– Нет, – снова и снова повторял Хитайн, замерший на своем наблюдательном пункте за воротами. – Нет. Нет. Нет… Мелкие создания не знали жалости. Толпа дрогнула и побежала, не выбирая дороги, все кричали, толкались, топтали друг друга в стремлении выбраться обратно на дорогу в Ни-мойю, упавшие лежали в алых лужах, а дхиимы продолжали свой круговорот и уже обглодали некоторых до костей, облепленных рваным тряпьем да оброненными впопыхах кусками мяса, которые тоже стремительно исчезали. Хитайн услышал рыдания и не сразу понял, что рыдает он сам. И все сразу закончилось. Площадь окутала странная тишина. Погромщики разбежались, жертвы, валявшиеся на асфальте, уже не стонали, дхиимы, вероятно, ненадолго насытившиеся, некоторое время висели в воздухе, трепеща крыльями, а потом собрались в стайку и скрылись в ночи, отправившись одно Божество ведает куда. Ярмуз Хитайн на трясущихся ногах медленно отошел от ворот. Парк спасен. Парк спасен. Он повернулся к Винголу Найилу, который стоял, воздев руки, сверкая глазами, и походил на ангела мщения. – Зря вы это сделали, – сказал Хитайн, с великим трудом проталкивая звуки в горло, стиснутое спазмом от страха и отвращения. – Они уничтожили бы парк. – Да, парк спасен. Но ведь… но… Найил пожал плечами. – Я их предупреждал. Разве мог я позволить им уничтожить все, что мы здесь построили, ради нескольких кусков свежего мяса? – И все равно, этого не стоило делать. – Вы так думаете? Я нисколько не сожалею, Ярмуз. Нисколько! – Он вдруг задумался. – Впрочем, нет, об одном жалею. Что не успел отсадить нескольких дхиимов для нашей коллекции. Но времени действительно не было, и сейчас они уже далеко. И у меня нет ни малейшего желания снова ехать в Боргакс и искать там другие особи. А больше, Ярмуз, я ни о чем не сожалею. И иного выхода, кроме как выпустить их, у меня не было. Они спасли парк. Как я мог позволить этим безумцам уничтожить его? Как? Скажите, Ярмуз, как? Глава 3 Хиссун проснулся очень рано, вышел на палубу речного судна, которое везло его обратно к Замковой горе, и его взгляду открылась залитая первыми лучами чистого утреннего солнца широкая долина, по которой плавно извивался Глайг. Позади, на западе, где река широко разливалась, чтобы изогнуться и спрятаться за грядой холмов, все было закрыто непроглядным туманом, как в утро первого дня творения. Зато на востоке взгляду Хиссуна открылся безмятежный вид красных черепичных крыш великого города Пендивейна, казавшихся еще ярче в рассветном свете, а далеко впереди можно было различить извилистую полоску набережной Макропосопоса. А еще дальше лежали Апокрун, Стангардский водопад, Нимиван и другие города долины, насчитывающие самое меньшее пятьдесят миллионов жителей. Было принято считать, что жить в этих местах легко и приятно, однако сейчас и эти города окутала аура неминуемого разрушения, и Хиссун знал, что повсюду, вверх и вниз по Глайгу обыватели ждут, гадают, страшатся будущего. Он хотел бы простереть к ним руки отсюда, с невысокого носа суденышка, обхватить их в ласковые объятия и прокричать: «Ничего не бойтесь! Божество нас не оставит! Все кончится хорошо!» Но так ли это на самом деле? Никто не в состоянии узнать волю Божества, думал Хиссун. Но, не имея этого знания, мы должны строить свою судьбу в соответствии с собственным представлением об уместности. Подобно скульпторам, мы час за часом вырезаем свою жизнь из дикого камня будущего, следуя образу, который держим в уме, и если замысел был хорош и работа выполнена искусно, то результат, что откроется после завершающего удара по зубилу, доставит удовольствие. Но если замысел небрежен, а работа тороплива, то фигура выйдет непропорциональной и неустойчивой. И можно ли будет сказать про свою неудачную работу, что она вышла такой по воле Божества? Или лучше будет признаться, что дело лишь в непродуманности плана? Мой план, сказал он себе, никак нельзя считать плохо продуманным. И значит, все закончится хорошо, и значит, можно утверждать, что Божество с нами. Он выстраивал, уточнял, и исправлял свой план на всем протяжении своего поспешного путешествия вверх по реке, мимо Джеррика, и Гизельдорна, Саттинора, где уклон русла Глайга сильно увеличивается и течение ускоряется. К тому времени, когда он добрался до Амблеморна, самого юго-западного из Пятидесяти городов Горы, план действий выкристаллизовался и сложился воедино в его сознании. Здесь приходилось покинуть судно, так как река кончалась. Вернее, она начиналась здесь, где сливалось сразу несколько притоков, зарождавшихся на Горе, из которых ни один не был судоходен. Далее он путешествовал по суше. Колонна летающих лодок двигалась вверх по склону, миновав сначала кольцо Городов подножия, затем Свободные города, затем Города-стражи, пройдя мимо Морволя, родины Элидата, Норморка с высоченными стенами и гигантскими воротами, Гиюна, где росли деревья с алой, или малиновой, или рубиновой, или багряной листвой, Гриила с хрустальным палисадом, Верхней Сиглы с пятью вертикальными озерами. Хиссун добрался до Внутренних городов – Банглекода, Бомбифейла, Перитоля и прочих, но все еще не достиг вершины немыслимо высокой горы. – Она куда больше, чем я могла себе представить, – сказала Эльсинома, сидевшая рядом с сыном. Ей никогда прежде не доводилось покидать Лабиринт, и первое путешествие по миру, начавшееся с восхождения на Замковую гору, производило на нее ошеломляющее впечатление. Хиссун с удовольствием отмечал, что она с детским восторгом смотрит по сторонам широко раскрытыми глазами; бывали дни, когда от избытка чудес вокруг она даже лишалась дара речи. – Подожди, – говорил он, – то ли еще будет. Через Перитольский проход на Бомбифейлское плато, где состоялась решающая битва войны за восстановление Валентина на троне, мимо изящных шпилей Бомбифейла и дальше вверх, на уровень, где лежали Верхние города, по горной дороге, вымощенной блестящей красной брусчаткой, соединяющей Бомбифейл с Высоким Морпином, а оттуда по Большому Калинтейнскому шоссе, прорезающему поля изумительно красивых цветов, прямо к Замку лорда Валентина, который тяжело взгромоздился на самой верхушке и запустил щупальца кирпичной и каменной кладки в тысячах направлений по скалам и через ущелья. Когда летающая лодка не спеша вползла на площадь Дизимоля, лежавшую перед южным крылом Замка, Хиссун с изумлением увидел, что его поджидает целая делегация. Среди встречавших были Стазилейн, Миригант, Элзандир и целая толпа адъютантов и помощников. А вот Диввиса не было. – Они собрались, чтобы провозгласить тебя короналем? – спросила Эльсинома, и Хиссун с улыбкой покачал головой. – Очень сомневаюсь. Направляясь к встречавшим по зеленой фарфоровой мостовой, он думал о том, какие перемены могли произойти здесь за время его отсутствия. Неужели Диввис провозгласил себя короналем и друзья хотят предупредить, что надо бежать отсюда, пока не поздно? Нет, нет, они улыбаются, они окружили его и радостно обнимают. – Какие новости? – спросил Хиссун. – Лорд Валентин жив! – выкрикнул Стазилейн. – Слава Божеству! И где же он? – В Сувраэле, – ответил Миригант. – Гостит во дворце Барджазидов. Это мне сообщил лично Король Снов, и в тот же день мы получили подтверждение от самого короналя. – В Сувраэле! – повторил Хиссун, изумившись, будто ему сообщили, что Валентин перенесся на неведомый прежде континент посреди Великого моря, а то и вовсе в иной мир. – Почему? Как он туда попал? – Из Пьюрифайна он направился в Беллатул, – объяснил Стазилейн, – там узнал, что из-за огромного скопления буйных драконов путь на север закрыт, а в Пилиплоке, как вы, наверное, знаете, происходит мятеж. Поэтому местные моряки доставили его на южный материк, где он скоординировал свои действия с Барджазидами. Те обратят свои силы на восстановление здравомыслия в мире. – Сильный ход. – Несомненно. Затем он направляется на Остров, чтобы снова встретиться с Владычицей. – А дальше? – спросил Хиссун. – Дальше пока неясно. – Стазилейн пристально посмотрел в глаза Хиссуну. – Мы пока не можем понять, как сложатся ближайшие месяцы. – Я сам об этом все время думаю, – ответил Хиссун. – Где Диввис? – Уехал на охоту, – сказал Элзандир. – В лес под Франгиором. – Но ведь это же несчастливое место для их семейства, – заметил Хиссун. – Разве не там убили лорда Вориакса? – Именно там, – подтвердил Стазилейн. – Надеюсь, его сын будет осторожнее, – сказал Хиссун. – Его ждут великие дела. И, признаюсь, я удивлен, что его здесь нет, хотя о том, что я сегодня вернусь из Лабиринта, было известно заранее. – Он повернулся к Алсимиру. – Отыщи, пожалуйста, лорда Диввиса и передай ему, что начинается заседание Регентского совета, и мы ждем только его, – и продолжил, вновь обращаясь к принцам: – Я допустил величайшую бестактность, мои лорды, сразу приступив к обсуждению текущих дел с вами. И не представил эту даму, которая скромно стоит здесь. Это леди Эльсинома, моя мать, которая впервые видит мир, лежащий за пределами Лабиринта. – Господа… – сказала она; ее щеки порозовели, но никаких других признаков смущения или растерянности она не выказала. – Лорд Стазилейн… принц Миригант… герцог Элзандир Чоргский… Каждый из вельмож приветствовал ее с величайшим почтением, как если бы перед ними была сама Владычица. И она отвечала с таким достоинством и спокойствием, что по спине Хиссуна от восхищения пробежали мурашки. – Пусть мою мать отведут в павильон леди Тиин и предоставят ей одеяния, достойные высших иерархов Острова. Я присоединюсь к вам в зале совета через час. – Вряд ли лорду Диввису хватит часа, чтобы вернуться с охоты, – как бы между делом заметил Миригант. Хиссун кивнул: – Я тоже так думаю. Но я не виноват, что лорд Диввис выбрал для прогулки в лесу именно этот день. Нам нужно столько обсудить и сделать, что, боюсь, придется начать до его появления. А вы как думаете, мой господин Стазилейн? – Полностью согласен. – Значит, двое из троих регентов придерживаются одного мнения. Итак, господа, в зале совета через час? Хиссун быстро успел вымыться и переодеться и через пятьдесят минут вошел в зал совета. Принцы уже собрались. Усевшись во главе стола рядом со Стазилейном, он окинул взглядом присутствующих и сказал без предисловий: – Я консультировался с Хорнкастом и своими глазами лицезрел понтифика Тивераса. По залу пробежал тревожный шепот. Хиссун продолжал: – Понтифик еще жив. Но это не жизнь в том смысле, какой мы с вами привыкли вкладывать в это слово. Он больше не говорит, даже не издает стонов и вздохов, которые составляли его язык в последнее время. Он обитает в ином царстве, очень, очень далеко отсюда, и я полагаю, что это царство лежит у самого входа на Мост Прощаний. – В таком случае, скоро ли следует ожидать его смерти? – спросил Нимиан Дундилмирский. – О, даже в нынешнем его состоянии, это может произойти не слишком скоро, – ответил Хиссун. – С помощью различных колдовских и механических приспособлений его могут удерживать от ухода еще несколько лет. Но я уверен, что продолжать откладывать этот уход не следует. – Это должен решать лорд Валентин, – сказал герцог Халанкский. Хиссун кивнул. – Несомненно. К этому я скоро перейду. – Он поднялся, подошел к карте-полушарию и положил руку на середину Зимроэля. – Во время путешествия в Лабиринт и обратно я регулярно получал информацию. Я знаю о войне, которую объявил нам некий Фараатаа, о котором не известно ничего, кроме имени. Я знаю, что метаморфы атакуют Зимроэль не только болезнями сельскохозяйственных растений, но и множеством выведенных ужасных животных, которые порождают дикий страх и растерянность. Я знаю о голоде в Кинторском регионе, об отделении Пилиплока, о мятеже в Ни-мойе. Мне не известно, что происходит в Дюлорне, и думаю, этого не знает никто по эту сторону Разлома. Зато я знаю, что запад Алханроэля быстро приближается к тому хаотическому состоянию, которое сложилось на западном континенте, и что беспорядки быстро распространяются на восток и уже достигли подножия Горы. Мы же, на фоне всего этого, пока что предприняли очень мало конкретных действий. Центральное правительство, похоже, полностью отсутствует, провинциальные герцоги ведут себя так, будто они совершенно независимы друг от друга, а мы сидим тут, на Замковой горе и в самом буквальном смысле слова витаем в облаках, не видя, что происходит на земле. – И что вы предлагаете? – спросил Миригант. – Несколько мер. Во-первых, собрать армию и окружить Пьюрифайн, полностью заблокировать его границы и прочесать джунгли, чтобы отыскать Фараатаа и его последователей. Уверяю вас, это будет нелегким делом. – Кто будет командовать армией? – поинтересовался герцог Халанкский. – Позвольте мне перейти к этому чуть позже. Во-вторых, создать там же, в Зимроэле, еще одну армию и занять Пилиплок – желательно мирным путем, но если не получится, то силой – и вернуть его под власть центрального правительства. В-третьих, созвать всеобщий конклав правителей всех провинций и решить проблему рационального распределения провизии. Провинции, не затронутые пока бедствиями, будут делиться своими запасами с теми, кто страдает от голода. Необходимо будет недвусмысленно дать понять, что мы призываем к жертвам, но не требуем отдавать последнее. Провинции, не желающие делиться, если таковые найдутся, подвергнутся военной оккупации.