Сегодня суббота 8 февраля, у меня был прекрасный день. В школе Зигу уверил меня, что будет за меня голосовать, поскольку он член жюри, и что он даст мне все возможные баллы. Потом, после матча, я его подождала, и мы пошли вместе. Вместе, ты слышишь? С нами шел еще один мальчик, но он не в счет, и в любом случае он скоро ушел. Когда мы добрались до красного уголка, вскоре ушла одна из моих многочисленных соперниц. Мне было не сосчитать всех тех взглядов, которые он мне подарил. Но он это делает как бы скрытно, как будто не хочет, чтобы я заметила. Эх! Он замечательный парень, самый красивый в школе! Пожалуйста, Господи и Булуш, пусть все так же продолжается… А теперь мне надо заняться делом. Мне надо написать стихотворение, посвященное Мицкевичу. Я его должна написать, а смогу ли? Будут ли мои слова достойны этого человека? Не уверена, что смогу, я сомневаюсь… но все-таки… возможно… У алтаря ваших слов — Всегда живые цветы. Строки ваши звучат: Голос из темноты, Тянутся в небеса, Ширятся над страной, Символ свободы — Ода любви земной. В море холодных дней, Строки ваши – маяк Даже и через век Свет его не иссяк. И с высоты его, Радуясь, на краю Смотрите на печаль И на любовь свою. 10 февраля 1941 г. Сегодня воскресенье, 10 февраля[48]. Тейч узнала о моей любви и говорит мне: «Лучше бы ты влюбилась в Мацека. Потому что Зигу красивый, умный, интеллигентный, но он никудышный и в самом деле вымотает тебя. У него то одно, то другое, и никогда не поймешь почему». Да! Господи, вторая часть – правда. Никудышный, о нет! Зигу, ты? Ты лучше всех, лучше, лучше, лучше. 11 февраля 1941 г., понедельник[49] Господи Боже, моя бедная мама так далеко! Бедняжка, ей там плохо, она совсем одна. Я бы очень хотела, чтобы она к нам приехала, потому что у меня большая проблема и мне так грустно, а этот ужасный человек меня изматывает! Тейч была права. Он мучает меня морально, просто упражняется: сжимает и разжимает. Сегодня обиделся – из-за чего? Не из-за чего – он сделал милое личико, а я пошла в класс и только позже подошла к нему. А не наоборот. Конечно, днем он не пришел на репетицию, а после репетиции так на меня посмотрел, что у меня от страха кровь застыла в жилах. А потом крикнул Польдеку: «Ты это брось!», так что… да. Господи, чего он хочет? Зигу, пощади, зачем ты меня так мучаешь?! Я больше не могу! Святой Боже, помоги мне! 12 февраля 1941 г., среда Мама приехать не может; там так плохо, голод. Зигу злится на меня, на репетиции не ходит. Господи! Господи! Помоги! 13 февраля 1941 г., четверг Ура! Мне надо заставить себя все тебе нормально объяснить. В школе извинился. Но как? Как будто ничего не произошло. Подошел ко мне, обнял меня так ласково, и мы проболтали всю перемену. Нас видела вся школа, черт побери! Строили идиотские рожи. Тейч хихикала. Зигу пришел на репетицию, а потом мы пошли, то есть я и он, в красный уголок. Элу пошел с нами, мы умирали со смеху; было здорово. А потом я одна болтала с Зигу (ах, эти газеты, все суета), потом пришла Стела – моя главная соперница. Мне, конечно, понятно ее настроение. Тогда я сказала Зигу, что пора идти, и мы пошли. Вальдек, милый, бедный Вальдек, у него с головой не все в порядке, он хотел оставить нас наедине и пойти отдельно, но я не позволила. Распрощались в городе. А потом мы остались с Зигу. Встретила нашу Норку, Белку и Гелку и других городских. Мы болтали о всяких пустяках (слава богу, что существует Кубракевич). Потом встретила Мацека, Польдека и Юлека. Мацек в шутку чуть меня не чмокнул посреди улицы. Конечно, ехидничал насчет Зигу и меня. Потом мы снова остались наедине и снова болтали о приятных вещах. Вообще, я не знаю, так и будет до конца света? У тебя бывают такие обыкновенные разговоры? Мне нужно спросить. В такой-то момент Зигуш подумал, что я обиделась: «Ренуся, ты сердишься на меня?» Зигуш проводил меня домой, и мы договорились в субботу пойти в кино. О, сегодня это была жизнь! Ничего особенного… но все-таки… Булуш, ты мне помогла, теперь мне лучше, даже при том, что завтра он может на меня сердиться. И я такая уродина, как мне быть привлекательной? Замечательный Зигуш, не сердись на меня, будь хорошим, как сегодня, и… даже еще лучше. Мама, если бы ты только его видела! Помогайте мне и дальше, Булуш, и Ты. Господи… 14 февраля 1941 г., пятница Я такая глупая идиотка, дурочка и все прочее! Договорилась пойти в кино с Зигу. И собиралась с ним идти в субботу, а сегодня пошла с Мацеком и Польдеком. Ах! Я понимаю Зигу. Я бы тоже жутко обиделась. Господи, что делать? Мы пойдем в кино, или, может быть, на концерт, или вообще никуда? Я знаю, что заслуживаю наказания, но… не совсем – мне хотелось узнать, о чем фильм, чтобы ему все объяснить. А все пошло вкривь и вкось. У меня были хорошие намерения, а вышло все так, так плохо. Господи, я боюсь завтрашнего дня! Помоги мне, Господи, и ты, Булуш… 16 февраля 1941 г., суббота[50] Сегодня я вся дрожу. Нет, суббота не была ужасной, хотя и не обещала быть слишком удачной. Я пошла на матч. Зигу сначала сделал вид, что меня не видит, и предложил сесть рядом с ним Ирке, спросив (чтобы я слышала): «Ирка, собираешься на концерт?», а когда она его спросила, разве он не идет в кино, ответил: «Что сейчас хорошего в кино?!» И мне стало так плохо, так ужасно, так жутко… Первое потепление произошло, когда он стянул с меня капюшон. Он еще немного злился. Но потом все пошло хорошо, прекрасно! Мы шли вместе (на улице он поправил мне волосы), потом у Ирки и затем на концерте – это была кульминация. Нет, еще нет, нет! Но на концерте мы сидели вместе на полутора стульях, ах! Мы все время болтали, и я поняла какой он замечательный, какой нежный, какой славный! Все время вместе, прекрасный субботний день вместе. Он проводил меня домой, он и еще один, а когда прощались, он так держал мою руку, держал ее и сказал: «Пока, Ренуся». А потом я вдруг, как ни странно, как будто это была не я: «Пока, котик». И все-таки это была я. Господи! Я это сказала, этот огонь, который меня так долго мучил, вдруг вырвался и в то же время свернулся в этом одном слове. А Зигуш… Он засмеялся (может, он даже был немного рад?), он так замечательно смеялся… Мы собирались завтра пойти в кино, но он сказал только: «Завтра в 12 в городе». Завтра, ах! Спасибо Тебе, Господи, и тебе, прекрасная Булуш, и тебе, Зигу, за эту субботу. Мне теперь все неважно: Сплетни, скандалы, дружба, Физика с математикой, Что там еще… Жалобы тёти Юзки, Вацлав, Войцех и Генрих, И большеротая Берта, И прочие, прочие все — Нет мне дела до вас.