Сонный голос, в котором даже сейчас слышались высокомерные нотки, произнес: — Какого черта вам нужно? — Э-эт-то Д-джонни… с-со с-с-стойки р-регистрации. У м-м-меня п-письмо… д-для вас, м-мистер М-мэтсон… э-э-э, с-сэр… п-пожалуйста, с-сэр. — Просунь его под дверь и оставь меня в покое. Джонни трясущимися руками просунул под дверь сложенный вчетверо листок бумаги и умоляюще посмотрел на Дэйна. Дождавшись кивка инспектора, объятый ужасом клерк бросился по коридору. У лестницы его снова стошнило. Дэйн слышал, как стрелок выбрался из постели и взял записку. Минута последовавшей за этим тишины показалась ему часом. Затем послышался короткий щелчок замка. Дверь распахнулась. Внутри комнаты было темно. Больше не раздалось ни звука. Вытерев о пальто вспотевшие ладони, Дэйн сделал два быстрых шага по направлению к двери Мэтсона. Он пересмотрел свое прежнее решение: его выход с ружьем был бы, конечно, более внушительным, но это наверняка заставило бы Мэтсона сразу же пустить в ход револьвер. А Дэйн надеялся избежать этого. С треском переломив ружье, он вытащил патроны, закрыл ружье и толкнул его по полу в темную комнату. За глухим стуком последовала тишина, затем тихое фырканье. — Черт побери, парень, я знаю, что у тебя есть другое оружие. За дурака меня держишь? — У меня Смит-энд-Вессон. — Так вот что было у тебя в кладовке, — сказал Мэтсон ровным голосом. — Нет, там у меня не было оружия. — Так я и думал, — в голосе Мэтсона послышалось раздражение. — Плохо ты знаешь нас, кузнецов. Мы трусливое стадо баранов. Из комнаты послышался искренний смех, затем приглашение: — Ну, так входи, начинай действовать — или возвращайся домой. Не люблю, когда меня выдергивают… из моего прелестного сна. — Слова Мэтсона заглушил долгий зевок. Дэйн глубоко вдохнул, отчаянно желая вобрать в себя всю смелость, рассеявшуюся в коридоре. Вытащив револьвер из кармана и взведя курок, он шагнул в ужасающую темноту. Войдя, он инстинктивно двинулся вправо, к стене. Зацепившись полой пальто за какой-то предмет, кузнец от неожиданности тихонько охнул и разозлился на себя за это. Рука, сжимавшая пистолет, была мокрой от пота. — Странный у тебя способ желать доброго утра, кузнец. — Мэтсон улыбался, сидя на краю кровати в новой ночной рубашке. Один из его револьверов — с посеребренной рукояткой — был направлен Дэйну в живот. На другом конце комнаты в видавшем виды дубовом шкафу лежали аккуратно сложенные чистые вещи. Маленький стенной шкаф был приоткрыт, являя взору остальную часть дорожного гардероба Мэтсона. Большую часть комнаты занимала чугунная кровать. К ней была придвинута тумбочка. У стены, словно часовой, стоял стул с набивным сиденьем и вычурной спинкой — скорее дань моде, нежели удобству. На оставшемся свободном пространстве помещались узкий стол и два стула с высокими спинками, а также туалетный столик с зеркалом. В центре стола в красной вазе стояло то, что когда-то было цветами. Убранство комнаты довершали тускло-красные занавески. Когда глаза Дэйна свыклись с темнотой, он смог разглядеть на тумбочке Библию, наполовину пустую бутылку ирландского виски и второй пистолет с перламутровой ручкой. Рядом лежал, судя по всему, сборник стихов Теннисона. И свернутый вдвое листок бумаги. — Скажем так, это было скромное представление, — ответил Дэйн, выдавив из себя улыбку и опуская револьвер. В ответ Мэтсон положил свое оружие на кровать. Стрелок оказался меньше ростом, чем ожидал Дэйн, более сухопарым. Лицо у Мэтсона было вытянутым, манера говорить сонная, но его пронизывающий взгляд, казавшийся взглядом самой смерти, с легкостью пробил тонкий слой решимости Дэйна. Светлые волосы Грэйстоука были растрепаны. Мэтсон смотрел на Дэйна с любопытством, без малейшего признака тревоги. Сонным движением стрелок взял записку и прочитал ее вслух: «Грейстоук Мэтсон, это инспектор Иерихо Дэйн. Я стою снаружи. Со мной никого нет. Хочу поговорить. Не собираюсь стрелять и арестовывать. Даю слово». Закончив читать, Мэтсон жестом предложил Дэйну сесть на мягкий стул, стоявший в нескольких футах от него. Инспектор вежливо отказался, объяснив, что надолго не задержится. Он не выказывал ни малейшего признака страха или напряжения. Это удивило Мэтсона. Большинство людей нервничали, находясь рядом с Мэтсоном, и ему это нравилось. Это всегда вызывало у него ощущение превосходства. — Значит, они снова сделали тебя представителем городского закона, — внезапно нарушил тишину Мэтсон. — Кузнец вместо портного. Почему тебя выбрали на эту должность? Ты хорошо управляешься с револьвером? Дэйн опустил взгляд на пистолет в своей руке. — Никто больше не соглашался на эту должность. Мэтсон хмыкнул. — А почему ты решил, что я не начну стрелять, когда ты войдешь в дверь, кузнец? По тебе не скажешь, что ты дурак. — Его глаза оживленно блестели. — Я не знал наверняка. Просто почувствовал, — ответил Дэйн. — Но вообще если должна быть стрельба, пусть она будет здесь и сейчас, а не на улице. Тогда могут пострадать невинные люди. Впрочем, я не думаю, что ты собирался стрелять при свидетелях. Не думаю, что ты настолько глуп. — Он помолчал, усмехнулся и добавил: — Довольно трудно будет списать на самозащиту действия инспектора в твоем номере. — Ты можешь умереть, рассуждая таким образом. — Да, могу. А могу и выжить. После этого замечания оба снова погрузились в молчание. Дэйн взглянул на свое ружье, лежавшее на полу, затем на Мэтсона. Почти пустая комната казалась меньше, чем когда он вошел. Стрелок зажег грязную лампу и теперь наблюдал за качающимися тенями. Дэйн на секунду почувствовал, что Мэтсон решает, стоит ли сейчас стрелять. Он догадался об этом по мелькнувшему в глазах стрелка огоньку. Дэйн уже доводилось видеть подобный взгляд. Он незаметно поднял плечи, чтобы унять охватившую его дрожь. Свободной левой рукой он уперся в бок, чтобы хоть немного облегчить груз, давивший ему на шею. Намерение Мэтсона развеялось также быстро, как и появилось. На его место пришло другое — искренний интерес, который читался в небрежном пристальном взгляде. Рука стрелка покоилась на поблескивающей рукоятке револьвера, лежавшего рядом на кровати. Дэйн заговорил первым. — Большинство жителей этого города — мои друзья. Как и я, большинство из них воевали за «звезды и перекладины».[2] Хотя некоторые были на стороне северян. Мой родной дом далеко отсюда. — Он покачал головой. — Нет, это неверно. Торсмилл стал моим домом. — Я воевал с генералом Мидом под Геттисбергом. Первый раз в жизни, — ответил Мэтсон. — Это было кровавое побоище. Мне повезло, в это время я был в другом месте. Седьмой полк полковника Хэя, в Луизиане, часть бригады Тэйлора. Мэтсон, казалось, не слышал его. Он продолжал, отвечая каким-то своим мыслям: — Если бы Мид не струсил, мы могли бы закончить эту чертову войну прямо там. — У нас тоже было несколько генералов-южан, без которых мы справились бы лучше, — сказал Дэйн, слегка улыбнувшись. Он не ожидал, что беседа пойдет в таком русле. — А этот идиот Мид мог захватить весь Миссонерский Кряж. Ему надо было открыть огонь сразу после Пикета и разбить вас, южан, вдребезги, прежде чем вы поняли бы, что происходит. Да только Мид просто-напросто боялся генерала Ли! — Мэтсон с силой ударил кулаком по кровати. От удара револьвер слегка подпрыгнул над матрасом. Голос стрелка был похож на звук железа, трущегося о железо. — Да, старик Марс Роберт, он был… настоящим полководцем, правда? — ответил Дэйн. — Тебя ранило тогда? — Провалялся какое-то время в госпитале под Потомаком. Но я еще успел повоевать в конной бригаде с Шерманом, перед самым концом войны. Атланта и все такое. — Мэтсон победно поднял брови. — Рад, что этого я тоже не видел. — Я не виню тебя, Дэйн. Совершенно тебя не виню, — сказал Мэтсон, оглядывая комнату, словно искал что-то. — Слушай, а ты не подумал захватить на свою… утреннюю войну горячего кофе, а? — Надо было принести еще свежих пончиков, — сказал Дэйн и засмеялся. — В следующий раз буду умнее. Мэтсон начал говорить что-то, затем остановился и ухмыльнулся. Он поискал глазами бутылку виски и наклонившись, чтобы взять ее, повернулся к Дэйну спиной. Случайность или проверка? Взгляд Дэйна метнулся к пистолету на кровати. Однако второй пистолет стрелка лежал рядом с бутылкой виски, Мэтсон мог схватить его в любую секунду. Дэйн не двинулся с места и молча приказал своим пальцам то же самое. Кузнец подумал, что если бы кто-то наблюдал сейчас за их беседой, он ни за что не догадался бы, что два человека могут убить друг друга в любой момент. Сделав большой глоток, Мэтсон протянул бутылку Дэйну. Шагнув вперед, кузнец взял ее левой рукой и сделал глоток, затем другой. Темная жидкость прокатилась у него по горлу, как горячее масло. Он пил редко, но на этот раз ощущение было приятным. Дэйн вернул бутылку стрелку; поболтав остатками жидкости, тот сделал еще один большой глоток. — Не пойми меня неправильно, кузнец — или мне следует называть тебя инспектором? Я не всегда начинаю свой день таким образом… или заканчиваю. Просто именно сейчас мне показалось это хорошей идеей, — сказал Мэтсон, ставя бутылку обратно на стол. — Итак… что у тебя на уме этим прекрасным утром, инспектор Дэйн? Дэйн тихонько крякнул в ответ на вопрос и объявил: — Я хочу, чтобы ты уехал из Торсмилла. — Прямо сейчас? Я еще не завтракал. Даже кофе не пил. Кстати, это твоя вина, помнишь? — Сегодня из города идет дилижанс. Он должен отправиться в десять, но обычно выезжает чуть позже. Так что у тебя куча времени, чтобы успеть позавтракать. — Куда он направляется? — Сначала заезжает в Уэйко. Ты там живешь, так ведь? — сказал Дэйн, и ему показалось, что в голосе слегка проступила дрожь. Он хотел бы, чтобы голос был твердым. — А что если я не уеду? Дэйн на секунду отвел взгляд в сторону, затем посмотрел на стрелка в упор, в глубине души боясь, что глаза выдают внезапно охвативший его страх. Дэйн вспомнил врача, с которым он служил вместе во время войны. Казалось, этот человек всегда контролирует свои слова и мысли. Выносливый, хладнокровный, способный оценить ситуацию, не включаясь в нее эмоционально и не позволяя чувствам влиять на решение. Ну почему Дэйн не мог стать таким хотя бы ненадолго! Он рассчитывал на то, что правильно оценил Грэйстоука Мэтсона. Если он ошибся, они поубивают друг друга прямо здесь. На этот раз Мэтсон первым нарушил неопределенность, повисшую в комнате. — Ты хочешь, чтобы я уехал. Ты считаешь, что я представляю собой угрозу этой… дыре, которую вы называете городом… как бишь его? Торсмилл, — ответил он на свой вопрос, взмахнул левой рукой и продолжил: — Ты пришел сюда с ружьем. Тебе не нравилась эта идея — встретиться со мной лицом к лицу, так ведь? Почему ты передумал — насчет ружья? — А кому захотелось бы встретиться с тобой лицом к лицу? Да, я собирался войти с ружьем, но тогда ты точно начал бы стрелять. — Начал бы, — кивнул Мэтсон. — А что насчет тебя? Когда-нибудь убивал человека, стоящего перед тобой с пистолетом? — Приходилось, я убивал солдат. Но тут нечем гордиться. Много ли надо, чтобы просто нажать курок? Мэтсон усмехнулся сквозь зубы. — Ты и я. Что ж, люди будут долго говорить об этом поединке. — Он склонил голову набок. — Ты прославишься. Еще бы — инспектор Иерихо Дэйн погибает в перестрелке с великим Грэйстоуком Мэтсоном! На этот раз у Дэйна не вырвалось ни нервной усмешки, ни вздоха, ни дрожи. Это было ему приятно. — Мне нет дела до истории, — сказал Дэйн небрежно, набравшись мужества. — Мы оба можем умереть — или получить серьезные ранения. Но это может освободить город от загребущих рук Рудольфа Кросса. Я знаю, ты приехал по его просьбе — чтобы убить кое-кого из нас. Я собираюсь торговаться с тобой по этому поводу. Не хочу, но придется. — Судя по твоему лицу, у тебя уже начались проблемы. — Да, кое с кем из людей Кросса. — Слышал об этом. Слышал, ты неплохо стрелял, — сказал Мэтсон, поджав губы.