— Тебе пора, — констатировала она очевидный факт и нехотя разжала руки. — Да, — с сожалением подтвердил Громов и, поцеловав Иру в лоб, оставил ее одну. Глава 12 Московская область. БО «Васильки» Оставшись одна, Романова крепко обхватила себя руками, стараясь хоть ненадолго сохранить то ощущение комфорта и защищенности, подаренное Тимуром. Но ничего не получилось, тепло его кожи ускользало от нее, как песок сквозь пальцы, заставляя окунаться в мучительные воспоминания и вновь испытывать все те неприятные эмоции. Желание смыть с себя чужие прикосновение становилось нестерпимым. Ирина нервно передернула плечами и принялась лихорадочно избавляться от одежды. Включив горячую воду, она уверенно шагнула под мощные струи воды и, щедро намылив мочалку, начала тереть ею тело, не пропуская ни миллиметра. Кожа горела огнем, но Романова не останавливалась, она чувствовала на себе каждый отпечаток гнусных пальцев и никакое мыло не помогало избавиться от них. Головой Ира понимала, что это всего лишь ее воображение, но, тем не менее, не могла справиться с ним. — Чертов извращенец! — сквозь зубы процедила она, судорожно втягивая воздух в легкие, чтобы не поддаться новой волне отчаянья. Раз за разом прокручивая события сегодняшнего дня, пыталась как-то переварить их в своем сознании с наименьшими для себя потерями. Всю свою сознательную жизнь Ирина старалась жить правильно, чтобы даже небольшая тень не упала на ее безупречную репутацию. А сейчас о нее просто вытерли ноги. Мерзкое чувство стыда заполнило душу, вытесняя все другие эмоции, такого позора, как сегодня, Ира не испытывала никогда. Мало того, что она собственноручно позволила отыметь себя пальцами, так еще и происходило это на глазах охранника. Бушин унижал ее, пытаясь сломить гордость и растоптать достоинство, и если бы не Громов, то он бы непременно добился успеха. Его участие и желание помочь подкупали, Романова боялась даже предположить, чем бы закончилась встреча с управляющим, если бы она не послушалась Тимура. Мечтательная улыбка непроизвольно появилась на губах при воспоминании о том, как его руки, такие сильные, но в то же время нежные, крепко прижимали ее к груди и гладили по волосам, чтобы успокоить. Громов был настоящий, Ирина не сомневалась в этом, и он принадлежал ей. Она слышала стук его сердца, точно такой же, как и ее собственный. Отбросив лирику, Ира подумала, что сходит с ума. Она судья, высокопоставленная личность, а предается мечтаниям об опасном преступнике. Недовольно покачав головой, она закрыла воду и, обернувшись полотенцем, вышла из душевой кабины. Тула. Квартира Куликовой Впервые за последние несколько недель у Тани выдался более-менее свободный вечер. Тяжелых больных не было, и она поменялась с Олей, чтобы наконец прийти домой пораньше и наладить отношения с мужем. Сначала Куликова хотела сделать сюрприз, потом все же решила позвонить Пете и сказать, что на дежурство она не останется, а проведет этот вечер с ним, но супруг не взял трубку. Ни после первого звонка, ни после второго. Быстро заполнив медицинскую карту, Татьяна накинула на плечи легкий плащ и, распустив волосы, вышла на улицу. Наслаждаясь свежим весенним воздухом, она сама не заметила, как уже оказалась в своем дворе. — Петя! Пе-еть! — позвала Таня, как только вошла в квартиру. — Ой, слушай, я такая голодная, — сказала она, скидывая туфли. — У тебя там тефтельки-то еще остались? Не все еще съел? Петь, разогрей мне. Но вместо ответа Куликова слышала свой собственный голос, эхом раздававшийся в прихожей. — Петя! — она предприняла еще одну попытку. Заглянула в пустую гостиную и направилась на кухню, дверь которой была прикрыта. Таня потянула ручку на себя и, подумав, что муж готовит сюрприз, улыбнулась в предвкушении. — Пе…тя, — улыбка моментально исчезла с лица. За столом сидели двое: Петя в трусах и майке и медсестра приемного отделения Галя в ее халате. Сердце бешено застучало где-то в горле. Мысли вмиг улетучились из головы. Состояние абсолютного шока, как ведро ледяной воды, внезапно обрушилось на Таню. Кровь стремительно прилила к щекам, и она ощутила легкое покалывание кончиков пальцев. Несколько секунд Куликова молча смотрела на мужа, не зная, что нужно говорить в таких ситуациях и нужно ли это вообще. Петя сидел на табурете, опустив голову вниз. И неизвестно, какие чувства он испытывал в этот момент. Разочарование в том, что многолетний обман раскрыт? Стыд? Сожаление? Чувство вины перед женой? — Ну, здравствуйте, господа отдыхающие, — Таня первая нарушила молчание, напряженно повисшее в воздухе. Она не собиралась устраивать скандал, закатывать истерики. Все это было ни к чему — глупые проявления слабости. А Таня всегда считала себя сильной, мудрой женщиной. Она ни за что не опустится так низко. Галина сидела к Куликовой спиной и вовсе не спешила оборачиваться. Приложив пальцы к губам, она в панике смотрела на Петю, словно ища в нем какую-то защиту или поддержку. Галя ужасно боялась встретиться с Таней взглядом. Ей казалось, что она не выдержит эту страшную пытку. Татьяна спокойно прошла внутрь кухни и, взяв с плиты чайник, налила себе воду в стакан — в горле резко пересохло. В комнате вновь воцарилась тишина, и никто из присутствующих не мог найти нужных слов. — Я, наверное, пойду, — не выдержала Галя и поднялась со стула. — Не-не-не, Галь, о чем вы? Сидите… Конечно, сидите. Оставаться наедине с Петей Куликова была не готова, да и вообще оставаться сейчас в этой квартире категорически не хотелось. Как-то это все странно и неправильно, но Таня казалась очень спокойной, хотя внутри клокотала такая острая боль, что скрывать ее стоило титанических усилий. Ирония судьбы… Жена вернулась с работы пораньше, — все как в анекдоте. Только в жизни это отнюдь не кажется смешным. Куликова положила руку Пете на голову, показывая, что этот мужчина все же принадлежит ей. Она хозяйка — и мужа, и квартиры, и ситуации в целом. Поведение Тани не вызывало жалость к ней, наоборот, она поступала настолько мудро и разумно, что несмотря на все обстоятельства, обернувшиеся против нее, выглядела победительницей. Она стойко и непоколебимо держала удар. Как бы нелепо это ни звучало, но ее выдержке можно было лишь позавидовать. — Я вот вас попрошу только об одном. — Галя, не в силах справиться со своими эмоциями, снова опустила глаза. — Больше никогда передо мной не открывайте двери операционной, это не входит в ваши обязанности, — серьезно сказала Татьяна и, слегка потрепав мужа по волосам, направилась к выходу. Она ощущала подступающие слезы и не хотела выставлять свои чувства напоказ. Хотя внешне Тане и удавалось казаться холодной и отстраненной, но нервы-то не железные. Ведь она живой человек, и терпение у нее не безграничное. Находиться в собственной квартире было до ужаса неприятно, невыносимо тяжело, да и говорить, в общем-то, было не о чем — Куликова уже все сказала. А слушать глупые, неуместные оправдания совсем не возникало желания. — Тань, — окликнул ее Петя. Татьяна все же остановилась в дверном проеме, но так и не удостоила мужа своим взглядом. — Да, Галь, будете уходить, халат заберите — дарю, — невозмутимо произнесла она и буквально через несколько секунд уже покинула квартиру. Московская область. БО «Васильки» Уверенным шагом Громов вошел в бар и огляделся. Андрей Гринев и Василий Веренько сидели за барной стойкой и что-то обсуждали. — А вот и Громов! — воскликнул Гринев, увидев Тимура, и махнул ему, приглашая присоединиться. Тим пожал руки мужчинам и опустился на стул рядом с Андреем. — Виски, — сухо сказал он бармену, и уже через несколько секунд перед ним появился бокал с янтарной жидкостью. Громов залпом выпил его содержимое и тут же попросил повторить. — Да я тебе точно говорю! — доказывал что-то другу Василий. — О чем трете? — спросил Тимур уже изрядно подвыпивших товарищей. Не то чтобы его это интересовало, просто надо было как-то начать разговор, чтобы потом перевести его на нужную Громову тему. — Тим, братух, рассуди, — обратился к нему Веренько. — Вот Андрюха утверждает, что трахать баб в задницу приятнее, а я, наоборот, не люблю это грязное дело. — Не просто приятнее, — перебил его Андрей. — А единственный возможный вариант, совать этим блядям в пилотку — себя не уважать. Трахаются, как кошки, выблядков рожают и бросают на произвол судьбы. — Да подожди ты, — не унимался Вася. — Тимур, ты-то как считаешь? На секунду Громов задумался. Как и любому мужчине, ему нравились все виды секса, и если девушка разделяла его взгляды, это не могло не радовать, заставлять кого-то против воли ему бы и в голову не пришло. Секс должен быть в удовольствие обоим партнерам, а уж какой, не имеет значения. Но Тим понимал, что такой ответ вряд ли устроит его друзей и ответил то, что, по его мнению, придется по душе обоим. — На вкус и цвет фломастеры разные, для меня не так важен процесс, как его завершение, а уж куда, без разницы. — А Бушин руки предпочитает, — заржал Веренько. — Как это называется? — Что ты имеешь в виду? — переспросил Гринев, опередив Тимура. — Ты че, брат, не в курсе? Я сегодня тетку водил к нашему сатрапу, вот он там отрывался по полной, я чуть сам не обкончался, — делился по секрету Василий. — Ну-ка, приколи, — с интересом произнес Андрей и, осушив рюмку водки, приготовился внимательно слушать. — Да че, она разделась, такая ниче себе краля, не знаю, как Гитлер, а у меня сразу встал… — восхищенно рассказывал Вася. — Че ты как баба! — возмущался Гринев. — Переходи к главному! — Он ее облапал всю и руку засунул между ног, девка визжала, как резаная, — приукрашивал свой рассказ Веренько. — А Бушин все не останавливался, насаживал ее на свои пальцы, потом, видимо, надоело, и мне швырнул, мол, хочешь — продолжай… Сообразив, что речь идет об Ире, Громов с трудом поборол свой порыв немедленно уйти из бара, чтобы не слышать тех подробностей, которые совсем недавно жаждал узнать. Он заставил себя сидеть на месте, наказывая тем самым за то, что не смог помочь, за то, что не уберег. Устремив остекляневший взгляд на дно бокала, Тимур весь превратился в слух, жадно ловя каждое слово. Его воображение мгновенно рисовало насыщенные картинки, позволяя Громову полностью погрузиться в атмосферу происходящего там. Он испытывал все Ирины чувства вместе с ней, леденящий душу ужас и боль, и содрогался от понимания того, что ей пришлось пережить. Тим почувствовал, как в нем закипает злость, будто лава в жерле вулкана. Он физически ощущал, что она жидким огнем разливается по венам. Все мышцы в его теле были напряжены, а глаза налились кровью. Тяжело дыша, мужчина пытался унять проснувшегося в нем хищника, рвущегося в атаку. Чтобы хоть куда-то направить негативную энергию, он одним глотком допил свой виски и сжал пустой бокал так, что побелели костяшки пальцев. — А ты? — металлическим голосом спросил Громов, все еще надеясь на чудо. — А я че, я не растерялся, вдул ей по первое число, — беззастенчиво врал Василий, блаженно прикрыв глаза, словно переживая этот момент еще раз. — Братуха, да ты крут! Давно пора было ее распечатать, — воскликнул Андрей, хлопнув товарища по плечу. — Теперь-то дорога точно открыта. Я думаю, Гитлер не откажется отдать ее мне. Ярость и алкоголь, смешавшись между собой в жгучий коктейль, сделали свое дело. Громов терял ощущение реальности, голова предательски кружилась, а глаза застилала пелена. Впервые в жизни он испытал явное состояние аффекта. Тимур осознал, что в эту секунду он действительно способен на убийство, и это немного отрезвило его. — Тебе уже отдали Ингу, напомнить, что ты с ней сделал? — сквозь зубы процедил мужчина, сжимая кулаки все сильнее. Он прекрасно понимал, что нарывается и дело может закончиться дракой, но ему было нужно выплеснуть адреналин. — И че? Я что, виноват в том, что у нее такая слабая духовка оказалась? Эта-то покрепче выглядит, — парировал Гринев, начиная заводиться от необоснованных обвинений Тимура.