Она остановилась. — Как только я сказал про домогательства, ты сразу поняла, о ком я. Она полуобернулась: — Мы с Олли были неподходящей парой. Оба любим доминировать. — Подвезти тебя куда-нибудь? — Куда, например? — Домой. Алисия улыбнулась. Сначала едва уловимо, потом широко. Провела тыльной стороной ладони по губам, будто пытаясь стереть улыбку. На запястье осталась ярко-розовая полоса помады. — А мне не надо никуда ехать. Я не ответил, и она вновь рассмеялась: — Гай Расселл — мой отец. 6 От вокзала Пиккадилли до Киз двадцать минут езды, минуя центр. В это время суток на дорогах было пусто. — Зачем нам туда? — недоумевал Сатти. — Вряд ли тебе будет интересно. — Да делай что хочешь. — Сатти отвернулся к окну. — Меня, главное, не впутывай. — Во что? В работу? — Да во что угодно, — отмахнулся он. — Снова твои чертовы девчонки. Прошлого года мало? — Ты — мастер закрывать глаза на дело, Сатти. На все дела. Он одарил меня тем еще взглядом, но промолчал. Остаток пути мы проделали в тишине. В Киз приехали к половине первого ночи. Раньше на этом оживленном участке Манчестерского канала располагались доки. Когда производство переместили за границу, они постепенно пришли в упадок. В восьмидесятых до района добралось новое поколение городских застройщиков. После полумиллиардных вложений в строительство на месте порта возникли ультрасовременные высотки с зеркальными фасадами. Единообразные конструкции из стали и светоотражающих панелей казались огромными осколками стекла, воткнутыми в землю под невероятными углами. Архитектура района и материальное положение здешних жителей резко контрастировали с обветшалым жилым фондом города. Я вышел из машины и направился к входу в здание. Сатти тут же занялся протиранием руля. Башня Империал-Пойнт стала первой и самой высокой здешней постройкой. Это было разноуровневое здание асимметричной формы. Этакое визуальное воплощение обваливающегося рынка ценных бумаг. В отличие от Оуэнс-парка, затихшие улицы и здания Киз не пробудили во мне никаких воспоминаний. В этот район меня вызывали только по поводу семейных ссор. То ли стены тут были особо тонкие, то ли люди особо несчастные. Я позвонил в домофон и представился консьержу, скособочившемуся за стойкой. Похоже, я его разбудил. — Я вас провожу наверх… — Он оправил на себе рубашку. — Спасибо, я найду, — ответил я на пути к лифту. Я вышел на десятом этаже и ступил на качественное, как в дорогих гостиницах, ковровое покрытие. Над головой гудели кондиционеры. Стены на ощупь были ледяными. Светильники с сенсорными датчиками загорались и снова гасли. Замершие коридоры казались одинаковыми. Я дважды прошел по кругу, прежде чем нашел квартиру 1003. В дверной глазок кто-то смотрел. Не успел я постучать, как дверь приоткрылась на цепочке, и в щель выглянул хозяин квартиры. — Олли Картрайт? — А вы кто? — Он оглядел меня. — Детектив-констебль Эйдан Уэйтс. — Уже глубокая ночь, детектив. Что вам нужно? — Может, поговорим в квартире? Хозяин посмотрел на меня. Я — на него. Он закрыл дверь, убрал цепочку. Снова открыл дверь и процедил сквозь зубы: — Проходите. Среди мужских пиджаков с подплечниками на вешалке выделялась поношенная женская джинсовка. Я прошел в бежево-серую гостиную. Мебель выглядела новехонькой; на дальней стене красовался телевизор размером больше входной двери. Под ним стоял дорожный чемоданчик с жестким корпусом. Я сел. От кондиционера веяло прохладой. В уголках стеклянного журнального столика виднелись остатки какого-то порошка. Так-так, кто-то решил расслабиться. Картрайт в халате с монограммой стоял у двери и наблюдал за мной. Пытался выглядеть сурово. Крупный мужчина лет тридцати пяти — сорока, как и говорила Софи. Редеющие волосы, обвисшие щеки, красное от выпивки лицо. Мне стало досадно оттого, что девушка, с которой я совсем недавно разговаривал, провела с таким ночь. Захотелось выместить на нем злость. — Садитесь, — сказал я. Картрайт пересек комнату, шаркая тапочками. Я закрыл глаза. Открыл. Картрайт грузно опустился в кресло напротив. — Так в чем дело? — Это вас нужно спросить. Он раздраженно поглядел на меня. — Ладно, я подожду, — сказал я. В кармане завибрировал телефон. Я не стал его доставать. — Расскажите о себе. — Что именно? — Полное имя, место работы… — Вы что, телевизор не смотрите? — Что вас больше нервирует: что я вас разбудил или что не знаю, кто вы такой? — Сперва докажите, что вы полицейский, — хмыкнул Картрайт. Я протянул ему удостоверение. Он внимательно его изучил, стараясь запомнить имя. Вернул. Потом посмотрел на меня с притворно-обходительной улыбочкой. Где-то я ее уже видел. — Меня зовут Оливер Картрайт. Я ведущий на «LOLitics», — произнес он с вопросительной интонацией. Название ассоциировалось у меня со злобной политической сатирой правого толка. А ведущий — с этакой говорящей головой, при появлении которой на телеэкране сразу переключаешь канал. — Полюбопытствую, что за передача. Чемодан зачем? Уезжаете? — В Дубай во вторник. — По работе? — В отпуск… — Вы холостяк? — Да; послушайте, это похоже на вмешательство в частную жизнь. — Вмешательство в частную жизнь. Как раз об этом и пойдет разговор. Он собрался что-то ответить, но передумал. — А как насчет социальной жизни, Олли? Куда выпить ходите? — Туда, где продают выпивку. А что не так? — В «Инкогнито» бываете?