Станешь, а не изменишь Путь, и судьба останется. Жизни твоей плевать На пухлые губы, на маленькие глаза И на нелепый нос! «Свет мой, зеркальце, скажи, Да всю правду расскажи…» 24 октября 1940 г. Почему же мы так торопимся И отсчитываем недели — От субботы к субботе — Дождь ли, засуха или метели — Все быстрее, быстрее. Позади остаются счастье и слёзы, И минуты безделия, и работа. За субботой – суббота, суббота. Ну куда же мы так торопимся, Что мы ищем, будто слепые, У предела последнего, В тумане грядущего — Не мечту ли, давно позабытую, Несбыточную, Шестнадцатилетнюю? Мы бежим – убегаем, Спасаясь от призраков ночи, Дни короче становятся, И недели – короче, Мы бросаем их в черную бездну Равнодушно, не глядя, Остановка для нас – бесполезна, Передышки не надо, Мы боимся, что если встанем, То незаметно, незримо, Жизнь без нас пронесется — Мимо, мимо. 6 ноября 1940 г. Что за день сегодня – не знаю, смеяться, или плакать, или кричать, правда, не знаю. Больше хочется плакать… Этого бы не случилось, если бы я с тобой встретилась три часа назад и все бы тебе рассказала, как я уже все решила. «Сегодня иду на вечер (была не была), знаю, что не буду танцевать, и знаю, не буду пользоваться успехом, а Нора, возможно, будет, но это меня нисколько не волнует». Должна была тебе об этом рассказать, но нет, не рассказала. Когда я ушла с вечера, готова была расплакаться. Но da capo[33], внимание! Я пошла на вечер, и – сюрприз, сюрприз – прямо перед ним я узнала, что заняла первое место в конкурсе и что я получу сочинения Мицкевича! Моя изумительная мечта! Дорогой Дневник, это ты помог мне. Мой один-единственный и всегда такой преданный! Итак, я прихожу на вечер, и Мачек говорит мне об этом по секрету. Зигу меня поздравил и говорил со мной и только со мной. Потом нежданно-негаданно меня награждают за оценки, за выпуск газеты и за стопроцентную посещаемость. Зигу просто красавец. Во мне снова всколыхнулись все мои надежды. Потом директор особо торжественно объявил победителя конкурса. Мне хлопают, меня поздравляют. Крела отправит заметку в Киев, в «Glos Radziecki»[34], она еще напишет в школьную газету. И она, Крела, которая всегда всем недовольна, даже она меня похвалила. О, вот это триумф. Потом я пошла на этот злосчастный вечер. Меня пригласил Цукерман, а я сказала, что не танцую, он извинился. Потом Майор, мне не хотелось, так что я стояла там одна, а Норка танцевала. Я ушла. Я шла по мокрым улицам, стараясь не разрыдаться. Я думала: «Сегодня вечером я выиграла на духовном уровне, но проиграла в жизни». Поклялась никогда больше не ходить на вечера. Так нет, я пойду! Так или иначе. Мне надо победить и на этом, другом поле. Даже если моя душа проиграет, пусть победит жизнь!!! Поверь, это будет трудно и безрадостно. И снова, в сотый раз я думаю, что мне надо пропеть про себя эту грустную песню о моем бедном, осиротевшем сердце. Мама, почему ты не рядом? Так много дорог между нами, Так много дней. Ты тоже плачешь. Я знаю. Почему так случилось? Для чего мне так много слез? Я вспоминаю прошлое, мама. Твои нежные руки. Мамочка! Почему тебя нет здесь сегодня со мной, ты могла бы увидеть мои успехи и порадоваться за меня (я знаю, как бы ты была рада). Почему я не могу выплакать свое сердце в твоих объятиях? Я написала стих для классной газеты, почему бы и нет? Кровь стучит в висках, Марш идет — Раз – два! Красные знамена впереди. Шагают люди радостно По площадям и улицам, Все новые и новые — Все больше, больше их.