– Простите? – Костяшки пальцев на правой руке Аарона были ободраны. Ссадины были свежие. И тогда я все понял. А чего тут удивительного, подумал я. Конечно, это он ее бил. Я, значит, стоял над ним… Он опять замолчал. На этот раз с закрытыми глазами. Ингрид шагнула к нему. – Все нормально, – сказала она. – Как я говорил уже, Ингрид, я целыми днями об этом думал. Может быть… может быть, я сделал бы больше, будь такая возможность. Не знаю. Если бы этот подонок не спал. Если бы он не спал и попытался что-то объяснить, оправдаться. Может, тогда бы я просто пошумел, и все. Вы меня понимаете? Ну вот, стою я и гляжу на этот кусок дерьма. И может быть, на этот раз, после того, что я увидел… ну вот я и подумал, что сделаю что-нибудь, а не просто покачаю головой и поплетусь прочь. Корнелиус открыл глаза. – Но я ничего не сделал. – Вы ушли оттуда, – сказала Ингрид. Он кивнул. – А тут по коридору идут Энрике и Кэнди, ну, как сегодня. И я закрыл дверь и пошел вниз. – И это все? – Это все, – ответил Корнелиус. – С тех пор вы Пейдж не видели? – И Пейдж не видел, и Аарона не видел. Когда пришли вы вдвоем, я подумал, что, возможно, я был не прав. – В чем не правы? – Может быть, Пейдж отправилась вовсе не на пустырь, не к Рокко. Может быть, она убежала домой и рассказала мамочке с папочкой о том, что случилось. И вот они явились сюда и… в общем, они же одна семья. Одной крови. Поэтому сделали кое-что большее, чем просто думать об этом. Корнелиус внимательно разглядывал их лица. – Нет, все было не так, – возразил Саймон. – Да, теперь я это понимаю. – И нам нужно ее отыскать, – сказал Саймон. – И это я понимаю. – Надо узнать, что она делала после того, как убежала отсюда. Корнелиус кивнул: – Это означает, что вам надо повидаться с Рокко. Глава девятая Корнелиус рассказал им, как найти Рокко: – Пройдете через проход в ограде. И идите к заброшенному зданию с другой стороны пустыря. Саймон не знал, чего ожидать от этого. По телевизору часто показывали сцены купли-продажи наркотиков в городских трущобах, людей с мутными взглядами, пистолетами, банданами на головах, в джинсах с заниженной талией, продающих зелье малолеток на велосипедах, потому что таких легче вытащить из тюряги, и многое другое в таком духе, скорее всего, чушь собачья, придуманная телевизионщиками. Они с Ингрид стояли возле прохода в ограде и никого не видели. Ни стоящих на шухере. Ни вооруженной охраны. Откуда-то издалека доносились едва слышные голоса – наверное, из заброшенного здания, но никаких злодеев, от которых можно ждать опасности, не было видно. Но это вовсе не означало, что им ничего не угрожает. – Спрашиваю еще раз, – сказал Саймон, – что будем делать? – А черт его знает. Они посмотрели на проход в ограде. – Я войду первый, – сказал он, – на всякий случай, мало ли что, вдруг там небезопасно. – И оставишь меня здесь одну? Ну да, здесь абсолютно безопасно… Ингрид была права. – Надо было отправить тебя домой, – сказал он. – Надо было, – согласилась Ингрид. Она оттянула цепь и, нырнув под нее, оказалась на заброшенной территории. Саймон быстро последовал за ней. Трава здесь была выше колен. Боясь споткнуться о какую-нибудь ржавую ось или другую железяку, изорванный шланг или изношенную покрышку, разбитое ветровое стекло или фару, они шагали, высоко поднимая ноги, словно шли по глубокому снегу. Перед тем как отправиться в этот поход, они поступили умно, хотя кое-кто мог сказать, что так делают все. Ингрид сняла с себя все свои украшения, включая кольца, в том числе обручальное. Саймон оставил на пальце только обручальное кольцо – оно было не очень дорогое. Денег у них с собой было где-то около сотни долларов на двоих. Если их станут грабить – а такое вполне возможно, и надо с этим смириться, они ведь направляются в своего рода наркопритон, – то это не принесет грабителям богатой добычи. Стальные двери, ведущие в подвал, были открыты. Саймон и Ингрид заглянули в темное пространство. Разглядели бетонный пол. И больше ничего. Звуки доносились откуда-то из глубины подвала: приглушенные голоса, может быть – шепот, беззаботный смех. Ингрид сделала первый шаг, но тут уж Саймон этого не потерпел. Он прыгнул перед ней, поспешил вниз и оказался на пропитанном влагой бетонном полу – Ингрид даже не успела опустить ногу на вторую ступеньку. Прежде всего в нос ему ударил резкий запах – отвратительная сернистая вонь тухлых яиц, смешанная с чем-то более химическим вроде аммиака. На языке остался неприятный привкус. Теперь голоса звучали отчетливее. Саймон пошел на этот звук. Он не старался смягчать шаги, скрывать свое приближение. Подкрадываться в такой ситуации было бы неправильно. Они могут испугаться и наделать каких-нибудь глупостей. Его догнала Ингрид. Вместе они дошли до центрального подвального помещения, и голоса сразу смолкли, словно кто-то нажал на выключатель. Перед Саймоном предстала вся сцена, и в то же самое время зловоние уже проняло его до самых печенок. Он старался дышать через рот. С правой стороны от него на полу раскинулись четверо, они лежали в самых невероятных позах, словно у них совсем не было костей, словно то были не люди, а небрежно сброшенные там кем-то старые носки. Освещение было тусклое. Саймон мог различить главным образом блеск широко раскрытых глаз. Из мебели тут были изорванный диван-кровать и нечто похожее на бескаркасное кресло. Вместо столов – картонные коробки из-под дешевого вина. На них вперемешку валялись ложки, зажигалки, одноразовые мобильники и шприцы. Никто даже не пошевелился. Саймон и Ингрид просто стояли и смотрели на них. На полу четверо – да точно ли четверо? Может, и больше, разве разберешь в таком освещении, и все оставались неподвижны, словно они думали, что их никто не видит, а если станут шевелиться, то сразу обнаружат себя. Еще несколько секунд – и вот один из них шелохнулся. Мужчина. Он встал на ноги очень медленно, прошла добрая минута, пока он поднимался с пола, превращаясь в настоящего великана, похожего на выходящего из воды Годзиллу, сразу заполнившего собой все помещение. Когда он окончательно выпрямился, макушка его едва не упиралась в потолок. Волоча ноги, этот гигант зашаркал им навстречу, как блуждающая планета на двух ногах. – Чем могу служить, добрые люди? Голос его оказался довольно приятным и вполне дружелюбным. – Мы разыскиваем Рокко, – сказал Саймон. – Рокко – это я. Великан протянул руку, которая вполне могла сойти за лапу надувной фигуры на параде в честь Дня благодарения. Саймон пожал ее, глядя, как его ладонь исчезает в мясистых складках. Рокко улыбнулся, и лицо его словно разделилось надвое. Голову его прикрывала бейсболка «Янкиз», такая же как у Ингрид, хотя чересчур маленькая для этой огромной, как гигантский бейсбольный мяч, башки. Рокко был темнокожий, точнее – чернокожий. Одет он был в пеньковую толстовку с карманами «кенгуру» и джинсовые шорты, на ногах – нечто похожее на биркенштоки[19]. – Могу ли я чем-нибудь помочь вам, ребята? Голос его звучал все так же весело, фамильярно, – наверное, он был слегка под кайфом. Остальные вернулись к своим делам, они что-то колдовали с зажигалками, горелками и пластиковыми пакетиками с неизвестным – по крайней мере, для Саймона – порошком и еще чем-то. – Мы ищем дочь, – проговорила Ингрид. – Ее зовут Пейдж. – Нам сказали, что она недавно сюда приходила, – добавил Саймон. – Да ну? – Рокко сложил на груди руки толщиной с греко-римские колонны. – И кто это вам сказал? Саймон и Ингрид обменялись быстрыми взглядами. – Никто. Просто слышали, – сказал Саймон. – Откудова слышали? – Откуда, а не откудова! – проревел кто-то из лежащих на полу. – Что? На ноги кое-как поднялся белолицый хиппарь с пучком волос под нижней губой, джинсы в обтяжку заправлены в сапоги из кожзаменителя. – Не откудова слышал, а откуда. Я тебя умоляю, Рокко. Что за идиотскую форму местоимения ты употребляешь? – От зараза, ты прав, извини. – Ты же грамотный человек, братан.