– Разве? – Валентин расхохотался. – Половина Зимроэля голодает, объявились три, если не четыре, самозваных короналя, и метаморфы готовы предъявить свой запоздалый счет, а мы сидим на краю Пьюрифайна с песком во рту, и половина наших людей утонула, и кто знает, какая ужасная судьба ждет другую половину, и… и… – Его голос начал срываться. Валентин с усилием овладел собой и своим голосом и продолжил уже гораздо спокойнее: – Эта ночь была поистине жуткой, я очень устал и очень волнуюсь из-за того, что об Элидате ничего не известно. Но подобные разговоры не помогут найти его, верно? Согласны? Так что давайте отдохнем немного, дождемся утра, а тогда уже начнем исправлять все, что поддается исправлению. Так? – Так, – отозвалась Карабелла. – Ты все правильно говоришь, Валентин. На то, чтобы уснуть, не было никакой надежды. Валентин, Карабелла, Слит и Тунигорн вытянулись на песке, прижавшись друг другу, и так и лежали, вслушиваясь в разнообразные лесные звуки и непрерывное журчание реки. Постепенно небо над Гихорной просветлело, и в жутком сером рассветном освещении Валентин увидел, какие разрушения причинила буря. На гихорнском берегу реки все деревья стояли без единого листочка, как будто ветер нес не песок, а огонь, да и на пьюрифайнском, по крайней мере, вблизи, картина была та же самая. Земля была покрыта песком, местами лежавшим тонким слоем, а местами громоздившимся чуть ли не в барханы. Летающая лодка, на которой прибыли Тунигорн и Элидат, все так же стояла на том берегу, но ее металлическая обшивка была ошкурена до матового серого цвета. Единственная из больших лодок каравана Валентина лежала на боку, как мертвый морской дракон, выброшенный волнами. Одна группа уцелевших, четверо или пятеро, собралась на том берегу. Еще с полдюжины, по большей части скандары личной охраны короналя, расположились на самом берегу немного ниже того места, где находился сейчас Валентин. Еще несколько отошли на сотню ярдов к северу, вероятно, искали трупы. Несколько мертвых тел уже лежали рядком около перевернутой летающей лодки. Валентин не увидел среди них Элидата. Но у него не было надежды на благополучный исход этой ночи для старого друга, и он не испытал никаких эмоций, лишь тупо заболело в груди, когда вскоре после рассвета один из скандаров принес Элидата, держа безвольно обвисшее дородное тело в четырех руках легко, как будто это был ребенок. – Где он был? – спросил Валентин. – С полмили по течению, мой повелитель, или немного дальше. – Положите его и займитесь могилами. Мы сегодня же утром похороним всех на этом пригорке над рекой. – Будет сделано, мой повелитель. Валентин посмотрел в лицо Элидату. Глаза его были закрыты, а чуть приоткрытые губы словно улыбались, хотя с тем же успехом это могла быть гримаса, подумал Валентин. – Вечером он выглядел очень старым, – сказал он Карабелле и повернулся к Тунигорну. – Он ведь и впрямь сильно постарел за минувший год, согласен? А теперь снова кажется молодым. Морщин как не бывало, он выглядит года на двадцать четыре, не больше. Тебе не кажется? – Это я виноват в его смерти, – глухим, без всякого выражения, голосом сказал Тунигорн. – То есть как? – вскинулся Валентин. – Это я вызвал его из Замка-на-Горе. Я сообщил ему: приезжай скорее в Зимроэль, Валентин затевает странные дела, хоть я и не знаю точно, какие именно, и только ты один сможешь удержать его. И он приехал, и вот что с ним сталось. Если бы он остался в Замке… – Нет, Тунигорн. Хватит об этом. Но Тунигорн продолжал, будто не слышал слов правителя, видимо, уже не владея собой: – Он стал бы короналем после твоего переезда в Лабиринт, долго и счастливо жил бы в Замке, был бы мудрым правителем, а теперь… теперь… – Тунигорн, он не стал бы короналем, – мягким голосом сказал Валентин. – Он это знал и радовался, что его минует эта участь. Пойдем, старый друг, от твоего самобичевания его смерть стала для меня еще болезненнее. Сегодня утром он пришел к Источнику, а ведь я всем сердцем желал ему еще лет семидесяти земной жизни, но вышло так, как вышло, и ничего уже не вернуть, сколько бы мы ни повторяли «если бы». А у нас, переживших эту ночь, очень много дел. Так возьмемся за них. Да, Тунигорн? – Какие еще дела, мой повелитель? – Во-первых, погребение погибших. Я выкопаю ему могилу сам, своими руками, и пусть никто даже не смеет говорить, что это, дескать, не подобает. А когда мы покончим с этим, тебе придется придумать, как переправиться через реку и отправиться на своей машинке на восток, в Гихорну, чтобы узнать, как дела у Делиамбера, Тизаны, Лизамон и всех остальных. И, если они живы, привести их сюда, ко мне. – А ты, Валентин? – спросил Тунигорн. – Если мы сможем привести в действие оставшуюся летающую лодку, я отправлюсь дальше в Пьюрифайн, потому что должен, несмотря ни на что, добраться до Данипьюр и сказать ей то, что следовало сказать давным-давно. Ты найдешь меня в Илиривойне, куда я собирался с самого начала. – Мой повелитель… – Умоляю, хватит разговоров. Пойдемте, все! Нам еще нужно выкопать могилы и выплакаться. А потом продолжить путешествие. – Он еще раз посмотрел на лежавшего перед ним Элидата и подумал: «Я еще не верю в его смерть, но скоро придется поверить. И тогда в списке тяжких деяний, которые нужно замаливать, прибавится еще одно». Глава 5 Хиссун взял за обыкновение прогуливаться вскоре после полудня, перед ежедневным совещанием регентского совета, по дальним закоулкам Замка, изучая это бесконечно сложное сооружение. Он уже довольно долго жил на вершине Горы, и эти места уже не пугали его. Скорее, он начал воспринимать их почти как свой истинный дом. Жизнь в Лабиринте воспринималась теперь как миновавшая, закрытая, запечатанная, отрезанная, задвинутая на дальнюю полку памяти часть прошлого. И при этом он твердо знал, что, даже пробродив по Замку пятьдесят лет или десять раз по пятьдесят, он все равно не узнает его во всех подробностях. И никто не узнает. И никто, подозревал Хиссун, никогда не изучал Замок досконально. Говорят, что в нем сорок тысяч помещений. Так ли это? Проводил ли кто-нибудь тщательные подсчеты? Все коронали, жившие здесь, начиная с лорда Стиамота, старались оставить свой след в архитектуре Замка, и как утверждает легенда, в нем ежегодно прибавлялось по пять комнат. С тех пор как лорд Стиамот устроил на Горе свою резиденцию, прошло восемь тысяч лет. Значит, тут действительно может быть сорок тысяч помещений, а может быть, и пятьдесят, и девяносто тысяч. Кто знает? В день можно посетить и подсчитать сотню комнат, за год не управишься со всеми, а к концу года где-нибудь прибавится еще несколько помещений, которые нужно будет отыскать и прибавить к списку. Невозможная задача. Невозможная. Для Хиссуна Замок оказался самым поразительным местом на свете. На первых порах своего пребывания здесь он задался целью ознакомиться с центральной частью, где размещались двор короналя, правительственные учреждения и находились самые знаменитые постройки – Твердыня Стиамота, архив лорда Престимиона, часовая башня лорда Ариока, капелла лорда Кинникена и грандиозные церемониальные покои, окружавшие сердцевину, величественный зал, в который лорд Конфалюм поставил трон короналя. Точно так же, как любой провинциал-турист из глубинки Зимроэля, Хиссун бродил по Замку и натыкался на все новые и новые достопримечательности, включая такие, которых ни один турист-провинциал никогда не сможет увидеть, пока не превзошел в знаниях тех профессиональных экскурсоводов, что десятилетиями водят здесь любопытствующий народ. По крайней мере центральная часть Замка была сформирована окончательно – давно уже никто не мог бы построить там ничего сколько-нибудь заметного, не разрушив того, что возвел кто-то из прежних короналей, а о таком нельзя было даже помыслить. Хиссуну удалось выяснить, что вроде бы последней постройкой в этой области был зал охотничьих трофеев лорда Малибора. Лорд Вориакс за свое непродолжительное царствование успел построить лишь несколько спортивных площадок далеко на восточном краю Замка. А лорд Валентин пока не удосужился добавить вовсе ничего, хотя иногда поговаривал, что хорошо бы устроить большой ботанический сад, куда можно было бы поместить все растения, которые он повидал за время своих скитаний по Маджипуру, и собирался взяться за эту затею, как только разделается с неотложными заботами управления и сможет выкроить время для того, чтобы всерьез заняться этим проектом. Судя по известиям о бедах, постигших Зимроэль, лорд Валентин, похоже, слишком долго раскачивался с этой затеей, думал Хиссун: болезни, распространившиеся на континенте, как выяснилось, уничтожают не только сельскохозяйственные культуры, но и многие из необычных дикорастущих растений даже в отдаленных районах. Решив, что внутренняя область освоена удовлетворительно, Хиссун приступил к исследованию загадочного и почти бесконечного пространства, лежащего за ее пределами. Он посетил подземные склепы, в которых размещались метеорологические машины, поддерживающие вечную весну на Замковой горе, невзирая на то, что ее вершина возносилась над уровнем моря на тридцать миль, достигая холодной темноты космоса. Эту технику создали в незапамятные времена, когда на Маджипуре еще умели решать подобные научные и технические задачи. Он бродил по огромной библиотеке, помещение которой змеилось по Замку громадными петлями, и, как говорили, содержала все книги, когда-либо изданные в цивилизованной вселенной. Он бывал в конюшнях, где гарцевали, фыркали и колотили в воздухе ногами, ожидая возможности пробежаться, королевские скакуны – великолепные, энергичные, искусственно выведенные животные, очень мало похожие на своих трудолюбивых родственников, имевшихся в каждом городе и на каждой ферме Маджипура. Он обнаружил туннели лорда Сангамора, ряд связанных между собой помещений, накрученных, как связка сосисок, вокруг шпиля, торчащего на западном склоне Горы; их стены и крыша светились жутким сиянием, одна комната была темно-синей, другая – ярко-алой, третья – блекло-аквамариновой, четвертая – ослепительно желтой, пятая пульсировала мрачным красновато-коричневым свечением и так далее и так далее. Никто не знал ни предназначения этих туннелей, ни источника света, который сам по себе исходил от стен, сложенных из чего-то вроде брусчатки. Приходя куда-то, Хиссун восхищался увиденным, не задавая вопросов. Как-никак он был псевдокороналем, одним из троих регентов огромного мира или, по крайней мере, значительной части оного. Но ореол власти образовался вокруг него еще до того, как волей Элидата он вошел в состав триумвирата. Он постоянно ощущал на себе чьи-то взгляды. Он знал, что эти взгляды означают. Это фаворит лорда Валентина. Он взялся ниоткуда, он уже стал принцем, его возвышению не будет предела. Почитайте его. Повинуйтесь ему. Трепещите перед ним. Бойтесь его. Поначалу он надеялся, что сможет остаться прежним среди этого внимания, но из этого ничего не вышло. Я все тот же Хиссун, который водил туристов по Лабиринту, который перекладывал бумаги в Доме Записей, от которого друзья детства ехидно требовали перестать выпендриваться. Да, это чистая правда, но правда и то, что ему уже не десять лет, что он очень сильно изменился и стал глубже и шире воспринимать мир, после того как ознакомился в Регистре памяти душ с жизнью десятков людей и других существ, прошел курс обучения и тренировок в Замке-на-горе, познал уважение и ответственность – главное, ответственность, – которыми был удостоен в период регентства Элидата. И ходил он сейчас не так, как прежде – не как нахальный, но осторожный мальчишка из Лабиринта, постоянно глядевший во все стороны сразу, чтобы не пропустить растерянного приезжего, на котором можно бы подзаработать. Не как заваленный работой выше головы добропорядочный мелкий чиновник, дорожащий своим местом, но успевающий строчить прошения о переводе на должность повыше. Не как восторженный неофит, одуревший от близости властных персон государства и с величайшей оглядкой пытающийся найти себе место среди них. Теперь он был многообещающим молодым лордом, с полным правом передвигающимся по Замку, уверенным в себе, своей безопасности и своих силах, знающим свою цель и свое будущее. Он надеялся, что не набрался высокомерия или самовлюбленности, но воспринимал себя нынешнего спокойно и без ложной скромности насчет того, кем стал и кем станет когда-нибудь. Сегодня ноги привели его в ту часть Замка, которую он редко посещал, в северное крыло, раскинувшееся на просторном скругленном отроге Горы, плавно сбегавшем к отдаленным городам Гиюну и Госсифу. Там находились казармы стражников, кучка похожих на пчелиные ульи зданий, выстроенных во времена лордов Дизимоля и Ариока для целей, о которых никто теперь и догадаться не может, а также давно лишившиеся крыш, разрушающиеся приземистые строения, о которых и вовсе ничего не было известно. Когда он зашел сюда в прошлый раз, месяц назад, здесь трудилась группа археологов – несколько скандаров под руководством двух гэйрогов и дамы-врууна просеивали песок в поисках обломков керамики и тому подобного, и вруун рассказала ему, что, по ее мнению, эти постройки остались от форта эпохи лорда Дамланга, наследника Стиамота. Сегодня Хиссун решил посмотреть, как продвигается их работа, но в руинах никого не оказалось, и раскопки, похоже, были завершены. Он немного постоял на вершине полуразрушенной древней стены, глядя на немыслимо далекий горизонт, частично ограниченный колоссальным плечом Горы. Какие же города лежат в той стороне? Сначала, в пятнадцати-двадцати милях, Госсиф, пониже – Тентаг, а дальше, думал он, или Минимул, или Грил. А дальше вроде бы Сти, тридцатимиллионный город, с которым может равняться только Ни-мойя. Он не видел ни того, ни другого города и, возможно, никогда не увидит. Сам Валентин не раз говорил, что провел на Замковой горе всю свою жизнь, но ему так и не выпало случая посетить Сти. Мир слишком велик, и никому не под силу более-менее подробно ознакомиться с ним за одну-единственную жизнь. Пожалуй, он даже слишком велик для того, чтоб можно было вообразить его себе. «И тридцать миллионов жителей Сти, и тридцать миллионов жителей Ни-мойи, и одиннадцать миллионов в Пидруиде, и многие миллионы в Алаизоре, Треймоуне, Пилиплоке, Мазадоне, Велатисе, Нарабале – каково им живется сейчас, в эту минуту?» – думал Хиссун. Когда вокруг голод, паника, кликушество новоявленных пророков и самопровозглашенных новых короналей и понтификов? Он знал, что положение критическое. В Зимроэле такая неразбериха, что практически невозможно выяснить, что там действительно происходит. Ясно лишь, что ничего хорошего. А недавно поступили новости о том, что страшные признаки долгоносика, и ржавчинного гриба, и сажи, и еще Божество ведает чего замечены уже в сельскохозяйственных областях западного Алханроэля, а это значит, что в скором времени такое же безумие, очень вероятно, захлестнет и старший континент. Вообще-то, оно уже проявляется: в Тремойне и Стойене открыто поклоняются морским драконам, а в Амдлеморне и Норморке, уже на самой Горе, возникли загадочные рыцарские ордена – Рыцари Деккерета, Братство Горы и еще несколько. Тревожные, зловещие предзнаменования надвигающихся новых, еще больших треволнений. Кое-кто – и таких немало – полагал, что Маджипур обладает неким врожденным иммунитетом к неизбежно свойственной всему сущему изменчивости, исходя лишь из того, что социальная система планеты практически не эволюционировала с тех пор, как тысячи лет назад приняла свою нынешнюю форму. Но Хиссуну, тщательно изучившему историю Маджипура и материнского мира Земли, было ясно, что даже такое спокойное население, как обитатели Маджипура, тысячелетиями ведущие стабильное и благополучное существование, обласканное благоприятным климатом и плодородием земли, способной прокормить почти неограниченное количество народу, может, при утрате этого фундамента, с поразительной быстротой погрузиться в анархию и полный хаос. Это уже началось, и дальше будет только хуже. Почему приключились эти напасти? Хиссун понятия не имел. Какие меры предпринимались для противодействия им? Ясно, что недостаточные. Можно ли что-нибудь сделать? Зачем вообще существуют правители, если не для поддержания благосостояния своего народа? И вот он тоже, в определенной степени, правитель, по крайней мере, на данный момент, пребывающий в великой изоляции Замковой горы высоко над рушащейся цивилизацией: плохо информированный, беспомощный. Но, конечно, основная ответственность за преодоление этого кризиса лежит не на нем. В таком случае как насчет истинных, помазанных властителей Маджипура? Хиссун всегда думал о понтифике, захороненном там, на дне Лабиринта, как о слепом кроте, который не в состоянии представить себе, что происходит в мире, – даже если понтифик, в отличие от Тивераса, дееспособен, разумен и достаточно энергичен. Вообще-то понтифику нет необходимости внимательно следить за обстановкой в мире, для этого у него есть корональ; так следует из теории. Однако теперь Хиссун своими глазами увидел, что корональ, находящийся здесь, в заоблачных высях Замковой горы, тоже отрезан от реальности, так же надежно изолирован, как и понтифик в своей яме. Но корональ хотя бы время от времени устраивает великие паломничества, во время которых вступает в контакт со своими подданными. Но разве не этим сейчас занимается лорд Валентин и какая от этого помощь в исцелении язвы, разрастающейся в сердце мира? И вообще, где в данный момент находится Валентин? Какие действия он предпринимает? Кто в правительстве слышал от него хоть слово за несколько последних месяцев? «Все мы мудрые и просвещенные люди, – думал Хиссун. – Все мы исполнены самых благих намерений, но делаем все неверно». До начала заседания регентского совета оставалось уже совсем немного времени. Хиссун повернулся и короткой дорогой заспешил в глубину Замка. Добравшись до Девяноста девяти ступеней, он заметил Алсимира, которого недавно назначил старшим среди своих помощников. Тот кричал и размахивал руками сверху. Перепрыгивая через две и даже три ступеньки, Хиссун помчался наверх, а Алсимир, не дожидаясь, побежал ему навстречу. – Мы повсюду ищем тебя! – с трудом, задыхаясь, выкрикнул Алсимир, когда их еще разделяло с полдюжины ступеней. У него был необычно взволнованный вид. – Ну, ты меня нашел! – рявкнул Хиссун. – В чем дело? Алсимир остановился, перевел дух, и лишь потом ответил: – Большой переполох. Час назад от Тунигорна пришло длинное послание из Гихорны… – Из Гихорны? – Хиссун уставился на него, не веря своим ушам. – Во имя Божества, что он делает там? – Этого я сказать не могу. Я знаю только, откуда пришло послание, и… – Ладно, ладно! – Хиссун схватил Алсимира за руку. – Что в нем говорится?! – Откуда же мне знать? Никто не станет посвящать меня в государственные дела такой важности. – Значит, еще и дела высокой важности? – Диввис и Стазилейн сорок пять минут торчат в зале совета, разослали гонцов по всему Замку за тобой, половина высших лордов Замка уже собралась там, а вторая мчится со всех ног, и… «Валентин умер», – сказал себе Хиссун, и его пробрал озноб. – Пойдем со мною! – скомандовал он, и они помчались вверх по лестнице. Перед залом совета творилось нечто безумное: там толклись, совершенно растерянные, тридцать, если не сорок, мелких лордов и принцев с адъютантами. И с каждой минутой их становилось все больше и больше. Как только появился Хиссун, они, без единого слова, расступились, освобождая проход, по которому он и прошел, как большой парусный корабль, величественно прокладывающий путь через плавучее скопление морской драконовой травы. Около двери он оставил Алсимира, дав ему задание выведывать у собравшихся все, что удастся, и вошел в зал. За главным столом сидели Стазилейн и Диввис. Диввис почернел лицом и был угрюм, Стазилейн тоже был очень мрачен, явно подавлен, бледен, непривычно ссутулился и нервно теребил пальцами шевелюру. Тут же находились и почти все высшие лорды – Миригант, Элзандир, Манганот, Канталис, герцог Халанкский, Нимиан Дундилмирский и еще пять-шесть аристократов, одного из которых Хиссун видел лишь единожды, дряхлый принц Гизмаил, внук понтифика Оссьера, предшественника Тивераса в Лабиринте. Как только Хиссун вошел, все лица обратились к нему, и он застыл на мгновение, принизываемый взглядами людей, проведших всю жизнь в коридорах средоточия власти. Самый младший из них был на десять, если не на пятнадцать лет старше его. Они смотрели на него так, будто он один знал настоятельно необходимый им ответ на трудный и страшный вопрос. – Мои лорды… – приветствовал всех Хиссун. Диввис, вместо ответа поморщившись, придвинул ему через стол длинный лист бумаги и пробормотал: – Прочтите. Если сами не знаете. – Я знаю только, что это послание от Тунигорна. – В таком случае читайте. Потянувшись за листом, Хиссун, к своему изумлению, обнаружил, что у него дрожат пальцы. Бросив на них гневный взгляд, как будто обвиняя в мятеже, он заставил руку смириться. Содержание письма подействовало на него, как удар по голове. «…Валентин отправился в Пьюрифайн просить прощения у Данипьюр… шпион метаморфов выявлен в составе свиты короналя… из допроса шпиона стало известно, что метаморфы сами создали и распространили заболевания растений, уничтожающие сельскохозяйственные угодья… …ужасная песчаная буря… погиб Элидат и еще много народу… корональ исчез в Пьюрифайне… …погиб Элидат… …корональ исчез… …шпион в составе свиты… …метаморфы сами создали заболевания…