Гейне[40] Leise zieht durch mein Gemüt Liebliches Geläute, Klinge, kleines Frühlingslied, Kling hinaus ins Weite. Kling hinaus bis an das Haus, Wo die Blumen sprießen, W Wenn du eine Rose schaust, Sag, ich laß sie grüßen. Slowly cutting through my musings This lovely, this tinkling sound Jingle, spring song, chime your music And travel far off, be unbound. Fly all the way to the house Dozing among pretty flowers And when you see a rose there Give my greetings to her. Гейне Томный звон в груди моей Внятен мне всё боле. Взвейся, песенка весны, Прозвени на воле! Мчися в дом, где под окном Дышат незабудки; Если розу встретишь там, Поклонись малютке. 20 декабря 1940 г. Ну и что, я умею писать милые стихи и могу сказать, что я… ну, сам посмотри (я приклею фото), и куплеты мои такие веселые, что их распевает вся школа, что девочки и мальчики меня любят, а я не довольна своей жизнью в школе. Яра – о! я всегда желаю ей всего самого лучшего. Однажды я даже решила попытаться убедить ее заниматься (чтобы стать пианисткой). Но иногда, почти всегда, она меня обескураживает. Она флиртует с моими друзьями. По правде говоря, она хитроумная, умеет завоевывать симпатию. У нее очень доброе сердце, но не кристальная личность. Она очень талантлива в музыке, в актерстве, но не очень умна, у нее нет этой, какой-то природной… И она женщина, о, настоящая, ужасная женщина, как тетя Гела, – немного… А ты ведь знаешь, какая я. Мама и ты – вы двое знаете! Я не умею бороться, потому что у меня нет уверенности в себе ни для борьбы, ни для жизни. До сих пор путь мне пробивали мои способности, а теперь эта жуткая возможность, что мы, две бедные, одинокие души, разойдемся. Господи! Ревность – нет, я не хочу, ты слышишь меня, я не хочу этого, я хочу ее любить без тени неприязни, я этого хочу, я люблю свою единственную сестренку!!! Но она, она… Нет, не могу. Она осознает свои успехи и начала говорить со мной с какой-то полуулыбкой, с иронией. Она рада, что может пойти с Зигу, она хочет таким образом произвести на меня впечатление, а когда я ее окликну, делает вид, что не слышит. Однажды она мне сказала: «Все-таки я выйду замуж раньше тебя!» Но я не из-за этого. Господи, Ты разлучил меня с матерью, не разлучай меня с сестрой!!! 25 декабря 1940 г. Сегодня твой день рождения, Булуш. Это твой второй день рождения, который мы проводим врозь. Когда, наконец, закончится эта пытка, когда?! Моя тоска все сильнее, мне все хуже и хуже. Иногда так жутко, я ощущаю такую пустоту, как будто моя жизнь уже почти закончилась, – хотя на самом деле моя жизнь только начинается. Ничего не вижу впереди. Ничего, только страдание и борьба, а закончится все это поражением. Днем я смеюсь, но это просто маска, это как небытие (люди не любят слез), но теперь я думаю, что ты, моя мама, так далеко, что ты живешь в гетто, что ты несчастна и что я не могу тебе помочь, потому что сама не готова для жизни. Так говорит Крела. Сегодня у Ирки репетировали концерт. Я написала куплеты. Я тоже участвую. Крела так много знает, она знает всю Европу, говорит на стольких языках. Она очень умная, образованная и стильная. Она сказала мальчикам, что они не готовы к жизни, а потом сказала и про девочек тоже. Иркина мама говорит, что Ирка с жизнью вполне справится. Ирка такая умная! Крела сказала, что самая очаровательная девочка в школе – Марышка Филагрович. Я ее едва знаю. А самый умный и начитанный мальчик – это Зигу! Снова он. Всегда так – я могу думать, что он для меня ничего на значит, но он исподтишка снова появляется на моем пути, и я опять схожу по нему с ума. Я ужасно страдаю. Все время плачу, потому что я влюблена. Ох, Мацек постоянно мне делает комплименты и говорит много чего еще (он это говорит всем), но это совсем другое. И Валдек – это совсем другая история. Когда дело доходит до этого, мне нет дела ни до каких мальчиков, и я остаюсь с Зигу… Снова он… «Надо терпеливо ждать, Бог даст, встретитесь». Да, но когда? Господи, почему не сейчас? Если Ты хочешь свести нас вместе, долго еще ждать? Наши сердца, полные горечи, сожалений и тоски, это переживут? А что, если одно из них разобьется? Тогда и другое не переживет этого. Господи Боже, прошу, помоги!!! 28 декабря 1940 г., воскресенье[41] Я грешница? Да! Потому что даже когда я вроде бы близко от чего-то, моя натура вмешивается и не дает мне туда идти и… вот и все… Так получается – лучше быть не могло. Зигу собирается участвовать в концерте! И вообще, мы с ним будем в одной сцене. Это было так здорово! Когда Крела сказала: «Шпигель и Шварцер подойдут лучше всех» и… (какое мне дело до остальных). Итак, мы читаем с одного листа. Ирка говорит, он слушал с восхищением, когда я пела куплеты (я-то думала наоборот, ну да ладно!). Потом мы пошли в школу. Так получилось, что Лушка его потянула, но Ирка оказалась смышленее, и в результате мы шли с ним, держась за руки. Сначала он ждал, что я возьму его за руку, но я была слишком смущена, и тогда он сам взял меня за руку, ах! Мне казалось, что это была не совсем моя рука. Или нет, она была моя, но ощущения в ней были совсем не такие, как в другой руке. По ней бежала какая-то дрожь, такая приятная, что ах…! До этого, когда он читал свою роль, я глаз не могла оторвать от его прекрасных алых губ, стыдно признаться. В школе он предложил, чтобы я села с ним, и это было бы здорово! Если только… Если бы только не произошло то, что произошло сегодня. Потому что сегодня, черт побери, я так краснею. (Черт! К черту эту натуру!) Потом он сел со мной, что-то пробормотаял и сказал Лушке, что он ее знать не знает и что мы вместе выступаем. А я, какая идиотка, все испортила, потому что я пересела. Я его разозлила, заставила его начать разговаривать с Лушкой назло мне. Да еще он пригрозил, что не будет выступать: «Слышишь, Рена?» А я сказала, что мне все равно! Что поделать, такая я глупая!!! 29 декабря 1940 г. Сегодня опять! Только что была на репетиции. Он был великолепен. Сказал, что никто так не поет куплеты, как я, и что он и не знал, что я такая талантливая. Он был такой очаровательный и милый. Мой изумительный Зигу! 31 декабря 1940 г. Новогодний вечер! Мы показали представление. Я имела огромный успех у публики. За кулисами Зигу снял с меня капюшон и распустил мне волосы. Когда начались танцы, я быстро ушла. Они все правда хотели, чтобы я осталась. Польдек, Рысек, Юлек и Тусек. Но мне не хотелось оставаться, вот и все. Зигу такой замечательный, изумительный, такой очаровательный. Это было так восхитительно. Я все рассказала Норке. Но у них с Мацеком уже все не так хорошо, и она мне завидует. Мне ее жаль. Ничего удивительного, и я ее понимаю. Помнишь, как мне было ужасно плохо по той же причине? Теперь у нее так. Она даже плакала, бедная киска. Я бы, может, и осталась подольше, посмотреть, что будет, но я ушла из-за нее. Когда я уже собралась уходить, ко мне подбежал Зигу и спросил, пойду ли я с ним завтра на вечеринку. Я сказала, что не танцую, он что-то говорил о приглашении, а Яра сказал: «Нет, нет, она танцует». Так что я иду. Иду, а почему бы и нет, в конце концов, я же ему сказала, что, возможно, не буду танцевать. Ага! Я «відміннa»[42]. У меня у одной есть все, и т. д. То-то! Что еще? Сегодня последний день 1940 года. Завтра начнется новый год, который принесет новые сожаления, новый смех (возможно), новые волнения, новые борения. Моя заветная мечта – чтобы бедная любимая мама вернулась. Желаю еще, чтобы были хорошие политические отношения и «кое-что» с Зигу. Пусть будет так, как я описала в финале нашего представления: Уходите от нас печали, слезы, Приходите к нам, спокойствие и надежда. Доброй ночи мир, и пусть зима будет доброй — Это все, о чем я прошу.