Сцена 1.7 Крик боли, он мог бы принадлежать молодому человеку, которого пытают. Свет. Декорация 4: парадная зала в доме Тасита де Ангелеса, в маленьком городке к северу от Толедо, в 1563 году. Обеденный стол. Чистая скатерть. Приборы и посуда из олова. Два серебряных подсвечника, свечи в которых потушены. Портьеры на окнах задернуты. Марсела и Дульсинея хлопочут вокруг стола. Во входную дверь колотят кулаками. Голос Санчо. Откройте! Ради всего святого, откройте! Марсела и Дульсинея берут скатерть за четыре угла, стремительно сворачивают ее вместе со всем, что стоит на столе, суют в сундук и захлопывают крышку. Марсела идет к двери и смотрит в глазок. Угадывается лицо Санчо. Марсела. Ты кто такой? Санчо. Мой господин, молодой хозяин! Мы с ним скакали…По дороге в Севилью…Потом в подлеске…Напоролся на ветку…Сейчас в телеге у крестьянина. Еле живой. Пожалуйста, быстрей! Марцела и Дульсинея обмениваются взглядами. Марсела отодвигает засовы, и обе женщины уходят вслед за Санчо. Некоторое время сцена остается пустой. Затем Крестьянин и Санчо приносят Мигеля. Он без сознания. Марсела и Дульсинея хлопочут вокруг молодого человека. Марсела. Положите его здесь. Крестьянин с подозрением смотрит на задернутые шторы Марсела (Крестьянину). Ты что? Крестьянин. Да ничего. На улице еще белый день. Марсела идет и достает из горшка несколько монет. Марсела (Крестьянину). Держи. Для твоего ребячьего выводка. А теперь ступай. Крестьянин уходит. Марсела закрывает за ним дверь и задвигает засовы. Марсела (Дульсинее). Иди за отцом. Санчо. Как бы мой малыш богу душу не отдал. Если это случится, его папаша из меня мою душу вынет. Марсела надавливает на веки Мигеля, ощупывает ему шею. Марсела. Его душе не так плохо в этом теле. И если он когда-нибудь ее и отдаст господу, то не сегодня. Санчо. Вы уверены? Марсела. Если бы все мертвецы чувствовали себя так, как этот, дом наш был бы превознесен до небес. Входят Дульсинея и Тасит. Тасит склоняется над Мигелем и осматривает его. Тасит (Дульсинее). Шкатулку. Дульсинея достает из тайника деревянную шкатулку, приносит ее Таситу, и тот вынимает из шкатулки ланцеты. Пускает Мигелю кровь из руки и за ухом. Санчо (Таситу) Вы врач? Тасит. Цирюльник. Санчо. А у нас цирюльника, который пускает клиентам кровь, называют врачом. Тасит. А тебя как называют? Санчо. Санчо. Тасит. Так вот, Санчо, не всегда суть вещей совпадает с тем, что кажется. Санчо. Неужели? Тасит. Представь себе. В этой местности, например, врача, который бреет клиентов, мы называем цирюльником. Санчо. А там, откуда я родом, загадывают вот такую загадку о врачах и цирюльниках. Известно вам, как называют неизвестного цирюльника, который пускает кровь знаменитому врачу? Великий инквизитор. Над шуткой смеется только Санчо. Тасит (Марселе). Дай этому человеку поесть. Ибо голод иногда способствует появлению бреда. Даже цирюльнику это известно. Марсела уводит Санчо за собой. Дульсинея (Таситу). Отец, он приходит в себя. Поскольку Мигель пришел в себя, он взглядом вопрошает Тасита. Тасит. Я великан Каракульямбр, правитель острова Малиндрании, побежденный на поединке рыцарем из Ламанчи, еще не в должной степени оцененным. Он и велел мне явиться к вашей милости, дабы ваше величие располагало мной по собственному благоусмотрению. Мигель (в полубессознательном состоянии). Что? Дульсинея. Не обращайте внимания. Это любимая сказка моего отца.