— Стоит вам только зарваться, как вы вылетите из нашей компании, не успеете глазом моргнуть! — Боюсь, тогда мне придется обратиться ко всем представителям СМИ, которые присутствовали позавчера на митинге возле небоскреба, — растягивая слова, произнес Герман, а в его голосе зазвучала сталь. — И рассказать, как обошелся со мной Дамир Игнатьевич и его помощница, которые обещали исполнение моей мечты за совершенный подвиг, а в итоге выгнали за порог, стоило только журналистам забыть про эту историю. В тот момент обтянутое желтоватой кожей лицо Христины вытянулось, отчего стало напоминать лошадиную морду, а глаза ее забегали по сторонам. Она прекрасно осознавала, чем все это могло обернуться для репутации компании «Осе» и лично ее владельца. Осознавал это и Герман. — Вы грязный манипулятор… — Я лишь желаю получить то, что мне обещали. И тогда, конечно же, никаких проблем уважаемому Дамиру Игнатьевичу и вам не доставлю. Можете мне верить. Разве мог Герман подумать хотя бы месяц назад, что будет сидеть на восьмидесятом этаже гигантского небоскреба в бизнес-центре Новой Москвы и диктовать свои условия помощнице одного из самых богатых магнатов страны? Нет, естественно. А теперь ему это даже чем-то нравилось. Видеть потерянный взгляд стервозной женщины в бежевом деловом костюме и не чувствовать никаких сомнений, загоняя ее в рамки. Она сдалась. А что еще она могла сделать? Только смиренно кивнуть и пообещать, что Герман без каких-либо проблем может работать со следующего дня. Боксер еще пытался какое-то время убедить Христину в том, что он готов уже сейчас идти к Дамиру Игнатьевичу и выполнять свою работу, но женщина упрямо твердила, что это нарушит распорядок смен. И Герман пошел на компромисс, согласившись присоединиться к штату личных телохранителей Дамира с завтрашнего дня. Его заставили подписать еще десяток бумаг и обязательство о соблюдении коммерческой тайны, дали ключи от служебного электромобиля, правила пользования им и только после отпустили. Офис Герман покидал с высоко поднятой головой и кривоватой ухмылкой, замершей на губах. Глава десятая Человек с медвежьими когтями — Короче, он не любит, когда ему смотрят прямо в глаза. От всяких важных шишек он еще такое терпит, а вот когда наш брат или там проситель какой-нибудь сделает подобное, то он сразу злиться начинает. Головы, конечно, не летят, но сгоряча наорать может от души. Хорошо хоть, он тут никого из собственной охраны по именам не помнит, а то еще бы и штрафовал, как пить дать… Герман сидел за рулем электромобиля, стараясь не отводить взгляд от полупустой дороги, но при этом еще и поглядывать в сторону своего нового напарника, который делился с ним привычками Дамира Игнатьевича и кратко вводил в особенности их профессии. — Ну прям замашки настоящего короля, — усмехнулся Герман. — Глаз от пола не поднимать, первым не заговаривать, по пустякам не беспокоить. — А ты думал, легко будет? Не, брат. Я тут уже три с половиной года, и единственное, из-за чего я еще не ушел — это деньги. Геморроя много, но деньги тут очень уж хорошие крутятся. Эдик был человеком прямолинейным, но не слишком болтливым, как сложил о нем первое впечатление Герман. Едва они встретились утром возле апартаментов Дамира Игнатьевича, то лишь обменялись скупым рукопожатием и поинтересовались именами друг друга. Все остальное время, пока они возили своего начальника по разным уголкам Новой Москвы на всякие встречи, согласно расписанию на день, Герман все пытался хоть как-нибудь разговорить напарника. Иногда у него это получалось, а на некоторые вопросы Эдик лишь отмалчивался. — Слушай, а часто вообще какая-то реальная угроза бывает? — спросил Герман, когда машина встала на светофоре. — Всякие нападения там, драки? — Да не особенно. На моей памяти всего несколько случаев было. Но все равно надо держать ухо востро постоянно. Эдик нравоучительно поднял палец вверх. Вообще, у этого человека были удивительно длинные пальцы на руках. Герман никогда раньше таких не видел: в них, как будто, было на одну фалангу больше, чем изначально предполагалось. И тем страннее эти вытянутые паучьи пальцы смотрелись на фоне всей остальной фигуры, которая худощавостью не отличалась: могучая спина, широкий разворот плеч и мускулистые руки, которые, казалось, вот-вот должны были порвать рукава костюма из-за своего объема. Как успел отметить про себя Герман, ходил Эдик медленно и плавно, не семеня и не растрачивая попусту энергию на ненужные движения. И потому в целом он напоминал неторопливого кита, скользившего под гладью темных вод бескрайнего океана. — Выходит, мы будем больше торчать с начальником в офисе да на всяких деловых перекусах с его партнерами? — Не всегда, но часто. Герман посмотрел в зеркало заднего вида больше по привычке, чем из необходимости, поскольку между водительским креслом и салоном электромобиля стояла глухая непрозрачная перегородка. Что-нибудь разглядеть за ней не представлялось возможным, как и услышать, о чем могли переговариваться Дамир Игнатьевич и его помощница Христина, которые и располагались в роскошном и просторном салоне. Краем глаза Герман успел туда заглянуть, когда еще в начале дня открыл дверь для своего начальника, и помимо обитых кожей диванчиков, расположенных напротив друг друга, его внимание привлекла лишь стойка для напитков и бокалов, закрепленная слева от дверей. Видимо, Дамир Игнатьевич не привык даже в дороге отказывать себе в алкогольных напитках и комфорте. Весь первый день на новой работе прошел как-то сумбурно и скомканно. Эдик говорил мало, Дамир вообще не обращал внимания на новое лицо в своей охране, а Христина хищным взглядом провожала каждое движение Германа, явно, только и ища, к чему бы придраться. В целом, расписание магната оказалось донельзя скучным: встречи, встречи и еще раз встречи, короткие интервью для каких-то интернет-изданий, заседание внутреннего совета руководителей «Осе» и перекусы в дорогих ресторанах с предварительной записью. Как и приказал Альберт, Герман старался запоминать все, что он видел. Он вглядывался в лица партнеров и знакомых Дамира, прислушивался к разговорам, краем глаза вчитывался во все бумаги через плечо своего работодателя, косился на экран монитора и проекции голосмартфона. Но кроме пестревших цифрами таблиц, графиков акций и безмерно тоскливых бесед об улучшении производительности, темпах рекламы и увеличении прибыли ничего особенного в жизни Дамира Игнатьевича, казалось, просто не было. «Должно быть что-то, что выбивалось бы из общего полотна! Не зря ведь Альберт начал подозревать этого магната и организовал такую масштабную операцию лишь для того, чтобы устроить за ним слежку. Значит, Дамир просто не может быть так чист, как кажется…» Следующий день, к счастью, оказался совершенно не похож на предыдущий. Утро началось с того, что Христина грубо впихнула в руки Герману бигля со словами: — У мистера Ричардса аллергия на собачью шерсть. Пес будет с вами весь день. А сейчас едем в аэропорт. И поскорее. За руль в этот раз сел Эдик, поскольку он уже знал дорогу к частному аэропорту, а Герману досталась честь держать на коленях спокойного и немного заторможенного бигля с болтавшимся на горле ошейником красного-белого цвета. — Это Цезарь. — Эдик кивнул головой в сторону пса, не отвлекаясь от дороги. — Ты же собак не боишься, я надеюсь? — Да нет. Нормально к ним отношусь. Только этот какой-то странный. Медлительный и почти ни на что не реагирует. Он уже старый что ли? Герман осторожно погладил пса по голове и ушам. Тот даже не моргнул, а так и продолжил лежать, и лишь изредка вздымавшиеся бока говорили о том, что Цезарь был живым. — Это клон. Уже, вроде, третий по счету. Только этот, в отличие от прошлых, вышел неудачным. Совсем пустоголовый, как игрушка. — В смысле клон? — не сразу понял Герман. — Ну, брат, там такая история была! А ты, похоже, ничего и не слышал, — усмехнулся Эдик. — У Дамира Игнатьевича когда-то был пес любимый. Сильно он привязался к этому биглю, даже после смерти не смог отправить на кремацию — заморозил и сохранил его тело. И как только выбился в люди, то сразу же клонировал его. Около семи лет прожил первый клон. Во всем, говорят, был похож на старого пса, даже команды те же помнил чуть ли не с самого появления. Вообще, слухи ходили когда-то, что даже весь этот бизнес «Осе» Дамир создавал исключительно на желании воскресить своего любимого питомца и продлить его годы жизни, а там дальше все само уже закрутилось как-то в другую сторону, перешло в косметические модификации… Герман внимательно слушал, пальцами перебирая короткую шерсть Цезаря. — Умер клон тот неясно от чего. Это не оглашалось. Но Дамир Игнатьевич практически сразу же заказал нового клона. Второй до десяти лет, если мне память не изменяет, протянул. И его машина сбила. Дамир уже через два месяца был с новым щенком. Вот только с третьим клоном что-то не так вышло. С самого рождения замедленная реакция, почти полное отсутствие мышления, прямо как у животных категории Б. Самостоятельно только ест, пьет и нужду справляет. Беспомощный совсем. Уже четыре года такой. На секунду отвлекшись от дороги, Эдик протянул руку и потрепал Цезаря по холке. — Дамир первое время его только на руках и держал всюду. Сотрудников заставлял тоже только так его и носить. Видимо, смерть второго клона на него очень повлияла. А сейчас, знаешь, с годами стал он как-то отдаляться от пса. — Если ты говоришь, что этот клон вышел бракованным, то, видимо, Дамир Игнатьевич просто не видит в нем больше родных черт, — предположил Герман. — Думаю, он пресытился им. Почти полжизни держит возле себя пса, и воспринимает его уже как какой-то аксессуар… Тяжело вздохнув, Эдик крепко сжал руль и, понизив голос, признался: — Будь моя воля, я бы себе забрал этого клона, чтобы он спокойно дожил отмеренные ему годы. Все тут с ним обращаются, как с обузой — только друг другу на руки перекладывают. Дамир ему почти не уделяет времени… Как только он в сторону пса глянет, то у него сразу взгляд темнеет, лицо как-то мрачнеет все. Я сам пару раз видел. Он будто ненавидит себя или Цезаря за то, что происходит, за то, в кого они оба превратились. Хозяин стал безумцем, неспособным совладать с привязанностью, а пес — пустой оболочкой. — Это порочный круг. И вряд ли Дамир его разорвет. Умрет этот клон — он сделает еще одного. В надежде, что следующий выйдет лучше, чтобы опять на пару лет заглушить тоску в сердце по ушедшему другу. Вот и все. — Так и будет… — протянул Эдик. — А, смотри-ка, вон уже и аэропорт. Он указал своим длинным пальцем куда-то влево, где вдалеке можно было разглядеть взлетно-посадочную полосу, поблескивавшую на солнце кавалькаду ангаров и несколько вышек с ярко-красными сигнальными огнями. В потоках воздуха развевались полосатые ветроуказатели. Заехав на территорию частого аэропорта Дамира Игнатьевича, Эдик уверенно направил электромобиль куда-то в сторону перрона, где на местах стоянки располагались небольшие самолеты. Машина ехала по специальной разметке, хотя вокруг не было ни погрузчиков, ни служебного транспорта или трапов. Остановившись возле одного из ангаров, Эдик посоветовал Герману оставить пса в салоне. — Все равно скоро вернемся, — сказал он. Открыв двери для Дамира Игнатьевича и Христины, телохранители заняли свои привычные места позади начальника, который нетерпеливо поглядывал на голограмму часов, проекция которых светилась возле его груди. — Во сколько он должен прилететь? — обратился к помощнице Дамир. — Еще десять минут, — сверившись со своими бумагами, сообщила Христина. — Ты нашла портативный голосовой переводчик, как я просил? — Да-да! Сейчас! Женщина засуетилась, выискивая что-то на дне своего клатча. Наконец в ее руках оказался небольшой наушник, крепившийся вокруг ушной раковины. Дамир нетерпеливо надел устройство, синхронизировал его со своим голосмартфоном и чуть успокоился. Вскоре в воздухе над аэропортом показался небольшой пассажирский самолет с флагом Великобритании на хвосте. Металлическая птица легла на крыло, разворачиваясь, и вскоре зашла на посадку. Когда ее шасси коснулись бетона на взлетно-посадочной полосе, Дамир встрепенулся и по привычке засунул одну руку в карман брюк, придавая себе невозмутимый вид. Сбросив скорость, самолет еще некоторое время выруливал на перрон. Откуда-то сразу же появились регулировщики с сигнальными палочками, которые указали свободное место для стоянки и пригнали передвижной трап. Стоило подтянутым стюардессам с кукольными лицами открыть дверь, как из-за нее показался немолодой иностранец, тяжело опиравшийся на трость. Он был в светлом льняном костюме, в котором уместнее было бы сидеть на берегу неаполитанского залива и потягивать лимончелло знойным летним днем, а вовсе не стоять под порывистым ветром в разгар русской осени, промозглой и хмурой. Но иностранец улыбался, и на его покрытом глубокими морщинами лице не было ни следов разочарования, ни недовольства дурной погодой. Хромая, он неторопливо спустился по трапу, у подножия которого уже стоял Дамир. — Мистер Ричардс, добро пожаловать в Россию. Иностранец дождался, пока его портативный переводчик, точная копия того же устройства, что и у Дамира, обработает информацию и после, растянув широкий рот в радушной улыбке, что-то ответил на своем языке. — Надеюсь, ваш полет прошел гладко. Вы хотите перекусить? Мистер Ричардс мотнул головой. — Тогда мы поедем сразу в мой офис и лаборатории. Одобрительно кивнув, иностранец что-то еще сказал, а после протянул Дамиру объемную деревянную шкатулку, которую он все это время держал под мышкой. Владелец «Осе» довольно рассеянно поблагодарил своего гостя за подарок и открыл ларец. На красном шелке лежала толстая сигара и рядом поблескивал позолотой корпус дорогой зажигалки. Давно запрещенный в стране табак был действительно роскошным гостинцем, и Дамир вскинул брови, удовлетворенно хмыкнув. — Благодарю вас, Чарльз. Пригладив свои седые волосы, топорщившиеся от порывов ветра, бушевавшего на перроне, иностранец первым направился к припаркованному электромобилю, будто тот был его собственностью.