– Наверное. На террасе нас любой прохожий мог увидеть. Но мы же ничего плохого не делали! – Он говорит, что делали. И мама тоже. А вечером, когда папа вернётся, он ещё добавит. Лалага терзалась одновременно сожалением, негодованием и удивлением. К ним снова отнеслись, как к маленьким детям! Что же это за репутация такая, если её можно погубить одним невинным танцем? И что сказала бы мама, узнав, как они провели день? Может, она бы тоже рассердилась? Уж наверняка не взяла бы их на праздник. Хорошо бы ей никто не рассказал – хотя бы до завтра. Она нетерпеливо фыркнула. Хватит уже висеть, цепляясь за виноградную лозу и балансируя на краю умывальника: тёте Пеппина скоро вернётся из церкви и не должна застать её у себя во дворе. Лалага не могла утешить подругу. Да и потом, что она могла сказать? Только послать ей воздушный поцелуй. – Я зайду завтра, расскажу тебе о празднике. А если тебя выпустят раньше, приходи ты. Домой она вернулась расстроенная: без Ирен, ни за что ни про что посаженной под замок, на танкере будет и вполовину не так весело. Глава шестая На ясном безлунном небе сияли тысячи звёзд. Запрокинув голову, Лалага отчётливо различила ковш Большой Медведицы и Ориона с его ярким поясом. Пау плыли на праздник в шлюпке, которая курсировала между причалом и танкером, привозя всё новых приглашённых. Она могла взять на борт пять человек, не считая двух матросов на вёслах – с Ирен экипаж как раз был бы полон. – А что же это твоя подруга не поехала? – поинтересовалась синьора Пау, не увидев Ирен на причале. – Не отпустили: говорят, нужно помогать в баре, – соврала Лалага, добавив ещё одну ложь в цепочку, уже и без того настолько длинную, что теперь она с трудом вспомнила бы все её звенья. Тильде она рассказала правду, но кузина не слишком удивилась методам воспитания Пьерджорджо, хотя и объявила наказание совершенно не заслуженным и преувеличенным. – Надо же! – презрительно воскликнула она. – Что нам теперь, не танцевать танго? Тоже мне, нашли причину всех грехов! В итоге в шлюпку с ними попал Серджо Ладо, вместе с другими гостями ожидавший своей очереди на причале. Этот франт, наверное, думал, что выглядит по последней моде, но его набриолиненный начёс выглядел просто смешно. Всю дорогу он пытался вытянуть из Тильды обещание оставить за ним первый же медленный танец. Тильда, выглядевшая ещё красивее, чем обычно, надела зелёные брюки-капри и кружевную рубашку того же цвета, что только подчёркивало её светлые волосы. Сложную причёску она заколола более чем двадцатью шпильками и раз пять закрепила лаком, Лалаге тоже хотелось брюки, но мать заставила её надеть дурацкое голубое платье с оборками, похожее на передник уборщицы, и белые кожаные сандалии: типичный наряд маленькой девочки. Она пыталась сопротивляться, но Аузилия встала на сторону синьоры, насыпав ещё соли на рану. – Ты прекрасно выглядишь. Настоящая куколка, – а Тильда трусливо сбежала, запершись в туалете, чтобы избежать необходимости защищать кузину. – Да-да, и выглядишь, как кукла. Ла-ла-гы-гы! – издевался Саверио, возмущённый, что остаётся дома с близнецами. Лалага скрестила руки на груди, чтобы не дать натянуть на себя это чудовищное платье, и без конца повторяла: – Я это не надену. Хочу брюки. Наконец мать, окончательно потеряв терпение, заявила самым суровым и решительным тоном: – Ладно. Значит, останешься дома, – и Лалаге пришлось смириться. На пирсе Тильда тихонько шепнула ей на ухо: – Выглядишь великолепно. Похожа на Анну-Марию Пьеранджели. Наверное, она просто хотела утешить сестру – хотя могла быть в этом и некоторая доля правды, кто знает. Вёсла тихо поскрипывали, ритмично погружаясь в тёмную воду. Танкер вдали весь светился. Отражаясь в спокойном море, он напоминал огромное, абсолютно симметричное созвездие. Наконец шлюпка подошла к борту, теперь предстояло подняться по трапу. На высоких каблуках сделать это оказалось нелегко, и синьоре Пау даже потребовалась помощь матросов. На палубе гостей приветствовал помощник капитана, встретивший Тильду как старую подругу: – Добро пожаловать, мадемуазель! Лалага бросила настороженный взгляд на родителей, но они, похоже, не нашли в этом ничего странного. Ей лейтенант ничего сказать не успел, потому что Пау сразу слились с толпой на палубе. Оркестр уже начал играть: звучал вальс, пары, сталкиваясь друг с другом, кружились на пространстве не шире тротуара. Лалага ахнула, увидев Джорджо, танцующего с Франциской Лопес, и взволнованно поглядела на Тильду, но та хихикала в ответ на комплименты своего утреннего кавалера, офицера, похожего на Расса Тэмблина. Лалага так и не поняла, видела та своего возлюбленного или нет, и решила, что если кузина способна так играть, то она просто фантастическая актриса. Потом она заметила капитана, прокладывавшего себе путь среди танцоров с бокалом шампанского в руке, и направилась к нему. Сердце её неистово билось, щеки горели. Она надеялась, что не покраснела или, по крайней мере, что родители этого не заметили. И вот наконец красавец Контериос рядом! Он передал бокал синьоре Пау: – Добро пожаловать на борт, синьора. Моё почтение, доктор. – Уже знакомы с малышками, капитан? – поинтересовался доктор Пау. (МАЛЫШКАМИ?!) – Это моя племянница, а это – дочь. Капитан вытянулся во весь рост, щёлкнул каблуками и протянул Тильде руку. – Очень приятно, – сказал он формальным тоном, будто видел её впервые. Теперь настала очередь Лалаги, которая смущённо уставилась в пол, чувствуя, как кровь стучит у неё в ушах. Контериос ласково погладил её по голове, но не сказал ни слова. Потом галантно улыбнулся матери: – Никогда бы не сказал, что у Вас такая взрослая дочь. «Узнал ли он меня? Почему не посмотрел мне в глаза? И что значит «взрослая»? – спрашивала себя Лалага. – Достаточно взрослая, чтобы влюбиться, несмотря на белые сандалии модели «Малыш»? – Могу ли я иметь честь пригласить Вас на танец, синьорина? – Расс Тэмблин поклонился Тильде и увёл её. – Давай, Лала, не стой тут, прилипнув к матери. Спускайся вниз, там есть и другие ребята, – сказал доктор Пау. Глава седьмая Но Лалагу сразу же поймала Ливия Лопес, которая затащила её в тёмный угол под кубриком: – Видала? У моей сестры Франциски новый ухажёр. Если постараемся, может, даже застанем их целующимися. Между тем вальс закончился, и они увидели, что Джорджо оставил свою партнёршу, даже не проводив на место, как это должен сделать любой хорошо воспитанный кавалер. Парень подошёл к Тильде, по-прежнему болтавшей с Рассом Тэмблином, и взял её за запястье: – Следующий танец мой. – Эй, молодой человек! Умерьте-ка пыл! Только если синьорина согласна, – строго перебил его офицер. – Да пожалуйста! – ответила Тильда, имитируя снисходительность. И громко добавила, обращаясь к возлюбленному: – Мы, кажется, не знакомы? Или нас уже кто-то представил? Меня зовут Тильда. Лалага поняла, что она старается быть замеченной всеми присутствующие. – А я Джорджо. Очень приятно, – сказал парень, слегка смутившись: он явно не умел так же хорошо притворяться. К счастью, тут оркестр заиграл следующую мелодию, и, вдвойне к счастью для двух влюблённых, она оказалась медленной (slow, как пишут в газетах). – Похоже, твоя кузина не прочь украсть чужого парня! – возмутилась Ливия. Слава богу, Франциска уже нашла себе нового кавалера. Среди приглашённых вообще было гораздо больше мужчин, чем женщин, и вскоре Ливию с Лалагой наперебой приглашали танцевать – то ребята постарше, то какие-то моряки, и так до трёх часов ночи. Всё это время Лалага переживала, что Контериос станет её искать. Но капитан проявлял галантность где-то в другом месте – возможно, обязанности хозяина отнимали у него больше времени, чем хотелось бы. Или, услышав о злоключениях Ирен, он решил не компрометировать Лалагу. А, может, уже просто о ней забыл – кто знает? Ещё она очень волновалась за Тильду: та отказывала всем подряд, продолжая танцевать с одним только Джорджо, хотя в её положении смена кавалеров выглядела бы куда благоразумнее. Среди наиболее юной части отдыхающих кое-кто уже отпускал по этому поводу злобные шуточки, поскольку трёх «дикарей» с Репейного острова, приехавших на Серпентарию впервые, здесь считали чужаками, а то и захватчиками. Да и о ядовитых язычках сестёр Лопес не стоило забывать. Но Тильда, несмотря на умоляющие взгляды кузины, без тени смущения продолжала кружиться в объятиях возлюбленного. К счастью, они не танцевали щека к щеке, не слишком прижимались и не часто смотрели друг другу в глаза, зато оживлённо общались, не обращая внимания на грохочущую музыку и шум разговоров. Всякий раз, проходя мимо них, Лалага изо всех сил старалась услышать, о чём они говорят, но ничего не получалось. Ну, зато их не мог бы подслушать и никто другой – по крайней мере, пока синьора Пау что-нибудь не заподозрит и не поинтересуется, что за кавалера выбрала на этот вечер племянница. Глава восьмая Но настала пора уходить. Когда доктор Пау, собрав семейство, попытался найти капитана и поблагодарить за вечер, ему сказали, что они с боцманом обсуждают на камбузе подачу коктейлей. Пришлось передать благодарности через помощника, который сперва склонился в поклоне, чтобы поцеловать руку синьоре, а затем попытался проделать то же самое и с Тильдой, но та грубо отдёрнула руку: как ни странно, она выглядела очень взвинченной. Рано утром танкер отправится в обратный путь, а через две недели, возможно, придёт другой, с другой командой и другим капитаном. Лалага подумала, что никогда больше не увидит Контериоса, и пришла от этой мысли в отчаяние: она ведь даже не узнала, взаимна ли её любовь.