Даже когда Винничевский понял, что судить его будут по статье 59.3 УК РСФСР, он не изменил однажды выбранной тактике, очевидно надеясь на то, что суд не вынесет смертный приговор несовершеннолетнему. После того, как приговор в январе 1940 г. оказался всё же вынесен, убийца, должно быть, пережил настоящий шок, однако последующие события подарили ему немалую надежду. Приговор был отменён, и его повезли в Москву на психиатрическую экспертизу. Тут Винничевский мог признаться самому себе в том, что замысел сработал и далее всё сложится хорошо – никто его не расстреляет, отсидит он «десятку», а может, даже и «сидеть» не придётся, коли дураком признают. Второй убийца, тот, которого мы условно назвали «Потрошителем», всё это время был тише воды, ниже травы. Он, разумеется, знал об аресте Винничевского, ведь в ноябре 1939 г. в уголовном розыске были допрошены не только ближайшие родственники пойманного убийцы, но и его школьные товарищи, учителя, соседи по дому. Вполне возможно, что и сам «Потрошитель» побывал на допросе и к делу приобщены его показания – подобное исключить нельзя. То, что в городе прекратились нападения на детей, должно было укрепить правоохранительные органы в уверенности, что пойман настоящий преступник, который действовал в одиночку. Винничевский не разрушал эту иллюзию, убедившись в том, что тактика затягивания времени себя оправдывает. Он наверняка тешил себя надеждой, что второй суд не повторит приговор первого и дважды на расстрел его не осудят. Расчёт, однако, не оправдался, и мы знаем, чем закончился для Винничевского второй процесс. Как представляется автору, история преступлений Винничевского и его разоблачения, изложена достаточно подробно и точно. Нам удалось обнаружить в этой истории лакуны, своеобразные области недоговорок и умолчаний и довольно точно понять, что же они могут в себе таить. Единственный вопрос, на который автор не может сейчас ответить, возобновились ли убийства малолетних детей в Свердловске и Свердловской области в 1941 и последующих годах. Такого рода статистика автору неизвестна; возможно, ясность в этом вопросе появится после сбора уральскими краеведами соответствующих данных. На этом месте можно было бы поставить точку и закончить книгу, однако остаются два аспекта, по которым необходимо высказаться. Первый касается личности таинственного товарища Винничевского, того самого «Потрошителя», которого правоохранительные органы не смогли отыскать в 1939 г., вернее, даже и не пытались. Имя, фамилию и род занятий этого человека спустя 80 лет определить крайне сложно, но можно сделать кое-какие предположения, сугубо на уровне интуиции. Это должен быть человек из той гомосексуальной тусовки, в ряды которой юного Володю Винничевского ввёл Николай Карпушин. Можно было бы заподозрить и его самого, но он не подходит по возрасту. Убийцу видели свидетели в Пионерском посёлке, и из их описания мы знаем, тот был очень молод, если и старше Винничевского, то незначительно. Нам известно об очень хороших отношениях, связывавших некогда Винничевского с Гапановичем. После ухода первого из школы №16 эта дружба расстроилась, по крайней мере, в этом пытались уверить следствие и тот, и другой. Большой вопрос, насколько можно верить такого рода заявлениям. Гапанович работал в театре музыкальной комедии в котором часто бывал Владимир Винничевский, и он мог там бывать не как зритель, а как родственник работников театра – отец и дядя Владимира также работали в этом театре. Кстати, и Николай Карпушин тоже одно время работал в этом театре грузчиком. Таким образом, Гапанович и Винничевский имели замечательную возможность «случайно» встречаться, не вызывая особых подозрений. Даже если бы кто-то и увидел их вместе, встречу можно было объяснить тривиальным стечением обстоятельств. К сожалению, у нас нет фотографий ни Гапановича, ни других известных из материалов следствия друзей Винничевского, хотя было бы очень интересно посмотреть, насколько их внешность соответствовала описанию похитителя Лиды Сурниной. В число вопросов, которые предполагалось задать Эрнсту Неизвестному были включены и вопросы, касавшиеся внешности друзей Винничевского: Гапановича, Сарафанникова и др. К сожалению, Эрнст Иосифович, скончавшийся в августе 2016 г., не успел на эти вопросы ответить. Второй момент, требующий комментария, связан с возможностью обнаружения таинственного «Потрошителя» правоохранительными органами. По мнению автора, вероятность того, что второго убийцу удалось-таки отыскать в 1940 или 1941 г. отнюдь не нулевая. Существуют по меньшей мере две причины, способные побудить Винничевского нарушить молчание после отклонения Президиумом Верховного Совета ССР его прошения о помиловании. Первая связана с желанием прийти к какому-то «договору», способному каким-то образом сохранить ему жизнь. Мы прекрасно понимаем, что в положении Винничевского неофициальный «договор» с властями – чистой воды фикция, но сам смертник мог питать надежду на снисхождение в случае оказания правоохранительным органам значимой помощи. В этом заблуждении, кстати, его вполне могли укреплять советы «добрых сокамерников», подсадку которых широко практиковало НКВД тех лет. Сам Дмитриев, прежний начальник Управления НКВД по Свердловской области, приговорённый к смерти, на протяжении многих месяцев выступал в роли внутрикамерного осведомителя – «наседки», о чём уже упоминалось. Если рядом с Винничевским в последние два месяца жизни находился такой вот «добрый советник», то мысль рассказать начистоту о скрытом подельнике могла быть успешно внедрена в сознание приговорённого к смерти. Не следует забывать, что Владимир оставался, в общем-то, довольно юным и наивным человеком; оказавшись в безвыходной ситуации, он мог хвататься за любую соломинку и довериться любому, даже самому подозрительному соседу по нарам. Но мог Винничевский назвать фамилию и совсем по другой причине, причём отнюдь не добровольно. В сталинском НКВД широко использовалась практика «последнего допроса», проводимого в расстрельном подвале или каземате уже после объявления смертнику о скорой казни. В таких допросах принимали участие как члены расстрельной команды от комендатуры управления, так и кто-либо из следственной группы, знакомый с обстоятельствами дела, по которому проходил осужденный. Смертника разрешалось избивать как угодно и сколь угодно долго, после допроса он уже не возвращался в камеру, а расстреливался, так что его здоровье ничуть не беспокоило допрашивавших. Это был настоящий палаческий кураж. Пытки во время «последнего допроса» допускались чудовищные, строго говоря, они вообще не ограничивались, например, многолетнему секретарю Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) и Наркому земледелия СССР Роберту Индриковичу Эйхе перед расстрелом 2 февраля 1940 г. выбили левый глаз. Практика «последнего допроса» в отношении сколько-нибудь значимых для НКВД осужденных была чрезвычайно распространена, она скорее являлась правилом, нежели исключением. Известно, что в тех случаях, когда смертник мог сказать нечто компрометирующее или опасное для руководства партии и правительства, нечто такое, что не должны были слышать даже сверхнадёжные палачи НКВД, отдавался особый приказ «расстрелять без допроса». Так была расстреляна, например, Кира Симонич-Кулик, жена маршала Кулика. Оно и понятно, женщина знала много столь интимных тайн кремлёвской верхушки, что за осведомлённость в них пришлось бы потом расстреливать и саму расстрельную команду. Так вот, особый приказ о её расстреле без «последнего допроса», отдавал лично Берия. Разумеется, Винничевский являлся фигурой куда менее интересной для НКВД, чем бывшие члены политической и административной элиты. Тем более если уголовный розыск действительно считал, что следствие проведено исчерпывающе полно и смертник уже ничего к сказанному не добавит, его могли расстрелять быстро и буднично, и такой исход оказался бы для смертника наилучшим из всех возможных. Но если всё же было сочтено необходимым устроить ему «последний допрос», то вряд ли Винничевский сумел бы не ответить правдиво на заданные ему вопросы. В этой связи очень интересно узнать судьбу ближайшего окружения убийцы – как родителей, так и друзей. К сожалению, автор не располагает достоверной информацией на сей счёт, возможно, екатеринбургские краеведы, заинтересовавшиеся историей юного «Уральского Монстра», внесут в будущем ясность в этот вопрос. Если кто-то из товарищей Винничевского в конце 1940 или в 1941 г. странным образом безвозвратно исчез в застенках НКВД, можно предположить, что смертник всё же рассказал в последние минуты своей жизни настоящую правду о самом себе. На этом автор считает свою миссию оконченной. История себя рассказала. Вместо послесловия: вопросы, незаданные Эрнсту Неизвестному Известный скульптор Эрнст Неизвестный являлся, судя по всему, последним из наших современников, кто встречался с Владимиром Винничевским и доверительно с ним общался. Можно даже выразиться более определённо – знаменитый скульптор являлся очень хорошим приятелем преступника. Автор умышленно не употребляет слово «друг», поскольку понятия «дружба», «сердечная привязанность» и «любовь» к психопатам неприменимы (а с тем, что Винничевский являлся психопатом ни один разумный человек, прочитавший «Уральского Монстра», спорить не станет). Воспоминания Эрнста Неизвестного могли бы в значительной степени дополнить известную ныне официальную информацию и потому представляли исключительный интерес. Внимательный читатель, наверняка, обратил внимание на упоминание автором вопросов, которые планировалось задать знаменитому скульптору. К сожалению, Неизвестный скончался до того, как с ним удалось связаться. Предвосхищая вполне понятное любопытство всех, перелистнувших последнюю страницу этой книги, автор решил вынести упомянутые вопросы в послесловие. Была даже мысль снабдить эти вопросы предполагаемыми ответами, поскольку в голове автора, разумеется, имелись кое-какие соображения относительно того, как школьный товарищ Винничевского мог бы на них ответить. Однако по здравому размышлению автор решил свои предположения оставить при себе. Во-первых, потому, что не считает допустимым голословно навязывать собственную точку зрения, а во-вторых, в силу того, что внимательному читателю, наверняка, будет интересно самостоятельно подумать над возможными ответами. Так сказать, пройти свою часть пути. Итак, незаданные автором вопросы Эрнсту Неизвестному (в скобках – краткие пояснения и уточнения): 1. Помните ли вы допрос в уголовном розыске в конце 1939 г.? Какая была обстановка (дружественная, напряжённая, формально-заинтересованная, торопливая)? Предлагал ли следователь чаю? конфеты? шутил ли? успокаивал? задавал наводящие вопросы? 2. Помните ли вы свои ответы, данные в ходе этого вопроса? Как бы вы сейчас оценили свои показания: полностью искренние и точные в деталях; в целом искренние, но с замалчиванием некоторых обстоятельств и фактов; преимущественно формальные, обусловленные страхом перед сотрудниками НКВД. 3. Помните ли вы Краскомира Фёдорова? Этот юноша сидел с Винничевским за одной партой. Дружил ли Краскомир с Винничевским? Кто из них был выше ростом? 4. Были ли вы знакомы с Владимиром Файбушевичем? Если «да», то кто был выше ростом – Файбушевич или Винничевский? 5. Были ли вы знакомы с Владимиром Гапановичем? Если «да», то кто был выше ростом – Гапанович или Винничевский? 6. Какой цвет волос на голове имел Винничевский – блондин, светло-русый, русый, тёмно-русый, шатен, брюнет? Волосы его были кудрявы, завивались? Какой длины были волосы? Можно ли сказать, что Винничевский имел аккуратную стрижку или для его причёски больше подойдёт определение «копна волос»? 7. Сильно ли заикался Винничевский? Имеются диаметрально противоположные суждения о его речи, как бы вы описали его обычную речь: нормальной скорости, замедленная, с паузами, с выраженным заиканием, с малозаметным заиканием? 8. Если мысленно представить друзей и знакомых Винничевского, а именно – Гапановича, Сарафанникова, Файбушевича, Фёдорова, Липцева, Дробинина, Капралова, Вишняка, Незнаева – то к кому из них наиболее подойдёт такое описание: «волос чёрный, лицо загорелое, словно бы много времени проводит на улице»? К кому из них подойдёт следующее описание: «волос чёрный, но лицо бледное»? К кому из них подойдёт такое описание: «волос чёрный, а лицо сужается к подбородку и ко лбу» (т.е. ромбовидное)? Кто из перечисленных друзей и знакомых был ниже Винничевского? 9. Какой рост имел Виничевский в сантиметрах (тут задающему вопрос уместно предложить сравнить с собою, насколько выше или ниже – на два пальца, на ширину ладони и т.п. Зная собственный рост спрашивающий легко поймёт человека какого роста ему описывает отвечающий)? 10. Где вы проживали во время обучения в 6-7 классах? В протоколе допроса присутствуют ваши слова о том, что Винничевский каждое утро встречал вас у вашего дома и вы вместе шли в школу. Действительно ли встречи происходили возле дома или же имелось некое место встречи? Помните ли вы точный адрес места встречи? 11. Винничевский занимался онанизмом вместе с одним из своих товарищей – рассказывал ли он об этом? Обсуждалась ли тема онанизма в подростковой среде, была она объектом шуток, осуждения или, напротив, одобрения? 12. Имеются основания предполагать, что Винничевский получил некоторый гомосексуальный опыт. Обсуждалась ли тема гомосексуальных отношений в любой форме (добровольных, насильственных – неважно) в подростковом коллективе и непосредственно с Винничевским? Каким было отношение сверстников к этой тематике – шутливое, осуждающее, пренебрежительное, безразличное, заинтересованное и пр.? 13. Винничевский утверждал, будто имел половую связь с женщиной во время школьной экскурсии. Скорее всего, это вымысел, но тем не менее представляет интерес ответ на следующий вопрос: рассказывал ли Винничевский нечто подобное вам лично? Если «да», то когда именно – летом 1939 г. или ранее? 14. Какое впечатление оставлял Винничевский после некоторого общения с ним? Известны диаметрально противоположные оценки его личности – от «совершенно ненормальный мальчик» до «такой же, как все», «бесстрашный», «очень скрытный», «упрямый, сказал – сделает». Каким он казался вам? Как его оценивали другие одноклассники? 15. Как у Винничевского обстояли дела с карманной мелочью? Был ли он платёжеспособен по меркам своего времени, давал ли деньги одноклассникам или наоборот, просил? 16. Хорошо ли пел Винничевский? Известно, что он имел такую привычку, доводилось ли вам слышать песни в исполнении Винничевского? Какие это были песни? Не мешало ли заикание пению? * * * notes [1] Подробнее об этом: Питер Соломон «Советская юстиция при Сталине», изд. 2-е, М., Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, стр. 221. Книга эта чрезвычайно интересна и информативна и, по мнению автора, должна быть прочитана любым интересующимся историей сталинских репрессий. В связи с подсчётами Соломона необходимо принимать во внимание, что значительное число подростков в 1930-е гг. осуждено внесудебными органами и число таких осужденных в настоящее время не может быть определено сколько-нибудь достоверно. [2] Обе приведённые цитаты взяты из книги «Сталинизм в советской провинции: 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа №00447». Сборник статей. М.: Российская политическая энциклопедия; Германский исторический институт в Москве, 2009 г., стр.192-193. Автор считает необходимым пояснить, что указанная книга представляет собой обширный труд объёмом более 900 страниц, насыщенный уникальными архивными материалами и статистикой, который надлежит внимательно изучить любому, желающему разобраться в истинных природе и формах сталинских репрессий. [3] В составе областных прокуратур вплоть до 1961 г. существовали т.н. Отделы по специальным делам, руководители которых обычно совмещали эту должность с должностью заместителя облпрокурора. Отдел по спецделам занимался расследованием тех преступлений, суды по которым проходили в закрытом режиме. Прежде всего, речь идёт о преступлениях, расследование которых было отнесено к компетенции органов госбезопасности, но и не только – в категорию «специальных дел» попадали также преступления против порядка управления, пережитки родового строя, а также т.н. половые преступления (выражаясь в современных терминах – преступления против половой неприкосновенности). [4] «Тело доказательств» – анг. «body of evidence», существует даже весьма неплохой художественный фильм с участием Мадонны, выпущенный в 1993 г., название которого обыгрывает это понятие. [5] 1-е отделение ОУР занималось расследованием тяжких преступлений против личности (убийства, изнасилования, нанесение тяжких телесных повреждений, насильственные преступления в составе группы и пр.). [6] Ракитин А. И. «Социализм не порождает преступности». Серийная преступность в СССР: историко-криминалистический анализ. М. – Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2016. 504 с. [7] Подробнее детали этого явления автор рассматривает в другой своей книге: Ракитин А. И. «Социализм не порождает преступности. Серийная преступность в СССР: историко-криминалистический анализ.» М. – Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2016. 504 с. [8] 5-е отделение ОУР занималось криминалистическим обеспечением розыска (фотографирование мест совершения преступлений и арестованных, дактилоскопия, баллистические экспертизы и т.п.). Также в ведении 5-го отделения находилась милицейская школа служебного собаководства и кинологи. [9] 2-е отделение ОУР занималось расследованием хозяйственных, коррупционных и разного рода должностных преступлений, т.е. не связанных с посягательствами на жизнь и здоровье граждан. Случаи исчезновения людей также по умолчанию относились к компетенции 2-го отделения. [10] «На лукавых жён». Преподобный Ефрем Сирин, подвижник и духовный писатель, живший в IV веке. [11] Про трудовой график советских людей в этой книге уже упоминалось – рабочие и служащие трудились 5 дней подряд с выходным на шестой. Это была одна из многих мер большевиков по борьбе с «религиозными предрассудками». Хотя традиционный счёт по дням недели сохранялся, люди часто считали дни «пятидневками». Такой порядок был изменён в 1940 г. при переходе на 7-дневную рабочую неделю, тогда рабочие и совслужащие перешли на график с 54 фиксированными выходными днями в году. [12] «Возраст согласия» – возраст, начиная с которого человек законодательно признаётся способным принять ответственное решение о сексуальном контакте с другим лицом. [13] Billa vera! (лат.) – Обвинение верно! В римском праве – формула согласия суда с обвинительным заключением.