— Сейчас у нас нет времени выяснять, — быстро сказал я, пытаясь перебороть собственный страх за Мэгги. — Надо оцепить тут все и отнести тело в безопасное место. Броуди кивнул: — Он прав, Йен. Это подождет. Необходимо разогнать народ. Поможешь? Кинросс промолчал. Он продолжал смотреть на Карен Тейт, но та не смела поднять глаза. — Разговор не закончен, — предупредил он, повернулся и стал кричать, чтобы все покинули пристань. Оставив Броуди присмотреть за Карен Тейт с дочерью, я пошел за Кинроссом к трупу. Обуглившееся, скорченное тело лежало на грязном бетонном полу мастерской — жалкое и жуткое зрелище. Рядом собрались лужи от дождя, в свете горящей лодки масло переливалось на поверхности воды подобно радуге. От поджаренной плоти поднимались струйки пара, она излучала тепло, точно мясо, забытое на плите. Рот раскрыт будто в крике агонии. Я понимал, что это от сокращения мышц в огне, но не мог отделаться от возникшего образа. Дай Бог, чтобы я ошибался. Я повернулся к Гутри, который выводил людей из мастерской. — Дайте мне брезент. Он вроде не услышал или проигнорировал меня. Однако вскоре вернулся с грязной скомканной парусиной. — Держи. Я начал разворачивать ее одной рукой на ветру. К моему удивлению, Гутри решил помочь. Пока мы пытались справиться с развевавшимся брезентом, из тени возникла чья-то фигура. Это был Камерон. Он уставился на тело. — Боже… — прошептал он и сглотнул слюну, кадык подпрыгнул. — Чем я могу помочь? В голосе не было привычной помпезности. Неужели до него дошло, что происходит? Я собирался принять его предложение, но Гутри меня опередил: — Затрахать всех, как обычно. Думаешь, здесь надо наложить повязку? Камерон был обескуражен. Не произнося ни слова, он повернулся и вышел. В другой раз мне стало бы его жалко, но тогда было не до него. Следовало накрыть тело. Гутри помог без лишних просьб. — Как думаете, кто это? — спросил он. Я мог бы предположить, однако в его голосе было достаточно страха. Я покачал головой, опуская брезент. Тяжесть на сердце подсказывала, что Мэгги наконец попадет на первую страницу газет. Огонь почти весь выгорел. Лодка превратилась в кучу светящегося угля и пепла. Ветер пока поддерживал пламя, неизбежно стихавшее благодаря усилиям островитян. Вход в мастерскую был оцеплен короткой лентой, последней, что оставалась у Фрейзера. Привязанная к двум столбам, она билась на ветру, как живое существо, — условная преграда. Жители разошлись по домам. Броуди попросил Эллен поднять Фрейзера по возвращении в отель, и вскоре сержант приехал, робкий и помятый. Начал ворчать, что я должен был старательнее будить его, но никому не хотелось прислушиваться ни к жалобам, ни к извинениям. Мы решили отнести тело под крышу. Неизвестно, когда прибудет подкрепление. Согласно уставу, никого нельзя пускать на место преступления, но в нашем случае это вряд ли что-либо изменит. Десятки людей истоптали двор вокруг мастерской, тело доставали из огня вручную, так что неприкосновенность нарушена. Взгляну на него позже, а пока следовало убрать труп в надежное место. Тело слишком сильно обгорело, чтобы произвести опознание, но никто уже не сомневался. Мэгги нигде не было, и, несмотря на все свои недостатки, она не бросила бы бабушку. Гутри и Кинросс внесли жертву в мастерскую, используя брезент вместо носилок. Гутри тотчас ушел домой, подавленный и хмурый. Однако Кинросс наотрез отказался уходить. — Сначала узнаю, что ей есть сказать, — заявил он и кивнул на Карен Тейт, которая ждала вместе с дочерью. Броуди не стал возражать, и понятно почему. Тейт выстоит давление со стороны Фрейзера, но Кинросс — совсем другое дело. Он один из них, и вряд ли Тейт сможет противостоять. Мать с дочерью сидели за тем столом, где днем мужчины играли в карты, подальше от места, куда положили тело. У Мэри был тот же пустой взгляд, что я видел из окна отеля. Ее уговорили снять пальто Мэгги, которое теперь лежало в пакете в багажнике полицейского «рейнджровера». В карманах ничего не оказалось — ни пятен крови, ни рваных мест, и все же судебная экспертиза проверит его на наличие улик. Может, у меня разыгралось воображение, но когда девочка снимала пальто, оно будто утратило свою яркость, красный цвет поблек. Кинросс дал Мэри свою тяжелую куртку. Сам дрожа от холода, он помог надеть куртку с отцовской заботой. Затем посмотрел на мать без капли нежности. Карен Тейт уставилась на переполненную пепельницу, не поднимая глаз. Броуди сел на стул напротив, и Фрейзер уже не переживал, что тот взял инициативу. Бывший детектив выглядел измотанным, однако когда он заговорил, от усталости не осталось и следа. — Ладно, Карен. Откуда у Мэри пальто? Женщина молчала. — Брось, мы знаем, что оно принадлежит Мэгги Кассили. Как оно попало к Мэри? — Говорю же, это пальто моей дочери, — вяло произнесла Карен и вздрогнула, когда Кинросс ударил кулаком по столу: — Не лги! Все видели его на Мэгги! — Спокойно! — прорычал Фрейзер, но отступил: Броуди покачал головой. — Карен, ты видела, что мы достали из огня! — В голосе Кинросса звучала и угроза, и мольба. — Ради Бога, скажи нам, откуда у Мэри это пальто? — Это ее пальто, Йен, честное слово! — Не ври мне! Тейт вдруг сдалась. — Не знаю! Первый раз его вижу! Клянусь! Она, наверно, нашла его. — Где? — Мне откуда знать? Она ведь гуляет по всему острову. — Боже, Карен! — с отвращением произнес Кинросс. — Хорошее пальто! Мне такое не по карману! Думаешь, стоило его выбросить? И не смотри на меня так, Йен Кинросс! Тебя никогда не беспокоило, где шатается Мэри ночами, когда ты заглядывал ко мне в гости! Кинросс метнулся к ней, но Броуди его остановил: — Успокойся. Необходимо выяснить, где Мэри подобрала пальто. — Он повернулся обратно к Тейт: — Во сколько ушла Мэри? Женщина пожала плечами: — Не знаю. Ее уже не было, когда я вернулась из отеля. — Во сколько вы вернулись? — Полдвенадцатого… в двенадцать. — А когда пришла девочка? — Понятия не имею. Я спала. — Сколько было времени, когда вы увидели ее снова? — спокойно спросил Броуди. Тейт раздраженно вздохнула. — Проснулась от шума с пожара и увидела. — И тогда на ней уже было пальто? — Да, я ж говорила! Если Броуди и испытывал презрение к Карен, он не подал виду и переключил внимание на дочь. — Привет, Мэри. Знаешь, кто я? Девочка посмотрела на Броуди отсутствующим взглядом и продолжила играть с фонариком. Он был игрушечный, пластиковый. Волосы падали на глаза, но она не замечала их, светя фонарем себе в лицо, включая и выключая. — Напрасно тратите время, — сказал Кинросс отнюдь не злым тоном. — Она наверняка ничего не помнит. — Попытка не пытка. Мэри. Посмотри на меня, Мэри. Броуди говорил ласково. Наконец девочка его заметила. Он улыбнулся: — Красивое у тебя пальто, Мэри. Никакой реакции. И тут вдруг на лице появилась робкая улыбка. — И теплое, — произнесла она детским голоском. — Очень красивое. Откуда оно у тебя? — Оно мое. — Я знаю. Но расскажи мне, откуда оно взялось?