— Ах, Вики. Она всегда была заложницей своего неисправимого оптимизма. И даже на Альберта всегда смотрела с немым восхищением, хотя сама давно уже не наивная девушка, да и он никогда ее особенно не выделял. Может, для нее все эти изменения и к лучшему. Или она сама так считает, но я почти уверен, что мы обречены на вымирание, если Альберт не прекратит играть в свои игры. — Если бы ты был более конкретным и объяснил мне, о чем речь, то я мог бы помочь, — осторожно предложил Герман. — А какой смысл? Ты уже все знаешь. Вся необходимая информация у тебя есть, просто ты не можешь сложить ее воедино, создать общую картину и вычленить суть. — Я не понимаю. — Нет. Ты просто не хочешь подумать своей головой, Герман… Ты в игре Альберта, выходишь на сцену по его сценарию, но еще продолжаешь спрашивать, о чем эта пьеса и каков будет ее финал. Если ты не в состоянии сам все проанализировать, то тут я тебе не помощник. Нахмурившись, Герман одарил Дока тяжелым взглядом, в котором читалось непонимание и легкая обида. Но Дантист проигнорировал это недовольство и развернулся к своей банке со спиртом и змее в контейнере. — Если тебя не затруднит, то я хотел бы до сна успеть закончить с щитомордником, — не повышая голос произнес медик и махнул рукой в сторону двери. Поднявшись с расшатанной табуретки, Герман, насупившись, молча вышел из крошечной комнаты Дока. «Проблема этой ассоциации лишь в одном: если бы все вампы говорили внятно и прямо, не загадывая свои загадки, то жизнь здесь была бы гораздо приятнее!» * * * Едва оказавшись в полупустой общей спальне, Герман первым делом обратил внимание, что из-под его одеяла на койке выглядывал уголок пластиковой бумаги, сложенной пополам. Развернув послание, боксер увидел небольшие круглые буковки, явно выведенные женской рукой: «Мне который час названивает нервная рыдающая женщина по имени Елена, которая жаждет с тобой о чем-то поговорить. Ничего не хочешь мне рассказать?» — Черт… — едва слышно ругнулся себе под нос Герман. Нужно было объясниться с Викторией. И подумать, как сберечь сестру от Султана, если тот рискнул бы еще раз послать своих людей в Абакан. К рабочему кабинету Вики Герман шел с тяжелым сердцем. И, стоило ему постучать и расслышать тихое «Войдите», как вся смелость куда-то испарилась. «Она наверняка безмерно зла, что ее компьютером воспользовались без разрешения». Она сидела на своем троне, окруженная мониторами и проводами, но взгляд ее был устремлен только на вошедшего. Укоризненный взгляд. — Вики. — Герман. Молчание. Оба застыли на своих местах: она за компьютером, развернув кресло в сторону входа, он — на границе коридора и комнаты, как неприкаянный дух, который не мог переступить порог без разрешения. — Прости, что я так поздно. Возникли неприятности. — Альберт мне уже все рассказал, — сухо произнесла женщина, отворачиваясь обратно к мониторам. — Тебе сильно досталось? — Можно сказать, легко отделался. — Что ж… Хорошо. Повисла пауза, от которой воздух в комнате стал вязким, как кисель, и с трудом проталкивался в легкие, застревая в глотке. — Ты… злишься на меня? — А ты как думаешь? — приглушенно сказала она. — Конечно, злюсь. Ты вошел в кабинет без разрешения в мое отсутствие, залез в личный компьютер. Хотя ты знал, что здесь есть важные файлы, от которых зависит вопрос самого существования ассоциации. Ты вторгся на территорию, доступа к которой у тебя не было. — Вики… — Да, Герман, все ключевые папки запаролены. Если бы ты хотел что-то украсть, то тебе бы это не удалось. Да ты ведь и не хотел. По крайней мере, я на это очень надеюсь… Но то, что ты сделал ничуть не лучше в моем понимании. Почему ты не мог подождать моего возвращения? Или просто подойти и спросить разрешения? К чему это крысятничество? Она соскочила с кресла и приблизилась на пару шагов. На ее бледном лице, обрамленном короткими прядями медного цвета, лихорадочно горели большие широко распахнутые глаза. — Никто! Никто здесь, в ассоциации, не посмел бы так вторгаться в мое личное пространство, влезать в компьютер, святую святых! Но почему это сделал ты? Тайком, не оставив ни записки, ни объяснений. Я просто не могу найти оправдания твоему поведению, Герман. — Я сглупил, — произнес мужчина, насупившись. — Как я могу тебе верить теперь? Как я могу знать наверняка, что ты только позвонил сестре, а не кому-то еще и не слил информацию о В.А.М.П.? — Никак. — Да, Герман. Никак. Ты правильно понимаешь. Вики приблизилась практически вплотную. Невысокая, хрупкая, со своими тонкими руками, покрытыми буграми силиконовых имплантов, — в тот момент, казалось, будто она нависает над крепко сбитым боксером, возвышаясь над ним минимум на целую голову. — Ты словно никак не можешь понять, насколько важно все, что происходит вокруг. Наивно думаешь, что можно просто так позвонить сестре в Сибирь с компьютера, контролирующего большую часть жизни вампов, отвечающего за нашу безопасность и хранящего в себе все проекты Альберта. Но все в разы сложнее, Герман… Я пыталась относиться к тебе мягче, чем другие, помогать и подсказывать, а ты оказался попросту недостоин подобного отношения. Потому что в обмен на доброту ответил мне неблагодарностью, решил, что тебе все дозволено. — Прости, Вики, я действительно поступил так лишь по глупости, без каких-либо корыстных мотивов. Мне показалось, что ты не будешь против, если я воспользуюсь компьютером, чтобы совершить один звонок… Вот только я не подумал, насколько эта машина важная для тебя и ассоциации. Сглотнув, Герман открыто посмотрел в глаза женщины, опасаясь увидеть в них приговор, вынесенный для него. Но там было лишь разочарование и какая-то безнадежная печаль. — Иди и позвони сестре. Успокой ее, — наконец проговорила Вики. — Мне правда жаль… — Иди. Немедленно. — Она указал рукой в сторону компьютера и чуть отступила в сторону. Перешагнув через кабели, Герман приблизился к креслу и опустился в него. Вики так и осталась стоять возле двери, опершись спиной на стену, будто пытаясь раствориться в полумраке комнаты. Быстро набрав номер сестры, боксер устало откинулся на мягкую спинку, укрытую пледом, еще хранившим тепло тела Виктории. — Алло! — раздался через динамики голос Елены. — Это Герман. — Боже мой! Я слышу тебя, наконец! Четверть часа ушла на то, чтобы успокоить сестру, бросавшуюся из рыданий в панику и обратно. К счастью, люди Султана ее практически не тронули, а лишь запугали до полусмерти, грозя изувечить ее и племянника, если они не будут выполнять их требования. Она была вынуждена день за днем послушно сидеть в квартире под дулом электрошокового пистолета, ожидая, когда же раздастся звонок от брата. — Я постарела, Герман… — шепотом призналась Елена, едва ее слезы иссякли. — Когда они ушли и я впервые нормально посмотрела на себя в зеркало, то не поверила своим глазам. Лицо старухи: глаза впали, у губ и между бровей появились морщины. Славочка все не мог понять, почему мама так плачет, хотя бандиты уже уехали. — Как он? — приглушенно спросил Герман, крепко сжимая рукоять кресла. — Он храбрый мальчик. Ты сам так его воспитал. Сначала бросился с кулаками на них, хотел меня защитить… И даже после, пока мы сидели взаперти, ни разу не плакал. — Я им горжусь. Еще пару лет и он станет твоим помощником и опорой. — Так и есть, — выдохнула женщина и шмыгнула носом. — Герман, эти бандиты… Они выслеживали тебя. Что им нужно? Во что ты ввязался? — Я просто провел бой не так, как хотелось одному влиятельному подонку. И теперь он требует вернуть ему потерянные деньги. Тебе не стоит забивать себе этим голову, Елена. — Как же так?.. Опять деньги? — Я сам с ним разберусь, — мрачно пообещал Герман. — И платить ему уж точно не буду, поверь мне на слово. Тем более после того, как он заставил вас со Славой натерпеться такого страха. — Господи, он же тебя убьет… У него в подчинении такие головорезы! — Не думай об этом, Елена, — посоветовал боксер, сжимая кулаки до хруста. — Это моя забота. — А что же будет со мной, Герман? — осторожно и тихо спросила сестра. — Ведь нет никаких гарантий, что эти бандиты не вернутся сюда и вновь не примутся за нас с сыном, чтобы доставить тебе проблем или вынудить выплатить эти деньги. — К сожалению, я не могу приехать сейчас в Абакан. Как же тяжело ему было говорить эти слова. Больше всего на свете в тот момент он желал оказаться возле сестры и племянника. Защитить их обоих и подарить им надежду на благополучный исход. Но обязательства перед ассоциацией и Альбертом связывали его по рукам и ногам. — И что мне делать? — Робкая мольба о помощи. — Ты можешь переехать на какое-то время к одной из своих подруг? — с трудом выталкивая слова из горла, спросил Герман. — Я не думала над таким вариантом… Наверное… Я не знаю. Мне нужно позвонить им. — Позвони. Будет лучше, если ты с сыном переедешь из этой квартиры туда, где тебя не смогут найти, если они вернутся. — Но как же мне все оставить?.. — тихо пробормотала Елена. — Тут ведь все мои вещи. И кто же будет поливать мои цветы? Они же засохнут… — Прекрати ты думать о своих растениях! — с рычанием в голосе воскликнул Герман, звучно ударив кулаком по креслу. — Подумай о своей жизни и жизни своего сына!