— Жаловались? — спросил, усаживаясь в кресло напротив. Отец мазнул по мне скучающим взглядом, словно ничего удивительного в разбитом лице не заметил. Мне нравилась его реакция, никаких охов и стонов. — Сказали, ты раздобыл тараканов и довел парня до ручки. У меня только один вопрос, — он положил книгу на диван, вскинул бровь словно в самом деле, озадачился. — Если тебя интересует причина, то… — Где ты раздобыл тараканов? Они же переносчики инфекция, ты реально их трогал? Я не выдержал, прыснув от смеха. Мне было больно смеяться из-за драки, но то была либо истерия, либо давно забытое чувство. Мы редко разговаривали вот так, как сейчас. Я бы не сказал, что отец не читал мне нотаций. Но порой казалось, он прекрасно чувствует причину моих поступков, по крайне мере, с тех самых пор… Мысли о маме вгоняли в тоску. Давно я не был у нее. — Вчера я разговаривал с врачом Анны, думаю, надо бы забрать ее к нам. — Что? — показалось, ослышался. В груди что-то сжалось, видимо сердце. Оно давно не тосковало по маминому голосу в нашем дома. — Дома ей будет лучше. В конце концов, невозможно вечно прятаться в этих белых стенах. Нужно уметь принимать реальность со всеми ее вытекающими, даже если у тебя за спиной мешок страхов. — Когда? — у меня не нашлось подходящего ответа, кроме как вопроса о дате. Да и отец, откровенно говоря, был не многословным. Мама жила в пансионате уже пять лет. Мы виделись с ней раз в месяц, но с каждым разом, создавалось вязкое ощущение, что она отдаляется от нас. — В конце октября, у нее как раз закончится курс каких-то препаратов. Но Ян, — он поднялся с дивана, закинув руки в карманы прямых брюк. Я посмотрел на отца снизу вверх, прикидывая, к чему идет разговор. — Прекращай играть в героя защитника. — Я не… — Можешь врать мне, и даже друзьям, но вранье самому себе ничем хорошим не заканчивается. — С чего ты взял, что я ее защищаю? — воскликнул. В голове вспыхнули события черного понедельника, мама, больница, врачи. Мне вдруг показалось, что кожу покрыл зуд, будто там язвы. Я много раз возвращался мысленно в те дни, пытался искать причины, глупые аргументы, но все это сводилось к нарастанию ненависти. Она не стихала, как и тяга к Еве. Внутри я разрывался на части, потому что невозможно под сильным порывом ветра идти по канту, и удерживать равновесие. В конечном итоге можно просто разбиться. Так происходило и со мной. — Если бы ты не приставил нож к своему горлу, твой дед ни за что бы не спустил эту выходку маленькой проказнице. Уверен, ты и сам это прекрасно понимаешь. Я не знаю, что происходит между вами сейчас или было тогда, но Ян… — отец вздохнул, устремляя взгляд вдаль. Морщинки под его глазами говорили не столько о возрасте физическом, сколько о моральном. Он держал так много на своих плечах, что порой я не понимал, как вообще можно не сломаться под этой тяжестью. — Пап… — Если ты не можешь ее отпустить, то перестань хотя бы убегать. Честно сказать, из меня тот еще советчик, но я убежден, причины есть даже у самых импульсивных поступков, особенно в тринадцать лет. Подумай об этом до приезда матери. И при ней с таким раскрашенным фейсом лучше не ходи. — Угу, — опустив голову, я выдал подобие улыбки. Отец редко проявлял заботу, в целом обо мне в основном пеклись слуги и остальные люди, получающие деньги от нашей семьи. Наверное, поэтому я задумался. Может быть, он и в чем-то и прав. Глава 22 Всю неделю я ловила на себе взгляды почти каждого второго в этой дурацкой элитной школе, только ленивый не смотрел на меня. Однако на сей раз никто не шептался, молча поглядывали, а то и вовсе шарахались как от чумной. Вишневский, кстати, не был исключением. Он не шарахался, конечно, но глаз с меня не сводил. В один из дней, когда я шла по двору школы, его машина с ревом заехала на парковку. Он громко хлопнул дверью, закинул на плечо ранец и остановился, встретившись со мной взглядами. Его белая рубашка была не заправлена, от чего ветер смело проникал под одежду, касаясь бронзовой загорелой кожи. Галстук свисал, он всегда свисает, создавая немного неряшливый вид. Что сейчас, что в детстве, Ян привлекал к себе внимание, он был слишком загадочным, закрытым, и в то же время очень красивым. Вишневский шел уверенным шагом в сторону главного входа оставляя за спиной парковочную зону. Ребята расступались перед ним, словно перед божеством. В какой-то момент, мне показалось, демон идет прямо на меня, и от неожиданности я вздрогнула, ощущая табун мурашек, пробегающий по всем участкам тела. Я сжала руки, неуверенно прикусив нижнюю губу. Он продолжал смотреть, солнце игралось в переливах его чернильных глаз, и я по какой-то непонятной причине не могла отвести взгляда от этого наглеца. Внешне у Яна не осталось следов от драки, зато Каримов так и не появился на занятиях, поговаривали, отец планировал отправить сына в другую школу, а старшего за проделки лишить карманных денег и еще чего-то, о чем народ в коридорах видимо не знал. Я сделала глубокий вдох, только хотела развернуться и уйти, как внезапно Акимова выросла буквально в паре метрах от меня. Она подбежала к демону, чмокнула его в щеку и начала радостным голосом что-то верещать. Господи! Какая любовь у них, мерзость. Хотя понятно, почему Вишневский встречается с ней, она же мечта, во всех смысла слова: худенькая, с пухленькими губами и очаровательными янтарными глазами. Порой Акимова напоминала весну, гуляющую по улицам: от нее веяло сладкими ягодами и жасмином. Пшеничные волосы по пояс развивались на ветру. Карина походила лепесток, сорвавшийся с прекрасного цветка: такая же невесомая и притягательная. А еще она спокойно входила в любой кабинет, гуляла с друзьями и ничего не боялась. Нет, может, конечно, и боялась, но у нас с ней точно были разные категории страхов. Ну и пусть мне далеко до девушки-весны, пусть во мне нет и капли ее харизмы и притяжения. Жизнь на этом не останавливается, правда?.. Выпрямив спину, я пошла по ступенькам к дверям школы. Плевать из-за кого демон подрался, плевать, кто меня запер и по чьей наводке. Скоро этот ад закончится, и мы больше никогда не увидимся ни с кем отсюда. Черная полоса не бывает вечной, однажды она исчезает, надо только уметь ждать. В классе Ян одаривал меня молчаливым вниманием, спина горела каждый урок целую неделю. Мне хотелось подойти и спросить у него, какого черта? Но я понимала, ничем хорошим это не закончится, чем меньше мы контактируем, тем проще существовать в дурацкой школе для богатеньких деток. А в пятницу ко мне подошла учительница по литературе. Лариса Глебовна была довольно общительной женщиной, пусть и не молодой. Она обожала свой предмет, могла часами разговаривать о писателях, поэтах, их творчестве и жизни. И хотя многие ненавидели литературу, я в ней находила отдушину, прячась от серой реальности. — Ева, на минутку можно? — Конечно, — я улыбнулась. Мы отошли к подоконнику. — Нам пришло письмо из министерства образования, они предлагают поучаствовать в программе, где будет совмещена олимпиада, познавательные лекции и развлекательные мероприятия. Все это будет проходить в другом городе на территории гостиничного центра, в течение пяти дней. Десять человек от школы могут принять участие. — Интересно, — произнесла, не особо понимания к чему она клонит. — Вот и я подумала, что тебе будет интересно. По литературе выделяют одно место, и я хочу порекомендовать тебя. Финансовую часть берет на себя школа, на этот счет можешь не переживать. — Меня? — уж больно громко прикрикнула я, удивляясь. Лариса Глебовна явно не поняла такую реакцию, потому что частенько отправляла меня на конкурсы по своему предмету, и вообще считала, что я одна из ее лучших учеников. Однако в другие города меня еще не посылали, это прерогатива богатых деток. — Конечно, а кого? — женщина возвела глаза к потолку, качнув театрально головой, будто услышала несуразную глупость. — А что там будут за тестовые задания? — поинтересовалась, понимая, что отказаться не получиться. Не то, чтобы мне не нравились подобные мероприятия, просто я всегда жутко нервничала на них. Стоять перед закрытой дверью и считать до трех, оглядываясь по сторонам, то еще удовольствие. Однажды за этим меня поймала отвечающий педагог на олимпиаде в другой школе, и вместо поддержки, прочитала лекцию на десять минут. А уж про поиски дамской комнаты, и прогулкам по музеям, я вообще молчу. Нет, мне нравится ходить в музей или посещать новые архитектурные места, но в одиночку. ОКР создало кучу комплексов в голове, порой с ними не просто сложно, невыносимо. — Пойдем, запишем тебя и заодно узнаем, надо ли готовиться! — обрадовалась Лариса Глебовна. Мы пошли к ней в кабинет, прочитали условия, там даже полагались ценные призы вроде новенького яблочного смартфона или стипендии в топовом вузе страны. В целом неплохо, если едешь за победой. Но я была слишком неуверенной, поэтому обычно шла за участием, новым опытом и убийством пары нервных клеток. Ой, последнее зачеркнуто. Нервы я мечтала сохранить, хотя выходило так себе. Домой ехала в приподнятом настроении. Смена обстановка, наверное, не так плохо. Теперь мне не с кем было гулять, а зависать вечерами напролет дома то еще удовольствие. Привыкла выбираться время от времени с Максом, его друзьями. Пусть у нас и были не совсем нормальные отношения, но по крайне мере, я не ощущала себя одинокой. Что ж, зато теперь понимаю, почему люди заводят себе домашних зверюшек. Порой мне кажется, в двадцать первом веке одиночек больше, чем во времена наших бабушек. Компьютеры, мессенджеры, приложения. Мы разучились общаться даже в стенах собственных домов, заменив, живые проблема и голоса — искусственными элементами. Однако радовалась я недолго. Во-первых, родители в очередной раз повздорили, в последнее время они частенько ругались. Во-вторых, сестра случайно испортила мой новый свитер, закинув его в стиралку вместе со своей зеленой майкой. Но все это тлело на фоне понедельника, когда нас посадили в автобус и среди выбранных учеников, я увидела его. Вишневский сидел в самом конце новенького салона, разглядывая виды за стеклом. В ушах у него кажется, были наушники, одной рукой он подпирал подбородок, то и дело, проводя пальцем по нижней губе, а другую руку я не видела. — Проходим, — послышалось за моей спиной. Не хотелось привлекать внимание, так что я быстро уселась впереди, рядом с какой-то девчонкой. Она еще так глянула, словно кусок грязи увидела, поморщилась, и отвернулась. Господи, какие люди все-таки странные. Неужели они реально думают, что психологическое расстройство передается воздушно-кабельным?.. Я тоже вытащила наушники, воткнула в уши, закрыла глаза, облокотившись на сидение. Все будет нормально. Подумаешь, мы снова едем вместе на олимпиаду, ерунда. Вероятно, и не пересечемся. Хотя лучше бы я отказалась, почему вообще не вспомнила про демона? Ведь он лидер по математике, логичное дело, его отправили. Гордость школы не может не бывать на подобных мероприятиях. Мне оставалось только надеяться, что Ян не заметит моего присутствия, в конце концов, я довольно неприметная. 22.2 До аэропорта доехали быстро, выгрузились, отдали паспорта Лидии Викторовне. Уж не знаю, почему ее выбрали ответственным учителем, психологичка почти никого из учеников не знала, и в целом она довольно тихая и скромная, по крайне мере, за последнюю пару уроков у меня сложилось подобное впечатление. Как она может справиться с кем-то вроде демона, вопрос интересный. Среди десяти участников, лично мне знакомы были только две: Вишневский и Марта. Вторая училась в девятом и дружила с Акимовой. Остальные такие же серые и незаметные, как я сама. Лидия Викторовна оставила нас подождать в зале ожидания, пока разбиралась с регистрацией. Я уселась на железную скамейку, и принялась от скуки разглядывать пестрые вывески магазинчиков, спешащих людей с чемоданами. Справа, например, ругалась дамочка в огромной черной шляпе, а слева мужчина кликал по автомату с кофе, который активно не хотел выдавать ему желаемый напиток. Потом перевела взгляд на табло с рейсами, и надо ж было, именно в этот момент мы встретились глазами с Яном. Он стоял у окна, закинув руки в карманы горчичных брюк, облегающих его спортивные ноги. Поверх серый пуловер, рукава закатаны, позволяя заметить на кисти руки браслет фенечку с множествами переплетений. Я вдохнула носом воздух, стараясь не нервничать. Это всего лишь пять дней, мы даже не будем видеться особо. Все будет хорошо, Ева. Раз. Два. Три. Вдох. Выдох. Все будет хорошо. Закрыв глаза, я представила море, солнце и теплый песочек. Когда ходила на прием к психологу, она говорила, нужно думать о чем-то приятном, чтобы перестать волноваться. Однако почему эти дурацкие практики никогда не помогают? И почему Ян продолжает пожирать меня взглядом… — Ребята, заходим! — воскликнула Лидия Викторовна, махая нам ладонью. Все поднялись и поплелись с неохотой в сторону стойки для регистрации. Нас быстро проверили, затем мы с шумом ворвались во второй коридор, где скидывали вещи в прямоугольные ящики для проверки. И только после выдохнули, перейдя во вторую зону аэропорта. К груди подкрадывалось странное предчувствие — маленький тревожный огонечек. Но я отмахнулась от него, как от назойливой мухи. В конце концов, мы с Вишневским в одном классе не первый год, вряд ли он выкинет что-то необычное. Надо просто держаться поближе к Лидии Викторовне и стараться всегда быть на виду. С этим твердым убеждением я вошла на борт самолета, уселась на свое место, мне досталось возле крыла. Вообще сегодня панических атак еще не наблюдалось, что меня однозначно радовало: аэропорт стеклянный, входы и выходы видны, а у самолета дверцы, итак, открыты для пассажиров. Осталось только пережить полет, и можно выдохнуть. — Пожалуйста, пристегните ремни, — произнесла стюардесса, в голубом берете, обтягивающей юбке и белой блузке. Она любезно улыбалась, помогала с багажом, кому-то успела стакан воды принести. Я же опять потянулась к телефону. Послушаю музыку, отвлекусь, лететь два часа, может получиться поспать. Однако стоило только загореться на табло «пристегнуть ремни», и сообщить пилоту, что мы начинаем движение, как магия одиночества разлетелась вдребезги. — Какого черта? — прошипела я, открывая рот от удивления. Вишневский мостился на свободное место рядом со мной, и уже даже пристегивал ремень. — Это не твое место! — не унималась, ощущая, как учащается пульс. — Мое, а чье же еще, — глумливо произнес демон, уголки его губ приподнялись, и у меня в венах начала закипать кровь. — Тогда я пересяду! — дыхание сбилось, пальцы тряслись, мне стоило больших усилий отстегнуть проклятый ремень, который не поддавался на махинации. И только я успела подняться, как к нам подбежала стюардесса. — Девушка, пожалуй, сядьте. — Я не буду здесь сидеть! — воскликнула, не особо отдавая отчет своим действиям. — Она не будет здесь сидеть, — улыбнулся дьявольской улыбкой Ян. Он покрутил головой, переводя взгляд с меня на сотрудницу борта, словно ожидал продолжения спектакля. — Простите, вы не можете пересесть, — спокойно отвечала стюардесса. — Ты не можешь пересесть, — передразнивал ее Вишневский. — Но и с тобой я сидеть не буду, — процедила сквозь зубы, пнув его ногой. Он моментально скривился в лице, но ноги не убрал, продолжал вести себя, будто король и бог.