— Чего вы боитесь, это же Бо́бчо! — и Бобчо вмиг у нее в объятиях. Ребята поглядывают на девочку искоса, а кое-кто спрашивает: — Агатка, а ты не боишься, что он тебя укусит? Агатка смеется: — Вот еще, бояться! Бобчо, конечно, хочет меня постращать, но я не боюсь. Топну ногой и скажу: Бобчо! И он сразу хвостом завиляет. Он меня знает. Не бойтесь, он и с вами хочет просто познакомиться. Лучше всех песик знает, конечно, Якубко, потому что он Якубкин. Если Бобчо иногда и лает на вас, то просто потому, что хочет побегать с вами или поиграть с вами в салки. Но не все дети верят ей. Даже взрослые и то, бывало, спрашивают: — Агатка, кого это ты держишь? Чей это песик? Это что еще за псинка? Чего ты его мучаешь? Дядя Фиала, Якубкин папа, тоже не раз на Агатку прикрикивал: — Отпусти собаку, Агатка! Ты чего вечно ее хватаешь? Вот увидишь, когда-нибудь она укусит тебя и ты нюни начнешь разводить. Только нечего будет жаловаться, сама ведь виновата. На площади, через которую Веронка с Агаткой проходили, жил дядюшка Ште́цко. Был он художник. И иногда заглядывал в гости к Веронкиным и Агаткиным родителям. И родители тоже — с дочками, конечно, — частенько отвечали художнику тем же. А случалось, Веронка с Агаткой приходили к дяде Штецко сами: — Дядя Штецко, а вы могли бы нарисовать нам что-нибудь на память в альбом? — В альбом? На память? Не знаю, смогу ли. Еще нарисую что-нибудь, а потом вам не понравится. — Не бойтесь, нам обязательно понравится. Мама купила нам альбомы, чтоб в них писать и рисовать на память, а начать их некому. — Ну хорошо. Оставьте их у меня. Что-нибудь нарисую вам. Завтра, когда пойдете из садика, приходите за ними. А на другой день дети уже валом валят к дядюшке Штецко. Да еще с каким топотом! Им у него и разместиться-то негде. Того и гляди, весь дом вверх тормашками перевернут. И все в один голос просят: — Дяденька, и у нас есть альбомы, вы нам тоже нарисуйте на память. — Бог ты мой, ну и напридумал же я себе работы! — вздыхает дядя Штецко. — Сиди теперь и рисуй в альбомы. Что делать с такой кучей альбомов? Ладно, оставляйте их здесь. Будет время, нарисую вам что-нибудь. МЫШКА А потом, что ни день, дети ходят и спрашивают: — Дяденька Штецко, вы нам еще ничего не нарисовали в альбомы? — Нарисовать-то нарисовал. Да только когда идете по лестнице, не топайте так. Топот я не выношу. А будете топать, я вам больше ничего не нарисую. Так-то так, да ведь известно, какие дети бывают! Иногда приходят в гости как раз тогда, когда взрослые их меньше всего ожидают. И приходят именно с топотом. Ведь дети обычно не обращают на топот никакого внимания. И вдобавок еще бухают в дверь. Да вчетвером, а то бывает их еще больше. И каждый бухает двумя кулаками сразу. — Дяденька Штецко, откройте нам поскорей! Идите сюда или выгляните в окошко! Дядя Штецко с кистью в руке идет к двери. — Ну что такое, что еще там? Что опять стряслось? Я вам уже раз сто говорил — когда идете ко мне, ни топать, ни стучать не положено! — сердится он на детей. — Дядя, выгляните поскорей на улицу! У Агаты мышка в руке! И она гоняется с ней за ребятами! Дядя Штецко отворяет окно, высовывается в него и действительно видит на улице целую ватагу детей, за которыми с хихиканьем носится Агатка, держа что-то в руке. Дядя Штецко пробует окликнуть ее. Да разве Агатка услышит? Если только дети помогут, те, что приходили жаловаться на нее. Вон они уже снова на улице и бегом за своими развизжавшимися дружками. А верней, за Агаткой. — Агатка, Агатка, тебя зовет дядя Штецко! Дядя Штецко еще больше высовывается из окна. Сперва он грозит Агатке кистью, потом кивает ей головой и строгим голосом, который разносится на всю площадь, кричит: — Агата, поди сюда наконец! Минуту спустя Агатка стоит уже под окном, держа в руке самую настоящую мышь. Она даже на бегу ее не бросила. Жалко было. Но девочка видит, что дядя Штецко сердится на нее. Агатка пугается и, не зная, что делать от страха, пускается в слезы: — Дядя Штецко, я эту мышку просто подняла, потому что ребята ее ногами пинали. Вот посмотрите, я ведь ее просто за хвост держу. Куда-нибудь отнести хотела. Похоронить хотела. А ребята — давай от меня убегать, вот я и стала за ними с мышкой гоняться. — Да выбрось же ты эту мышку! — кричит дядя Штецко. — И ступай руки мыть! Но Агатке жалко выбрасывать мышку. Она держит ее за хвост, смотрит на нее и не знает, что с ней делать. На счастье, из закусочной выходит городской подметальщик. Он уже кончил свою работу и сейчас в веселом настроении. Остановившись возле Агатки, улыбается ей и говорит: — Ай-яй-яй, какая хорошая девочка! Да это никак Агатка! Что с тобой приключилось, Агатка? Ты чего нюни распустила? — И, словно сразу обо всем догадавшись, решает помочь Агатке. Весело щелкнув пальцами, добавляет: — Ай-яй-яй, и какая хорошенькая мышка! Послушай, Агатка, дай-ка ее мне! Не плачь, золотко, уж я-то похороню ее честь по чести. ПРАВДА ЛИ, ВСЕ ХОРОШО? Все хорошо. И к дяде Штецко девочки ходят в гости, когда им захочется. Но взрослые есть взрослые: для детей у них никогда нет времени. Даже дядя Штецко и тот не всегда находит время для них. Он, конечно, не любит говорить об этом девочкам, но иной раз, когда они приходят к нему, останавливается в дверях и задает им много-много вопросов. А спрашивает о том, о чем уже раньше спрашивал. Ни двери за ними не закрывает, ни в комнату не зовет. Напрасно девочки то и дело поглядывают на дверь. Почему дядя Штецко ее не закрыл? Некоторые дети сразу смекают. Если они приходят в гости и взрослые забывают дверь за ними закрыть, задерживаться там ни к чему. И дети обычно не ошибаются. — Жвачку не хотите? — спрашивает дядя Штецко. И хотя жвачку Веронка с Агаткой хотят, они понимают, что и на этот раз не ошиблись. Да и дядя Штецко говорит это так, словно извиняется. Хоть и дал им по жвачке. Даже по две жвачки дал. И даже проводил их до лестницы. И сказал: — Был я сегодня у зубного врача. Зубы болят. И работы у меня по горло. А в другой раз приходите. Уж не забывайте меня! На улице Веронка с Агаткой поглядывают друг на друга, и Веронка говорит: — Агатка, он, кажется, нас выгнал! — Он же дал нам жвачку, Веронка. Даже две дал. И разговаривал с нами. И про маму спрашивал. И про все. Вот смехота, он всегда про одно и то же спрашивает. — А тогда почему дал нам по две жвачки? Всегда дает только по одной, а сегодня по две дал. И даже дверь не закрыл. Не хотел, чтоб мы у него оставались. Я больше к нему не пойду. — Веронка, он же дал нам по две жвачки! Одна у меня уже во рту. Ты, может, не слышала, что дядя Штецко сказал, когда мы были уже на лестнице. Опять сказал, чтоб мы к нему приходили и чтоб не забывали о нем. Я и завтра пойду, увидишь. Хи-хи-хи, а вдруг дядя Штецко опять даст по две? По одной-то он и так всегда дает. Если позовет нас, я обязательно у него еще попрошу. — А я к нему не пойду! Если хочешь, вот тебе и мои жвачки. Он дал их нам только для того, чтобы мы ушли. Почему он нас не впустил в комнату? Наверно, боялся, что мы будем хватать у него краски. Вечно он над этими красками трясется. — Ну тогда и я, Веронка, не пойду, потому что дядя Штецко меня всегда за краски ругает. Только одну жвачку я уже разжевала. А вторую даже не хочу. В карман положу. Завтра съем. Или отдам кому-нибудь в садике. Может, Якубко. Если хочешь, отдай свою жвачку Якубко. А маме скажем, чтобы она или папа и нам купили такие же краски, как у художников. А ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ… А через два дня Веронка с Агаткой, возвращаясь из садика, никак не могли придумать, чем бы им заняться. Каждый день ходить к Якубу не хотелось. Конечно, у дяди Штецко куда интереснее. Да и в других домах тоже. Только как в другой-то дом попадешь? — Якубко, не сердись на нас, — сказала Агатка, — нам не хочется к вам идти. Каждый день к вам ходим. И играем тоже у вас. Разве нельзя хоть разочек к кому-нибудь другому пойти?