Мне нужно заняться делами и выкинуть из головы всякую ерунду. Ной просто парень. Он простой парень и больше никто. Я встряхнулась и продолжила исследовать дела из коробки. Мартина Грейс, Эмили Питерсон, Джоанна Медина, Кристина Айшем, Рада Митчелл, Агата Ассо, Наоми Хендерсон, Чарли Эдельстин, Мишель Паркс, Эрин Уайс, Джулия Ламберт. – слишком много имен, слишком много жертв, слишком много разрушенных судеб. Даже одной слишком много. Я изучила сотни статей и запомнила каждую деталь, выяснив, что первые четыре жертвы были похищены с разницей в год 13 января, а затем промежуток похищений сократился. Очевидно маньяку стало мало тех ощущений, которые он испытывал, похищая девушек раз в год. Время приблизилось к полуночи, и чем темнее становилось за окном, тем яростнее названивал Ной. Дориан тоже позвонил несколько раз. И хоть я попросила их обоих на некоторое время оставить меня в покое, потому что у меня есть свои дела, я понимала, что они правы и мне следует вернуться домой. Время, проведенное в квартире, высосало из меня последние силы, и теперь боль в висках усилилась, мысли путались, а от количества выпитой воды начало подташнивать. Я уже собиралась на сегодня закончить, но обнаружила нечто странное: две последние папки на дне коробки были объединены в одну. Я подняла взгляд на доску преступлений, и теперь, зная, что именно искать, мгновенно увидела два имени: Эсме Фрайзер и Кейт Френкс. На маминой доске эти два имени были соединены одной красной линией. Я быстро просмотрела собранную о девушках информацию. Эсме и Кейт были подругами. Они не жили в Эттон-Крик, но были найдены в лесу рядом с городом с вырезанными сердцами и следами изнасилования. Я поднесла к глазам фотографию Эсме из школьного альбома. Она так ослепительно улыбалась, и ее глаза были голубыми, как у Ноя Харрингтона, и волосы почти такими же светлыми, как у него, и напомнили мне о летнем меде и о колосьях пшеницы. Эсме Фрайзер была длинноволосой блондинкой. До смерти. До того, как ее похитил Криттонский потрошитель (так его прозвали местные газеты). Вплоть до той минуты, как он изменил цвет ее волос на черный. Это лишь подтвердило теорию о брюнетке и о том, что у преступника было уединенное место, где он мог неспешно вырезать сердца и перекрашивать волосы. Очевидно, мама думала о том же. Размышляя над тем, что преступник должен был жить в отдалении, например, на ферме и без семьи, раз никто ничего не заподозрил, я достала из маминой коробки последнюю папку под четырнадцатым номером. На ней было написано размашистым почерком: «Дэйзи Келли». Я взглянула на фотографию, но не обнаружила ничего необычного – очередная темноволосая девушка. У нее были небольшие губы, овальное лицо и густые черные волосы, упавшие тяжелыми волнами на худенькие плечи. Увидев такое лицо в толпе, я бы не обратила на него внимания, единственная запоминающаяся деталь – глаза Дэйзи Келли: не то карие, не то зеленые. Тигриные. Дэйзи Келли была похищена 13 января 1996 года во время прогулки с собакой. Я удивленно посмотрела на пробковую доску, потому что не видела ни ее имени, ни фотографии среди остальных девушек. Может быть, мама не сумела ничего о ней разузнать? Несмотря на поздний час, я испытала сильнейший приступ любопытства и поспешила ввести имя Дэйзи Келли в Гугле, однако абсолютно ничего не нашла. Никакой связи с Криттонским потрошителем, вырезающим сердца у своих жертв. Ее тело не было найдено ни в Эттон-Крик, ни поблизости. Я взглянула на фотографию девушки под номером четырнадцать еще раз. Кто же ты, Дэйзи Келли? * * * – У меня была собака в детстве, – после долгого молчания произнесла Леда, полулежа в кресле. Ее голос был тихим и задумчивым, и доктор Гаррисон, который сидел не шелохнувшись, тут же выразил интерес: – Расскажи о ней. Леда Стивенсон тяжело вздохнула. Ее грудь поднялась и опустилась, а глаза заволокло горячими слезами. Томно моргая, она шепнула, все еще пребывая в своих воспоминаниях: – Я назвала собаку Принц, потому что папа сказал, что у каждой принцессы должен быть свой принц… Принцы всегда защищают своих принцесс. Доктор Гаррисон ухватился за возможность узнать больше об отношениях Леды и доктора Стивенсона. – Расскажи о своем отце, Леда. Он будто сказал волшебное слово: девушка мгновенно пришла в себя, выпрямилась в кресле и серьезно глянула на доктора Гаррисона. – Вы же были знакомы с моим папой. – Доктор Гаррисон кивнул, и Леда настойчиво попросила, даже нет, потребовала: – Расскажите о нем, доктор Гаррисон. Он терпеливо ответил, закидывая ногу на ногу и сплетая длинные пальцы рук: – Твой отец был самым ценным сотрудником в нашей больнице. Он спас много жизней. Мы вместе окончили медицинский университет. Я считал его хорошим другом и отцом. Получив ответ, который она хотела услышать, Леда кивнула и расслабилась. Ее тело обмякло, возвращаясь в прежнее положение. Сложив руки на животе, она произнесла: – Верно, мой папа был хорошим человеком. Каждую неделю он дарил мне подарки. Доктор Гаррисон мгновенно нахмурился, почувствовав, что в этом ответе что-то есть. Он решил, будто Леда так сильно любила своего отца, что теперь хотела умереть. Хорошо, что у нее есть Лаура – она поможет девушке почувствовать вкус жизни. – Леда, как ты считаешь, кто за тобой следит? Она резко посмотрела на доктора. – А вы как думаете? Если бы я знала, я бы заявила в полицию. Кто-то проник в мой дом и пытался отыскать меня. Если бы я знала этого человека, он бы сидел уже в тюрьме! Доктор Гаррисон не растерялся, он спокойным тоном спросил: – Тебе кто-нибудь угрожал? – Вы из полиции?! – Леда Стивенсон воззрилась на доктора Гаррисона, словно на врага. Он и бровью не повел, хотя считал, что поведение подопечной весьма любопытно. Почему возникла защитная реакция? – Ответь на вопрос, пожалуйста. – Кроме Майи, мне никто не угрожал! Повисло молчание, в течение которого Леда, прищурившись, смотрела на мужчину, а он отвечал ей спокойным, чуточку равнодушным взглядом. В итоге она сдалась и опустила глаза. – В университете есть одна девочка, – задумчиво пробормотала она, – которая ведет себя странно. – Как именно странно? – Она меня преследует. – Кто она? Расскажи о ней, пожалуйста. «Возможно, та девушка – стрессор?» – подумал доктор Гаррисон. – Она – племянница профессора Харрингтона. Вы ведь знакомы с ним? – Да, он работает в нашем морге. – Когда она переехала в город, стало происходить много странных вещей… Леда замолчала, так что доктор Гаррисон подтолкнул девушку к ответу: – Что ты чувствуешь, когда видишь ее? – Страх, – шепнула Леда. Доктор Гаррисон ничуть не удивился, но по какой-то причине почувствовал странные мурашки, пробежавшиеся по плечам. Из-за спины повеяло холодом, и тут Леда перестала смотреть перед собой и посмотрела на доктора Гаррисона, будто почувствовав, что он тоже испытал страх. Леда моргнула, прогоняя сонливость, и более твердым голосом закончила: – Я испытываю страх, когда вижу ее. Потому что она смотрит так, будто читает мои мысли. Но ведь это невозможно, верно, доктор Гаррисон? – Нет. – Это хорошо, – пробормотала Леда, облегченно вздохнув. Доктор Гаррисон хотел ненавязчиво поинтересоваться, почему Леда боится, что кто-то прочтет ее мысли, однако она уже продолжила беседу: – Она чего-то хочет от меня. У нее… глаза… – Леда провела ладонью по лицу, на мгновение прикрыв веки, – ее глаза страшные. Когда она смотрит, ее взгляд такой равнодушный и холодный… что… – Леда вновь посмотрела на доктора Гаррисона. – У нее глаза безжалостного убийцы. * * * Домой я вернулась с такой головной болью, что даже не заметила Ноя, сидящего в прихожей в кресле с моей книгой Мэри Шелли. Лишь когда он тихо окликнул меня, я обернулась. – Почему ты не спишь? – шепнула я. Ной поднялся на ноги, вытягиваясь во весь свой внушительный рост. – Как я могу спать, если тебя нет дома? – иронично осведомился он, однако я уловила в его глазах тревогу и напряглась. Не хочу, чтобы Ной беспокоился, не хочу чувствовать себя обязанной за заботу. Я на мгновение растерялась, не зная, что ответить, чтобы случайно не нагрубить, затем прочистила горло и произнесла: – У меня были некоторые дела. Я выдавила улыбку и, отвернувшись, медленно направилась к деревянной лестнице. Я чувствовала смущение и задалась вопросом, почему меня вообще волнует Ной. Эта мысль тут же сменилась новой: в доме так пыльно, даже хуже, чем в маминой Тайной квартире. Как он может постоянно дышать этим воздухом? Должно быть, его легкие… – Будь осторожна. Я резко обернулась, едва не пропустив ступеньку. Несмотря на то, что в прихожей не горел свет и у подножия лестницы было сумрачно, я все равно увидела, с каким беспокойством Ной вцепился пальцами левой руки в перила, будто удерживая себя на одном месте. – Я осторожна, – с чувством пообещала я и отвернулась. Ной не последовал за мной, он лишь глухо произнес мне в спину: – Своим любопытством ты можешь навлечь на себя беду, Кая. Я оставила его комментарий без ответа; из последних сил приняла горячую ванну, стараясь не тревожить руку, и забралась в постель, накрывшись одеялом с головой, чтобы не видеть папку с именем Дэйзи Келли. Она манила меня, поэтому несколько раз пришлось себе напомнить, что я слишком устала, чтобы что-либо понимать. Сон пришел мгновенно, стоило только лечь, положить под подушку руку и нащупать пальцами оружие. Во сне я вновь была в маминой Тайной квартире, вот только в этот раз рядом оказался Ной. Я не сразу заметила, как он появился на пороге, потому что изучала папку Дэйзи Келли, но вдруг он загробным тоном произнес: «Немедленно прекрати расследование, Кая». Когда я испуганно подняла голову и посмотрела в сторону гостя, заметила за его плечом Сьюзен. Она вышла вперед, поднесла к глазам ладони и что-то прошептала. Во сне я осознавала, что Сьюзен мертва, что ее больше нет, однако резко вскочила на ноги, позабыв обо всем.