Я добралась до своего дома, так же перемахнула через забор. На втором этаже горели окна — странно для этого часа. Дверь, впрочем как всегда, меня не слушалась, и я забралась на балкон, а с него перелезла к окнам спальни: Натали с волнением разговаривала с кем-то по телефону, Олега не было видно. Мне пришлось стоять, прислонившись лицом к стеклу и в течении долгого времени наблюдать, как она ходит, хлещет бокал за бокалом, валяется на кровати с открытыми глазами, не выключая свет… Ближе к рассвету припарковался Инфинити — вышел Олег Маратович. Я тут же соскочила с балкона и юркнула вместе с ним. — Милый, ну что? — встретила его жена. — Я вся на иголках… Ты не звонишь… Понимаю, тебе сейчас не до меня. — Операция прошла успешно, слава богу! — бодро ответил ей Олег. — Мне сразу сообщат, как только придёт в сознание. Меня шокировали два момента: первое — парень жив (я не сомневалась, что речь шла именно о нём — это было ясно, глядя на состояние родителя) и второе — ответная реакция мачехи. — Ну слава богу! — облегчённо выдохнула она и бросилась обнимать мужа. — Я нисколько не сомневаюсь, что он выкарабкается… Ты сам прозвал его толстокожим. Олег Маратович рухнул на диван, вытирая пот со лба. Гуля протянула ему стакан воды, он его жадно выпил. — Какой же я дурак! Как я мог поселить родного сына в трущобы? Вот остолоп! — начал он себя корить. — В подобных местах сразу появляются всякие прошмандовки, вроде этой… Наркоманка чёртова! Ну надо же… Это как надо было обкуриться, или упиться, чтобы проснуться и первым делом захотеть человека ножом пырнуть?! — Он недоумевая уставился на слушателей. — Тварь! Потаскуха! Дешёвка продажная! Ну ничего-о… Теперь не отвертится! Отец у неё знаешь кто? Да никто! Держит автомастерскую где-то в районе Заводской — значит, пожизненно будет работать на Денискино лечение! А эта дрянь пусть получит на всю катушку! Я все свои силы задействую, все связи… Ничего не пожалею! Теперь не отмажется! Натали с ним была согласна. Она лишь кивала и слушала, а ему не терпелось выговориться. Гулю он отправил спать дальше, ему хватало одной Натали, её пристального внимания, её переживаний, неподдельного интереса к событиям, связанных с сыном. — Пусть только сядет… А там я ей устрою сладкую жизнь! — Олег Маратович нервозно качал ногой, с размахом обхватив диван — так он выглядел, когда строил императорские планы, выставлял на люди своё превосходство. Выражение лица так же соответствовало: в такие моменты лучше не быть среди его подчинённых — может сравнять с землёй. В моей памяти всплыли события, когда он выскочил из машины, нервный и злой, как сейчас, и направился прямо к нам широким шагом — ему плевать почему человек ошибся при езде. И сейчас ему плевать, что на сына напал кто-то другой, а девушка не виновна… Главное — раздавить казявку. Натали пожаловалась на усталость, накатившую от волнений за мальчика — они решили подняться наверх. День впереди предстоял не из лёгких: придётся снова мотаться в больницу, договариваться с врачами… Олег настроился на пару часов сна, но жена привязалась с расспросами, будто из чистого интереса: при каких обстоятельствах всё произошло. — Мой сын всегда был не разборчив в бабах… Я заметила, как Натали сконфузилась. — Вот и приволок очередную, как бы поприличнее выразиться, шваль! Посидели они там… в квартире на Пролетарской, выпили… И тут у неё в мозгу перемыкает: она берёт с кухни нож, подходит, бьёт его с силой и начинает орать… Да так, что соседи проснулись. Самое интересное — никто из квартир не вышел до приезда полиции. Сидят все по норам, моя хата с краю… Тут каждая секунда на вес золота — истёк бы парень кровью, подоспей скорая чуть позже! А все сидят… слушают, как эта истеричка вопит. — Она сама призналась, что пырнула его? — Мне была ясна цель вопроса, который озвучила Натали, а тот продолжал по простоте душевной делиться всем, чем располагал: — Поначалу она созналась в содеянном, но потом, во время допроса, сказала, что ничего не помнит, пьяная была в стельку. — Смотри, как удачно складывается, — вставила я лепту, обращаясь к Натали. — Все с радостью ухватились за версию с обезумевшей бабой, даже потерпевшая сторона не против… Лишь бы не заморачиваться. А насчёт Дениски… Если он очухается, тут, я думаю, ты справишься: придёшь к нему в больницу с апельсинами, про любовь напоёшь… Они с отцом теперь сто пудов помирятся, и ты пообещаешь Дениске новый виток в ваших отношениях — вы будете врать Олегу и дальше. Кстати, ключи от квартиры на Пролетарской попроси вернуть обратно — вам же надо будет где-то снова встречаться. Натали обкусывала губы — я это видела в полумраке. Должно быть, её мой расклад не устраивал. Признавайся, стерва: хочешь, чтобы твой любовничек никогда не проснулся? Надоел он тебе? У меня пропало стремление её подначивать: Денис выбыл из списка, кого я собиралась отправить на тот, вернее на этот, свет. Моей целью по-прежнему был папаша, я наблюдала, как он пытается заснуть: закрывает глаза, снова открывает, услышав малейший звук, в основном исходящий от жены, которой… в связи с открывшимися обстоятельствами стало не до сна. Оба молчали. Каждый погряз в своих думах. — Послушай… — вдруг он заговорил. Натали на него взглянула. — У тебя не бывает такого… странного ощущения… будто в нашем доме происходит какая-то дьявольщина? — Ты это о чём? Он начал переворачиваться и лёг к жене спиной, продолжая: — Надо бы освятить здесь всё… Энергетика стала… нехорошей. Беды посыпались одна за другой. Может я спятил, но иногда мне мерещится, будто кто-то смотрит на меня в упор. — Разумеется! Охранник на тебя уставился! Для чего нам столько камер? Чтобы он на нас пялился от скуки? — Да нет, не охранник… Я чувствую на себе чей-то взгляд именно там, где камеры не висят, и вообще где я нахожусь один. — Ну например? — Например, в этой спальне. Натали затихла. После того, как до обоих дошло, они одновременно повернулись друг к другу лицом. — Пригласи кого-нибудь проверить: не спрятаны ли в доме скрытые камеры, — обеспокоенно сказала она. В девять утра Олег Маратович планировал уезжать. Невооружённым глазом можно было заметить, что сегодня он вёл себя в отношении прислуги особенно холодно — я не удивлялась: его личные беды всегда отражались на окружающих. Энергетический вампир. И была ещё одна причина: теперь он подозревал в измене каждого, вхожего в дом, в то же время всецело доверяя реальному врагу — любимой женщине. Первым делом мы с Олегом приехали в офис, где он отдал распоряжения. Затем появился важный деловой партнёр, но стоило секретарше принести беседующим чай, как позвонили из больницы. Олег Маратович сорвался с места — партнёр отнёсся с пониманием. По пути в больницу он набрал Натали, чтобы сообщить радостную весть: сын пришёл в сознание. Я отвернулась к окну, оперев лоб на ладонь и говоря всем своим видом: господи, нашёл кому звонить… — Ну что, обрадовал? — повернулась я, когда Олег Маратович завершил разговор. — Прыгает там теперь от радости… твоя кисуня? Или вынашивает новый замысел… как устранить вас обоих! Олег Маратович следовал по коридору хирургического отделения в сопровождении заведующего, тот давал положительный прогноз, говорил, парень идёт на поправку. Я от них не отставала, одновременно вращая головой по сторонам. Запах мне здесь не нравился: смесь рисовой каши и хлорки, или другой химии, от которой меня всегда воротило. После дождя стояла духота, так как окна открывали не часто, боясь застудить больных. Но радиаторы отопления пахали на всю катушку — кто-то даже обмахивался журналом. Часть 7 Нас завели в сияющую чистотой палату, которую занимал один Денис. Здесь начинался иной мир: атмосфера была приятной, температура комфортной… Молодая медсестра поправляла капельницу. Завидев вошедших поздоровалась, после чего сразу удалилась. — Только недолго, Олег Маратович, — сказал заведующий. — Ему сейчас крайне нежелательно волноваться. — Я волновался, пока не увидел папу… — промямлил раненый. — А теперь наоборот… успокоился. — Мужчины уставились на него. — Оставьте нас с ним наедине… пожалуйста. Доктор, дав разрешение, покинул палату, а Олег Маратович присел на стул и положил руку Денису на плечо, слегка наклонился. — Ну ты как? — спросил он. — Как в детском садике: няньки, горшки… — Сын отвечал вяло, заторможено. Сейчас он напоминал ребёнка-переростка, ещё не научившегося ходить. — Побыстрей бы отсюда выписаться, домой хочу. Олег Маратович отвёл глаза с тяжким вздохом, затем взглянул на сына, ободряюще пожал его кисть, начал уверять: — Скоро я заберу тебя отсюда, сынок! К нам домой. Ты только не волнуйся! Ты поправишься, всё наладится. И с этой я разберусь… — С кем? Отец непонимающе посмотрел на сына. — Ну, с этой… что тебя порезала. На лице Дениса образовалась жалкая улыбка, он начал издавать звуки прерывистого смеха, вовсе не похожие на смех — как умел в его положении, так и пытался изобразить отношение к словам отца, некий сарказм, не всем понятный. Отец застыл в ожидании, пытаясь вникнуть, что всё это значит. — Пап! — тот продолжал прерывисто хохотать из последних сил. — Пап, вы что, на Ленку подумали? — А на кого ещё? — Олег Маратович растерянно смотрел на сына. — Она ж сама призналась! — Эх, папа, папа… — Денис успокоился. — Так даже к лучшему. Я тебе сейчас расскажу, а ты сам решай, что нам делать дальше. Отец пододвинул стул, не теряя внимания. Он приготовился слушать. — Я чудом остался жив… Повезло — проснулся внезапно. В это время я ходила кругами, заложив руки за спину. Теперь я не жалела, что выбрала общество Олега на сегодняшний день, хотя поначалу намеревалась остаться с Натали, так как ожидала от неё резких необдуманных действий. Безусловно, она попытается найти своего дружка Эдика, наедет на него, давя на слабые места, а затем посвятит его в новый план: как всё-таки добить недобитого. — Я услышал как меня назвали по имени, — рассказывал сын. — Это был голос мамы — мама всегда меня оберегала. Она закричала: «Денис, просыпайся! Тебя хотят убить!» Насчёт мамы я вставила пару реплик, посмеялась над его больным воображением, после чего затихла, опасаясь, что живые могут меня услышать. — Тут я просыпаюсь и вижу чёрный силуэт во мраке… Он надо мной навис — мужик с тесаком. Он замахнулся — я едва успел увернуться, только нож всё равно меня зацепил. Я схватился за рану, чувствую — кровь… А его что-то спугнуло — когда он подходил к Ленке: нож, кажется, в руку вкладывал. Дальше ничего не помню. Олег Маратович не шевелился в потрясении. Уверена, он уже начал перебирать возможных заказчиков и сводил всё на личный счёт, в первую очередь связав нападение с бизнесом, которым он управлял. Он стал подозревать не только прислугу, но и людей, имеющих отношение к его доходам. А я была довольна. Я планомерно расшатывала его здоровье, наполняла мысли недоверием к окружающим людям. А теперь, Денис, давай немного подумаем… Пошевели мозгами: кто подослал к тебе убийцу? Давай, сообщи отцу! — Пап! — Денис взглянул на отца так, что Олег напрягся, приготовился жадно внимать каждое произнесённое сыном слово. — А ведь это она его подослала… — Кто? — Наташка твоя! Олег Маратович побледнел, нижняя губа начала подрагивать. В палату неожиданно вошла медсестра с лекарствами — он на неё рявкнул так, что та пулей вылетела из палаты. — Что ты сейчас сказал? — обратился он к сыну. — Наташка твоя. Я ей на днях пригрозил, будто расскажу тебе кое-что интересное, дал ей подумать времени до субботы. Вот и подумала. — Погоди, сынок… — заёрзал отец. — Ты хоть отдаёшь себе отчёт, выдвигая подобные обвинения? — Отдаю, пап. Ты многого не знаешь. Я думал: она меня любит, а она меня вон как опрокинула. Я думал, что и ты меня любишь, но ты меня опрокинул не меньше — не задумываясь выкинул из дома, а Наташку даже не заподозрил. Я никогда не был твоей гордостью, па… Ты меня постоянно стыдился. Вместо того, чтобы самому заниматься мной, предпочитал денег отдать… Олег Маратович слушал его исповедь в состоянии немыслимого шока — до этого разговора он был слеп, или предпочитал ничего не видеть. Действительно, его не касалась семейная возня — он не только, приезжая домой, одевал маску беззаботного мужа и отца, но вместе с ней розовые очки. А теперь его заставили шире раскрыть глаза, можно сказать, принудили это сделать.