очередь, свои своих не заложат, но было двое, покинувших стены родного научного центра, – они-то и требовались богу. Ведь не каждый день пенаты[9] покидают очаг, к которому, несомненно, в силу происхождения привязались. Прелюбопытнейший факт сложился. Не было б похмелья, заметил бы сразу. В дверь осторожно постучали. – Да? – Лик, к тебе можно? – мягко поинтересовалась Горица. Русалка слышала, как в кабинете громыхнул стол и отодвинулся стул. Маруся рядом закрыла ладонью глаза и вжала голову в плечи. Зверобой, поначалу просто развеселившийся при появлении двух опальных дев, теперь и вовсе угорал, опершись задом о стену с экранами. Такого спектакля в группе ему видеть еще не приходилось. Дверь распахнулась, и прозрачные глаза бога уставились на подчиненную. – Где вы были? Почему без выездного? – Да мы по частному делу, в центр к бабе Бере, – тепло, успокаивающе проговорила берегиня. Ее убаюкивающие интонации подействовали на бога почти мгновенно. По-видимому, он не ожидал применения целебной магии в свой адрес, а потому оказался открыт для ее воздействия. Прозрачные омуты стали светиться чуть меньше. Маруся даже дышать перестала, лишь бы подольше оставаться незаметной. – Иму просто совсем извелся, а Руся сказала, что у ее бабушки есть зелье нужное. – Горица произносила слова и сама не верила, что Лик поверит. Никогда раньше не приходилось прикидываться дурочкой, она и сегодня не собиралась, если б Козлова посреди улицы театрально не бухнулась на колени и не заорала во всю свою луженую глотку: «Дорогая, я все сделаю, что захочешь!» А они остановились не где-нибудь, а прямо под островом, чтобы вызвать на помощь Женю. Козлова была уверена, что секретарь Ярослава поможет им пройти незамеченными мимо КПП, так и случилось. Горица испытывала к дочери Атума двоякое чувство. С одной стороны, та была человеком и любопытна в поведении, в диалоге, но с другой, она с младых ногтей жила с приемным отцом в этом мире и давно перестала мыслить как человек. – А где Иму? Шеф усмирил свою божественную сущность, устало оглядел русалку, затем холодно – Марусю и вновь повернулся к Горице. – Заходите обе. Берегиня прошмыгнула внутрь и, воспользовавшись тем фактом, что шеф теперь переключил все свое внимание на вторую подчиненную, скорчила Марусе рожу, означающую потерю контроля над спокойствием Эйдолона. Первые мгновения ступора прошли, Лик восстановил свою власть, так что за любую попытку влиять на бога русалка могла поплатиться пойманной дозой собственной же магии, зеркально отраженной от его маниту. Козлова краем глаза поймала сигнал, однако что-либо предпринять уже вряд ли бы сумела. Ликург не сводил с нее суровых, внимательных глаз. Горица в данном случае была мягкой эмоциональной подушкой, которую Руся изначально собиралась проложить между собой и шефом. Оттого, что берегиня напросилась на путешествие в злачный район, было только проще привлечь ее к этой роли. Ведьма поймала прохладный поток проникновения в свою голову урожденным психологом и благодарными словами припомнила бабушку с ее выбором преемника. Ни ученик аптекаря, ни тем более сам аптекарь не поддавались влиянию ни одного создания в мире. Это правило распространялось на всякую ступень воздействия. Не только магия была здесь бессильна, любовь не дарила аптекарям безумств страсти, не затуманивала мозг, месть не отравляла жизни. Всякая эмоция становилась подвластна хозяину в мгновения опасности. Руся порой была уверена, что благодаря последнему баба Беря выбрала в ученицы именно ее. Даже безумства Шута подчинялись власти древней как мир магии. Знание, кто именно, как и когда наделил избранных хранителей страшных магических тайн подобной способностью, содержалось в древнем закрытом свитке. По преданию, обладателем этого знания можно стать, но магия свитка сама выберет своего читателя, только этого пока не произошло. Получить подобный щит можно было лишь одним способом – быть единственным учеником аптекаря. Магический дар сам незаметно снисходил на мага и оставался с ним до конца жизни. Из поколения в поколение принцип действия древнего наговора оставался незыблем. И ни одно создание в мире, кроме аптекарей, не способно было удержать хоть толику информации об уникальном даре. Скажи сейчас Руся Лику, что он не способен повлиять на нее или узнать ее глубинные эмоции, – Эйдолон просто не поймет смысла слов. Его сознания такая речь коснется в качестве ничего не значащих пустых звуков. Так происходило со всяким. Шеф нахмурился и предпринял новую попытку познать истинные стремления Козловой, однако вновь потерпел неудачу. Ведьма оказалась на порядок сильнее, чем он рассчитывал. Козлова виновато поджала губы, а затем неожиданно заулыбалась во все тридцать два зуба. Лик растерялся, он уже не впервые видел на ее лице чудовищный оскал, который она, судя по всему, считала образцом очарования. Эйдолон прищурился и наконец сообразил, на кого таким образом пытается быть похожа женщина. Кри иногда так же улыбалась знакомым представителям богемы, только у нимфы улыбка очаровывала, у Маруси она скорее пугала и ставила в тупик. Козлова перестала изображать Мисс Мира и вновь включила смиренную подчиненную. Может, она и новенькая, может, и не совсем стандартная, может, и узкопрофильный специалист, но ни одному созданию еще пока не позволялось вмешиваться в ее личную жизнь и пытаться устанавливать там свои порядки. На работе – пожалуйста, имеют полное право. Но в своей квартире она хозяйка. Никакие благие намерения не оправдывают тайной слежки. Маруся намеревалась и дальше категорично выкидывать из своего личного пространства всякого посягателя, будь то шеф или сам Ярослав. И Лику придется с этим считаться так или иначе. Сегодня ведьма провела условную черту. Судя по выражению лица шефа, ему эта граница по душе не пришлась. Все же не стоило смягчать удар полетом за зельем. Если уж бить – так бить. – Выговор получите официальный, обе с лишением премии. Ясно? – Так точно, – отчеканила Горица. Маруся согласно кивнула. – Иму в саду, – кивнул Лик на дверь, за которой недавно исчез аниото. – Козлова, садись. Ведьма ободряюще улыбнулась замешкавшейся берегине и опустилась на тот самый стул, где несколько часов назад оставила маячок. В том, что бог не возьмет зелье, обе женщины не сомневались. Иму уже после поделится с другом, а вот донести до леопарда спасительную жидкость, как и ожидалось, Горице придется в гордом одиночестве. Маруся терялась в догадках, о чем будет предстоящий диалог с шефом. Предсказать поведение обиженного мужчины – легко, предсказать поведение хитрого руководителя – проблематично.