И не надо сомнений, не надо нам черных мыслей, Новый год начнем с радости мы и смеха. Будем петь, танцевать и улыбаться друг другу. Сделай же первый шаг. Хочу, чтобы этот новый год был радостным и счастливым. Добрым ко всем в мире и ко мне тоже. Я бы целый мир обняла, Каждого, как лучшего друга. Пусть же все они станут счастливыми И с улыбкой войдут в грядущее, И шаги их будут легки. Пусть и мне любовью откликнется Этот мир. И мечта исполнится — Та мечта, что дороже золота. Последний день 1940 года. Последняя страница в дневнике. Встречу новый год на новой странице. 1941 1 января 1941 г., среда Я пошла на вечеринку. Она прошла так замечательно, кажется, лучше и быть не могло. Я танцевала со всеми. Больше всего с Польдеком и Зигу! Ты слышишь? Надеюсь, весь будущий год будет таким же хорошим, как сегодняшний вечер! Зигу столько болтал, он был такой очаровательный. Мы не слишком хорошо танцевали, но было так приятно. «Виноват», «Я знал, что ты придешь», «Жалко, свет такой яркий» и т. д. А когда Ирка под конец сказала, что она охрипла, он объявил: «Рена тоже охрипла». Ура! «Первый шаг всегда самый важный». Теперь я буду ходить на вечеринки. 3 января 1941 г., пятница Это было только позавчера! А я с ума схожу, как будто не видела его целый год. Чем ближе мы становимся, тем больше я чувствую, как его люблю. Например, сегодня меня с утра трясет. Как только подумаю об этом вечере, меня охватывает что-то, чего я раньше никогда не испытывала. Итак, как прошла вечеринка? Все было мило. Какой был самый важный момент? Когда он говорил со мной во время танца? Или когда он меня обхватил рукой, когда я споткнулась во время вальса? Или когда он замечательно улыбнулся и спросил: «Рена, почему ты от меня бегаешь?» Или когда он осторожно вел меня под руку после каждого танца? От него исходил такой удивительный аромат! А когда он дотрагивался до меня… бррр… ах… так здорово! Так приятно, так хорошо! Мы сидели и болтали. Что за вечер. А Польдеку я тоже нравлюсь? Но я не знала, что я ему так сильно нравлюсь. Он настойчиво добивался, чтобы мы встретились сегодня, он постоянно провожает меня домой, раздражает. Вообще, я ни с кем не попрощалась, а Зигу специально подошел попрощаться. Еле сдерживаюсь. Сегодня была ужасная метель, снег шел весь день. Но с ним я бы прошла сквозь любую метель, пургу, ураган, ливень – лишь бы с ним вместе. Мой замечательный, мой золотой мальчик, мой возлюбленный. Надо закончить работу, завтра сдавать, а я хочу только видеть Зигу. Я схожу с ума. И при этом я не хочу его видеть, потому что очень боюсь, что что-то пойдет не так и испортит эти прекрасные, сладкие, восхитительные воспоминания. 5 января 1941 г., воскресенье И? Разве я не говорила, что лучше его не видеть? Я так раскаивалась, но упрямилась. Так всегда бывает – если любишь кого-то, его и дразнишь. Мило поздоровались, а потом он со мной не танцевал, сидел, злился, в плохом настроении, жесткий, в конце концов (О, Боже) любовь тоже может (то есть должна!!!) хандрить. Сегодня я в постели, нездоровится. О, я так надеюсь, что все сложится хорошо!!! Прошу, Великий Боже! Я вижу, что нравлюсь ему, даже когда он злится. Шестнадцатилетняя Когда тебе шестнадцать лет, Ты любишь в людях нежный свет, Смеешься, шутишь и поёшь, Твой мир – на сказочный похож; Дневник свой, как скрижаль хранишь, А мама спросит – ты молчишь. Но ей известно наперед, Что все придет и все пройдет. 8 января 1941 г., среда Снова все хорошо или даже лучше. Ирка уверяет, что Зигу в меня влюблен. Он сказал, что будет из-за меня драться на дуэли с Польдеком. Потому что Польдек влюблен в меня по уши. Он однажды заходил, когда я болела. Зигу не захотел идти в кино, когда узнал, что я не иду. А сегодня он сказал, что пойдет, и я пойду, так что, может быть, пойдем вместе? Я собиралась пойти на матч (потому что Зигу играет и пригласил меня через Ирку). Я договорилась с Иркой, но когда возвращалась с почты, обернулась и кто-то сказал: «Рена, где ты была? Тебе не стыдно болеть? У тебя высокие резиновые сапоги, а ты все-таки простудилась? Пошли со мной на матч». Пошли и пошли. А я не могла пойти, потому что, черт побери, договорилась с Иркой. Он говорил еще о том о сём, был милый и чудный. Зигу выиграл матч, я его поздравила. Не могла сдержать беспокойство из-за того, что он может пойти в армию. А Зигу? Зигу был очень этому рад. Потом мы гуляли, шутили, дразнили друг друга, как это делают влюбленные (или так мне кажется). А завтра? Я увижу его на матче! Расскажу тебе еще. 9 января 1941 г., четверг Сегодня… О, боюсь даже сказать – я ходила на матч. Ничего особенного не было. (Просто один раз мяч попал моему прекрасному, дорогому Зигу в челюсть; так сильно, что он согнулся от боли. Бедный мой, дорогой. Я очень волновалась.) Но после матча! Ох! Мы шли вместе, и я ему сказала, что во время матча очень расстроилась. Он спросил: «Почему?» Я говорю: «Потому». Он настаивает: «Ну почему?» Я говорю: «Просто расстроилась. Оставь меня в покое». «Говори прямо». Он просто хотел, чтобы я сказала: «Потому что ты играл». Ирка шла впереди нас с Генеком, но Зигу так устроил, что мы отделились. Наконец-то одни! Что нам готовила судьба? Судьба пожелала, чтобы мы увидели Арианку на катке. Мы спустились к катку, а эта малявка решила присоединиться к нам. Но Зигу ничего не сказал. Он был в приподнятом настроении, что-то бормотал на идиш и спрашивал, почему он меня не видел в прошлом году. Еще он спрашивал, когда мы пойдем в кино, и то да сё. В городе меня увидела Гиза и состроила глупейшую физиономию. Потом нас увидел Польдек и, разумеется, не отстал. Зигу собирается изучать медицину, он сказал: «Рена, что мы будем делать в будущем году? Ты приедешь во Львов, и мы будем вместе учиться». Ура! Ура! Зигу – отличный парень и говорит такие приятные вещи! Если бы только здесь была мамочка – я бы вполне могла считать эти дни самыми счастливыми на сегодня. (Только он немножко озорной, не как другие мальчики – они грубые.) 10 января 1941 г., пятница