Тасит. Ладно, свиньи крещеные, придется произвести вас в католических мясников. Свинка-то не даст себя зарезать, не укусив. Со своей огромной шпагой в одной руке и с книгой в другой, Тасит бросается вслепую на Обращенных. Мигель и Санчо пытаются увернуться от ударов Тасита, который ничего не видит. Обращенные защищаются своими крестами, вращая их наподобие крыльев мельницы. Мигель. Дон Тасит! Ради… ради Дульсинеи, отпустите их. Санчо. Представьте, что их не существует! Тасит. Да и вправду ли они существуют? Вот в чем вопрос! Имеется ли душа за этим сухим деревянным прикрытием? Санчо. Вообразите себе, что это… Тасит. Мельницы, Санчо. Это мельницы, душу которых гонит и вращает ветер. Мельницы, сооруженные Папой и королем. Они хотят нас перемолоть, сделать беленькими. Их мука ослепляет мир, их хлеб душит меня! Санчо. Дон Мигель, сделайте же что-нибудь! Где ваша отвага? Поскольку Тасит одолевает обоих Обращенных, Монах вытаскивает из-под рясы дубину и сзади наносит страшный удар по голове Тасита. Тот падает. Монах и двое Обращенных убегают. Мигель и Санчо устремляются к Таситу. Сцена 2.8 Декорация 3. Пыточная камера Инквизиции в Толедо. Дульсинея и Телло. По тону сцены не скажешь, что это пытка или даже допрос с пристрастием. Телло. Как твое имя?… Почему ты не отвечаешь?…Я спас тебе жизнь. Дульсинея. В этом каземате спасают жизни? Телло. Расчеты Святого Инквизиции всегда разумны. Разве станет хороший барышник обменивать осла земной юдоли на Пегаса вечной жизни? Дульсинея. В таком случае, сеньор Инквизитор, я смело могу удалиться. В моем роду нет барышников. На лошадь мы садимся лишь по необходимости, когда предстоит путешествие. Но путешествовать законы нашего рода не рекомендуют. Телло. Что известно тебе о четырех всадниках, пленивших тебя? Дульсинея. Ничего. Не знаю даже, из какого мира были они, из этого или потустороннего. Телло. Точно, что из другого. Варвары с Мальты. Они бы тебя продали. Дульсинея. Как я уже сказала, я ничего не понимаю в барышничестве. Из меня даже хорошей кобылы не получится. Вы позволите мне уйти? Телло. Жизнь представляет для тебя ценность? Дульсинея. Моя? Телло. Твоя и твоих близких. Дульсинея. Жизнь не имеет цены, сеньор Инквизитор. Телло. Стало быть, ты не придаешь ей значения? Дульсинея. Я так не сказала. Телло. Понятно. Спасая твою жизнь, мои люди совершили акцию такой высокой ценности, что ты даже не в состоянии ее стоимость назвать. Дульсинея. Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир. Телло. Целый мир меня совершенно не волнует. Во всяком случае, в настоящий момент. Зато я рассчитываю, что ты отплатишь мне за спасенную жизнь. Монета, которая в наших местах обладает наибольшей стоимостью, это информация. Предоставь мне информацию, и я отпущу тебе твой долг. Дульсинея. Сеньор, прежде чем вы… прежде чем мы унизимся до торговли, которой вы не достойны, а я не стою, позвольте мне предложить… Пауза. Телло. Давай… предлагай… Дульсинея. Одну игру. Телло. Церковь не верит в случай. Дульсинея. Случай тут не при чем. Мы будем играть в шахматы. После минуты размышления Телло хлопает в ладоши. Телло. Продолжай. Входит Тюремщик, ставит между Телло и Дульсинеей шахматную доску. У Телло — белые фигуры. Тюремщик удаляется. Телло и Дульсинея сразу же начинают игру. Играют быстро, продолжая перекидываться следующими репликами. Дульсинея. Только одну партию. Если я выиграю… Телло. Невозможно. В этих стенах возможен лишь один победитель. И это Святая Церковь. Дульсинея. Отлично. Понимаю. Выиграю или проиграю, я заплачу должную цену. Просто сумма будет разной. Телло. Такой вариант приемлем, но следует назвать ставки. Если ты проиграешь, я хочу все знать о твоем роде и роде всех тех, кого ты знаешь на земле Испании, больших и малых, старых и молодых. Обо всех, ты слышишь? Вера, язык, привычки… Я хочу знать, готовят они на растительном масле или на животном, употребляют ли они сыр вместе с мясом, начинают ли говорить тише с наступлением вечера, а также покрывают ли они головы, когда другие снимают шляпы. Дульсинея. А каковы будет мои потери, если я выиграю? Телло. Я ограничусь одной тобой, ни слова о других. Дульсинея. Такой вариант приемлем. Телло. Победа над женщиной — наслаждение для чувств. Но победа над женщиной, в глазах которой — соблазн и бунт метиски, — это уже долг. Ты крещеная еврейка, марранка. Дульсинея. Сеньор Инквизитор, история моей крови — ставка в партии. Телло. Кровь — ставка в любой партии. Ты бросила мне вызов на моем поле ежедневных сражений: белое против черного, добро против зла. Погляди, на шахматной доске нет следов смешанной крови. Дульсинея. Нет их и в моем роду. Моя семья чтит воскресенье, день Господа и Христа, как мы все его чтим. Телло. Ах, воскресенье. Для многих это не более чем следующий день после субботы. Что касается семьи. Черное скрывается под всеми одеждами. На каждого белого епископа имеется черный епископ. На каждого белого рыцаря — черный рыцарь. Одну за другой Телло снимает с доски черные фигуры. Дульсинея. Даже королеву? Телло (снимая черную королеву). Если понадобится, то и королеву, которая не может быть королевой, если сердце ее черно. Дульсинея. Но только не короля. Никогда короля. Разгром, поражение, пусть так. Но не разрушение. Телло. А ты нахальная. Мы дойдем до самого верха. До грандов Испании. До принцев крови. Дульсинея. Меня вполне это устраивает. Мой отец — сын Святой нашей матери Церкви, так же, как и я сама.