Остановившись возле дядюшки Яно, Йожко долго глядит, как тот подкидывает лопатой землю. Яма должна быть широкая, чтобы корню как можно лучше устроиться в ней, и, конечно, глубокая, чтобы ни завтра, ни послезавтра ветер не опрокинул деревце. Долго, очень долго приходится трудиться, пока посадишь яблоню. — Дядя Яно, а где вы столько яблонек взяли? — спрашивает Йожко, заметив на дорожке большую вязанку деревец. — Выкопал, — отвечает дядюшка Яно, орудуя без передышки лопатой. — Дядюшка Яно, а какие это яблони? — не успокаивается Йожко. Интересно небось, какие вырастут на деревьях яблоки. Будут ли они большие или маленькие, будут ли желтые или красные — яблоки-то бывают самые разные. — Я пока еще не знаю, какие будут яблоки, — говорит дядюшка Яно. — Вырыл их в лесу, под Грабовкой, так что это дикие яблони. — Дикие? — Они самые. — Значит, и яблоки будут дикие? — А яблоки не будут дикие. — А в лесу были? — Эге. — А здесь не будут? — Не будут. Потому не будут, что по осени я их привью. Привью их, и все дела. — По осени? — Эге. — А осенью уже будут на них яблоки? — Чего-чего? — Будут ли уже яблоки, спрашиваю. — Осенью еще ничего не будет. Кой на каких, может, и будет. На тех, что побольше, глядишь, какой дичок и уродится, да он никуда не годится. — А почему? — Дикое яблочко кислое. — Кислое? Йожко умолкает, но минуту спустя снова заговаривает. — Некоторые любят и кислые яблочки, — говорит он дядюшке Яно. — Да кто ж кислые любит? — спрашивает дядюшка Яно и при этом морщится так, словно и впрямь надкусил такое кислое яблочко. — Вот я, например. — Ну, это ты брось! — смеется дядюшка Яно и морщится еще больше. — Через года два-три у нас яблок будет хоть завались. И маленьких и больших. А иные будут больше, чем козлячья голова. — И они тоже будут дикие? — Зачем же? Говорю, что осенью их привью. — Но ведь это еще долго, — вздыхает Йожко. — Долго? — Если бы они уже сейчас были, — вздыхает он снова. — Угу, — кивает и дядюшка Яно. — А они правда будут? — А почему ж им не быть? — Такие, как козлячья голова? — Такие. А которые и побольше. — Если бы уж были, — вздыхает Йожко еще раз. В ЛЕСУ ТРУДИЛИСЬ ЛЕСОРУБЫ А пришел Йожко домой, на столе его уже дожидался узелок из маминого цветастого платка. В узелке увязаны были пирожки с повидлом. В красный, без крышки, бидончик налита похлебка. Йожка пообедал на скорую руку, взял бидончик, узелок — и айда! — Смотри не заблудись! — крикнула ему вдогонку мама, но он уже не услышал. По деревянным мосткам, переброшенным через грязную речушку, Йожко перешел на другую сторону улицы. Он не спустился вниз по Го́штакам — по проулку, что пересекал деревню, а шмыгнул через Но́ваков двор. А потом еще через зады, потому что так было ближе. На Нижних лугах повстречалась ему тетушка Ошкериха, она пришла сюда набрать в холстину травы. — Обед несешь? — спросила она, когда Йожко проходил мимо. Мальчик только улыбнулся в ответ. На опушке леса растут здоровущие дубы. Вместо мягкого мха под деревьями высоко подымается прошлогодняя трава, которую сельчане зовут «стариной». Когда случался засушливый год и поля не родили вдосталь сена, крестьяне серпами жали ее, относили домой и откладывали на зиму. Наша буренушка Молока полнешенька… — повторял Йожко стишок, который выучил в школе и который теперь ему вспомнился. В лесу трудились лесорубы. Они пилили деревья, а потом разрезали их на метровые бревна. Проходя по тропе, по обеим сторонам ее мальчик видел длиннющие ряды дубовых поленьев. То ли обыкновенного дуба, то ли чернильно-орешкового. И кора у них одинаковая, и листья одинаковые, Йожко не знал, как их различают. А отец понимал толк во всяком дереве. — Махнем-ка вон ту ракиту! — сказал отец. — Которую ракиту? — спросил дядюшка Те́офил. — Вон ту, у оврага! — Ты давай ешь, а мы уж как-нибудь и без тебя управимся. И лесорубы взялись подпиливать ракиту. Мальчику стало жалко ее. Летом она была похожа на вербу, а весной, когда лиственные деревья стояли совсем-совсем еще голые, ракита уже выбрасывала барашки. ЧЕРЕЗ ЛЕС ШЛА ШИРОКАЯ ТРОПА… Через лес шла широкая тропа. Летом зарастала она малиной и земляникой. С сосны на сосну перелетал дятел, на дубе рассиживалась кукушка. Стоял лес, в лесу скала, под скалой деревце, под деревцем гриб… «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…»