– Будучи крольчихой, – со вздохом сказала она, – мне бывает трудно найти хоть кого-нибудь, кто мне не родственник. – Нет, – сказал я. – Я имел в виду, что тебе не стоит рассказывать мне о том, что ты изменяешь мужу. Она взяла сельдерей и с видом эксперта понюхала его. – Я всегда могла доверять тебе, Пит. Я говорила тебе всякое, и ты мог рассказать об этом другим, но не рассказывал. Ты скажешь моему мужу? – Нет, конечно же нет. – Вот поэтому я и делюсь. К слову, в Руперте я тоже не совсем уверена. Недостаточно он дурной. – Недостаточно дурной? – спросил я, все-таки заинтересовавшись. – Клиффорд замечательный муж. Честный, высокий, умный, трудолюбивый, целеустремленный… Но если я когда-нибудь захочу еще детей, они, наверное, будут не от него. Я спросил, почему нет, и она ответила, что это «поймут только крольчихи». Она задержалась у салата айсберг, потом понюхала ромэн, а затем взяла упаковку с двумя кочанами Маленькой жемчужины. – Вообще-то это просто миниатюрный ромэн, – сказала она со знанием дела, – и он очень устойчив к корневой тле. Ты знал, что древние египтяне считали салат символом сексуальной удали и плодородия? – Теперь знаю. – На нас кто-нибудь смотрит? – озорным тоном спросила она. – Что ты хочешь сделать? – Так смотрит или нет? Я огляделся по сторонам. – Нет. Она вынула одну из Маленьких жемчужин из целлофана. – Мой второй муж и я обычно ели Маленькую жемчужину во время… ну ты понимаешь. Она увеличивает шанс овуляции[34]. Затем, не колеблясь, она в один присест проглотила Маленькую жемчужину. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, и по ее телу прошла дрожь, от которой коричневый мех на холке встал дыбом. Она задержала дыхание, а затем с низким стоном выдохнула пахнущий салатом воздух. – Ух ты, – негромко сказала она. – Салаты Ассоциации производителей чистых органических продуктов всегда торкают больше других. Слушай, тебе лучше это взять. Она протянула мне оставшийся кочан. – Если я вернусь домой с упаковкой, в которой нет одной жемчужины, Клиффорд точно что-нибудь заподозрит. Ой-ой. У нас проблемы. Я оглянулся и увидел, как охранник разговаривает с двумя недовольными покупателями. Они смотрели в нашу сторону и указывали на нас пальцами. Я снова повернулся к Конни, чтобы что-то сказать, но она уже ускользнула. – Эта крольчиха была с вами? – спросил охранник, подойдя ко мне. – Какая крольчиха? – Та, которая сунула вам вскрытую упаковку с Маленькой жемчужиной, потому что иначе ее муж стал бы ревновать. – А такое часто случается? – Чаще, чем вы думаете. Ну так что, эта крольчиха с вами? – Вообще-то нет… мы только что познакомились. Он что-то буркнул и отошел. Я прошелся вдоль полок, пытаясь найти Конни, и наконец увидел ее снаружи. Она быстро шла к своей припаркованной машине. Я наблюдал, как она садится в «Додж», затем выезжает задом с парковки и уезжает. Еще в университете мне нравились ее эксцентричный характер и совершеннейшая прямота. Они и сейчас мне нравились. А еще я понимал, что рано или поздно, случайно или нарочно, она узнает о моем участии в гибели ее второго мужа, Дилана Кролика… И мне вовсе не хотелось, чтобы это случилось. Старший Руководитель Миксоматоз использовался в качестве бактериологического оружия против кроликов с начала девятнадцатого века, и даже был завезен в Австралию в 1950 году. Сначала болезнь проявляется на глазах и гениталиях: могут появляться опухоли или миксомы. Затем присоединяется вторичная инфекция, развивается пневмония, и через две недели после заражения кролик обычно умирает. Лекарства от болезни не существует. Когда я вернулся в офис, то застал Флемминг и Безухого за моим компьютером. Они просматривали утренние отказы и возможные совпадения. У Флемминг был пароль администратора, и она могла получить доступ ко всей моей работе, так что я не удивился. – Результатов, значит, пока нет? – спросила она. – Это долгий и утомительный процесс, – сказал я. – И здесь нельзя торопиться. – В таком случае, – сказал Безухий, – думаю, нужно сделать подход более осмысленным. Мы сказали ему, что ты зайдешь и отчитаешься о проделанной работе, когда вернешься. Эти слова меня не на шутку встревожили. – К кому я должен зайти? – А ты сам как думаешь? К Старшему Руководителю. Я вздрогнул. Никто не хотел встречаться со Старшим Руководителем, особенно если этот никто был ключевой фигурой в важном расследовании, которое ни на йоту не сдвинулось с места. Я попытался придумать ряд убедительных и разумных аргументов, которые бы заставили других прислушаться ко мне и при этом поразили бы их глубиной моего интеллекта и остроумия, но в конце концов я лишь смог плаксиво выдавить из себя: – А это обязательно? – Конечно нет, – сказала Флемминг. – Но ты все равно пойдешь, потому что я тебе приказываю. А, и зайди по пути в бухгалтерию. Кажется, у них есть что ему передать. Разговор завершился, и Флемминг с Безухим вернулись на свои места. Я вздохнул, а затем медленно побрел по коридору туда, где меня уже ждала главный бухгалтер с пухлым коричневым конвертом и расчетным листом. Я знал, что внутри конверта. У Старшего Руководителя было много странных привычек, одна из них такая: он настаивал, чтобы за все «дополнительные услуги» ему платили наличными. – Спасибо, что идете туда, – беспокойно сказала она. – Я бы и сама все сделала, но мне нужно срочно бежать к стоматологу. Она потерла челюсть и наигранно поморщилась, чтобы подчеркнуть свои слова, затем напомнила мне получить его роспись за деньги и исчезла в своем кабинете. Я спустился вниз, в главный офис Крольнадзора. Офис был большим и открытым, освещенным яркими люминесцентными лампами. В нем работало около шестидесяти сотрудников, и почти все они либо висели на телефонах, либо, ссутулившись, смотрели в свои мониторы. Они отслеживали выполнение рабочих заданий, вероятные всплески криминальной активности и жестко следили за соблюдением максимального размера оплаты кроличьего труда. Пока я медленно пересекал офис, взгляды были устремлены на меня. Казалось, что все застыли в мрачном предчувствии чего-то неизбежного. Никому не нравилось, что Старший Руководитель сейчас здесь, и прибытие кого-то с пухлым коричневым конвертом казалось им хорошим предзнаменованием. Чем скорее ему заплатят, тем скорее он уйдет. Мне даже не пришлось объяснять цель моего визита помощнику Старшего Руководителя. Он просто объявил о моем прибытии по внутренней связи и поторопил меня. Я подошел к двери, набрал в грудь побольше воздуха, постучал и вошел. Кабинет был чистым и аккуратным. На стенах висели фотографии Старшего Руководителя и напоминания о его многочисленных достижениях в ретрогонках. Повсюду стояли трофеи, полированные части двигателя, переделанные в часы и пепельницы, а на стене висела запасная фигурка с капота машины D-Type, победившей в одном из турниров Ле-Мана. Жалюзи были опущены, и поэтому в кабинете было довольно темно, а в воздухе висел невероятно удушающий запах: смесь виски, сигарного дыма и лосьона «Олд Спайс». Зажглась сигара, и сидевший в темноте силуэт немного озарился оранжевым огоньком. Я прокашлялся, чтобы успокоиться, и поднял конверт. – Агент АЙ-002 сказал мне отчитаться перед вами об охоте на Ушастого 7770, и я принес вам кое-что из бухгалтерии. Повисла тишина, а затем: – Высший класс, старик, высший класс. Его голос был вкрадчивым и низким, как у хорошо образованного человека. Мне вспомнился мой школьный учитель английского, имевший длительные отношения с виски «Монте-Кристо» и «Гленморанджи». Они обогатили его мягкие интонации, но в конце концов не привели ни к чему хорошему. – Bono malum superate[35], – прибавил он. – Будь молодцом и оставь конверт на столе, ммм? Я закусил губу. Из офисных сплетен я знал, что с наличкой все всегда так и происходит. Те, кто ее заносит, пытаются получить подпись Старшего Руководителя, а он всегда пытается ее не ставить. – Мне нужно, чтобы вы подписали. – И я подпишу, старик, когда сам решу. Погоди-ка, а ты ведь мистер Нокс? Он встал и подошел к свету, и я почувствовал, как у меня по спине потек пот. Старший Руководитель был одет с иголочки. На нем был идеально скроенный шерстяной костюм-тройка, явно недешевый; под черными мужскими туфлями он носил красные носки, а на его шее был аккуратно повязан алый галстук с украшенной драгоценными камнями заколкой. Его мех был темного рыжевато-песочного цвета, рост – более шести футов, а хвост – настоящий лисий хвост – торчал из-под полы костюма, и его белый кончик нетерпеливо подергивался. Также у ног Старшего стоял грузный холщовый мешок с темными пятнами в нескольких местах. – Ты что, язык прикусил? – сказал он. – Мистер Нокс – это ты? Я могу отличить мужчину от женщины, старика от юноши и тупого от еще тупее, но детали от меня ускользают. – Д-да, – запинаясь, выдавил я, когда он приподнял губу и обнажил огромный острый клык. Казалось, что промеж его зубов застряли клочья волос, к которым прилип розовый хрящик. – Что «да»? – Да, сэр, мистер Ллисъ, сэр, – сказал я. – Так меня и зовут – мистер Нокс, сэр. Кролики были не единственными животными, попавшими под влияние Спонтанного Очеловечивания в 1965 году. Вместе с ними там оказались шесть куниц, пять морских свинок, три лисицы, один далматинец, один барсук, девять пчел и одна гусеница.