«Я, слуга и покровитель Мекки и Медины, самых благородных из всех городов, священных мест, куда все народы обращают свои молитвы…» (Из официальной титулатуры турецкого султана) Битва за Мекку не прекращалась никогда. Обладание священной территорией всегда было предметом острой борьбы и споров. Когда на границе тысячелетий халифат распался на множество независимых владений, новоявленные самодержцы стали искать для себя отличительные признаки истинного халифа. Незамедлительно появилось утверждение, что подлинным Повелителем правоверных может быть только тот, в чьих руках находится священная область. Обладание ключами от Каабы стало важным инструментом в духовной и политической борьбе того времени. Город никогда не знал покоя. В первые века ислама мятежники самого разного толка неоднократно вытесняли из Мекки правительственных чиновников и распоряжались там по своему усмотрению. Когда они входили в город с одной стороны, его жители одновременно спасались бегством с противоположной. Запрет на насилие в пределах Священной территории всегда ставил мекканцев в затруднительное положение – им не приходилось защищать свой город с оружием в руках, проще было покинуть его на время беспорядков. Не у всех пришлых завоевателей хватало мудрости и почтения к городским святыням. Нередко дело доходило до открытого святотатства. Так, в 815 году, в первые годы правления Аль-Мамуна, восставшие алиды захватили Мекку, разграбили сокровищницу Каабы, подвергли жителей города грабежам и пыткам. Они не побрезговали даже железными прутьями с решётки колодца Зам-Зам и позолотой с колонн Запретной Мечети. Прутья выломали и продали за бесценок, позолоту ободрали. Не этот ли случай стал для Аль-Мамуна ещё одним ярким свидетельством того, что Камень нуждается в защите? В начале девятнадцатого столетия Мекка стала lapis offensionis — камнем преткновения в борьбе за власть между молодым, набирающим силу государством Саудитов, правящими в городе мекканскими шерифами и турецким султанатом. Победоносные бедуины Ибн Сауда без боя заняли Мекку и разрушили в ней всё, что не соответствовало их фанатичным убеждениям. Падение священного города, хоть и не являлось напрямую крупным военным поражением, тем не менее стало для султана Селима, величавшего себя халифом, серьёзным ударом по репутации. Были приняты попытки вернуть Мекку под власть Османской империи, по большей части безуспешные. Мекка неоднократно переходила из рук в руки; бывало и так, что изнурительная осада вынуждала жителей города питаться падалью, а паломничество прекращалось на долгие годы. Но, несмотря на все испытания, город неизменно оставался центром притяжения всех правоверных, колыбелью ислама и местом рождения Пророка. И в наступившем третьем тысячелетии Макка Аль-Мукаррама снова была «матерью городов»; слава её и величие вновь засияли в первозданном блеске. Уже не тысячи, а миллионы паломников устремились под её стены, наполняя белыми одеждами все улицы и окрестности этого города. А ведь было время, когда казалось, что его исконное величие будет навсегда забыто. По мере победоносного шествия ислама за пределы Аравийского полуострова, уменьшалась и значимость его двух важнейших городов – Мекки и Медины. Столица халифата была перенесена сначала в Дамаск, а затем и в Багдад. На плодородных землях Сирии и Ирака завоеватели нашли для себя почти что рай на земле, и с каждым годом им всё менее хотелось возвращаться обратно в каменистые пустыни своей бывшей родины. Если бы не святость этого места и обязательный для всех долг паломничества, то настоящая судьба Мекки могла бы сложиться совсем иначе. И сегодня уже нельзя сказать, что эта судьба могла бы стать в чём-то хуже. Возможно, какой-то другой, нереализованный ход событий, мог бы сохранить это место в его первозданном историческом виде, ибо то, что являет миру Мекка сейчас, имеет мало общего с колыбелью ислама и местом рождения последнего из Пророков. У самых стен Запретной Мечети высоко к небу взметнулись помпезные башни нового суперсовременного отеля. Масштабный проект с претензией на восьмое чудо света должен продемонстрировать всему миру торжество духовной и материальной силы Королевства, явить собой новый облик священной территории. Поражающие воображение башни своими размерами как бы подводят итог возникшим когда-то на их месте идеям, доказывают их состоятельность и величие. Ничего подобного не мог себе позволить ни один халиф, ни один правитель Мекки. Рядом с ними меркнет даже величие пирамид. Чтобы расчистить место для отеля, пришлось сровнять с землёй целую гору, снести старинную турецкую крепость и полтысячи соседних домов. И это только начало будущей масштабной перестройки, первый шаг на пути превращения Мекки в самое большое культовое сооружение на планете. А поскольку проектов, предполагающих снос половины Рима для расширения Ватикана, нет и не будет, то Мекка и далее обречена удерживать это сомнительное превосходство. Город постоянно требует расширения. В 1972 году число паломников впервые превысило миллион человек. Существующая инфраструктура едва справляется с двумя миллионами. В амбициозных планах – создать условия для приема десяти и более миллионов. Проекты, один великолепнее другого, рисуют древний город то в виде огромной окружности, то в виде многоярусных уровней. Все они вполне соответствуют поставленной задаче по размещению миллионов. Но, глядя на эти пока нереализованные эскизы, возникает одно неистребимое впечатление – что ты видишь перед собой не то олимпийский стадион, не то терминал крупного аэропорта, но никак не священный храм, построенный ещё до Потопа… В стремлении возвысить святость этого места как-то незаметно забыли об её истинной причине. За пьедесталом уже не видно памятника. Внизу, у подножия отелей, черный куб Каабы кажется малюсеньким спичечным коробком, зажатым среди скал из бетона. Святилище, тысячи лет бывшее символом и доминантой этих мест, теперь едва заметно на фоне котлованов и новостроек. Вместо него над городом довлеет новый символ, видимый за десятки километров от Мекки. Самый высокий в мире отель, второе по высоте здание на планете – что и говорить – строительная компания BinLadin Group и здесь потрудилась на славу! На центральной Часовой Башне, на огромной высоте в полкилометра, разместились такие же огромные сорокаметровые часы. В любое время дня и ночи они указывают паломникам время для молитвы. А в перерывах между молитвами к их услугам прямо на территории отеля расположен четырёхэтажный торговый комплекс на 4000 магазинов. Как была Мекка городом торговцев, так она им и осталась. Только теперь миллиарды делаются не из нехитрой караванной торговли, а из соседства с Запретной Мечетью и баснословно дорогих квадратных метров. Где ещё найти столь благоприятное соседство и столь мощную рекламную поддержку? За сверкающим стеклом небоскребов уже не видно ни верблюжьих горбов, ни старинных пыльных улиц, ни суровых окрестных скал, среди которых в измученную вопросами душу сорокалетнего Мухаммеда пришли первые откровения, сделавшие его Пророком. Некоторых скал не видно, а некоторые вообще разнесли динамитом, чтобы дать место новостройкам. Почти непрерывно управляемые взрывы сносят целые холмы и кварталы. Из этих клубов пыли встаёт новая Мекка – сверкающая витрина дома Саудитов, эдакий Лас-Вегас посреди пустыни – не город, а facility, комплекс сооружений для приёма паломников. В двух шагах от Каабы стоит отель, напичканный в несколько этажей бутиками с мировыми брендами. Сам отель по виду напоминает один из небоскребов Готэм-Сити. Того и гляди венчающий его шпиль полумесяц округлится и превратится в Bat-Signal. Такой вот парадокс можно сегодня наблюдать в самом сердце мусульманской веры. Всё здесь пропитано западными технологиями и неоновыми лейблами. Сами неверные, конечно же, никогда не смогут ступить на запретную территорию, но их присутствие теперь ничем не изгладить из внешности города. Ещё сотню небоскребов планируют возвести уже в ближайшие годы, окончательно лишив город его самобытности и идентичности. Прошлое безвозвратно проходит… Рассказывают, что когда халиф Гарун Аль-Рашид задумал перестроить Каабу, ему сказали такие слова: «О, Повелитель правоверных, откажись от своего намерения! Не делай Каабу игрушкой в руках царей, что придут после тебя и также задумают её перестроить по твоему примеру. Постоянный снос и переделка святыни лишь подорвут нашу веру…» Тогда халиф отказался от задуманного, признав справедливость этих слов. Но современные короли и принцы, похоже, не последовали его примеру. Бесконечная перестройка и расширение Мечети стали своего рода состязанием между каждым последующим монархом – кто построит выше, кто снесёт больше. Постоянно звучат призывы полностью снести Запретную Мечеть и построить на её месте новый, отвечающий современным запросам, комплекс. Когда-нибудь эти призывы могут воплотиться в бетоне, и тогда битва за Мекку будет проиграна окончательно… В силу специфики своей профессии мистер Джон время от времени был вынужден вступать в противоречия с законом. Нередко ему приходилось нарушать правила и запреты, подкупать чиновников, провозить запрещённые предметы, вести дела со скупщиками краденого и делать много чего другого, выходящего за рамки законопослушной деятельности. Но чтобы нелегально проникнуть на территорию иностранного государства, да ещё и будучи заложником у террористов – такое с ним было впервые! Прошло уже несколько дней после того, как Мансур и его люди покинули Каир. Они пересекли пустыню и вышли на побережье Красного моря, где их поджидал скоростной катер, на котором им предстояло отправиться в Королевство. Виктора и Джона бросили в тесный трюм, где они провели ужасную ночь, страдая от качки и грохота мотора. Катер летел по волнам, с каждой минутой приближая их к назначенной цели. На берегу Мансура ждали верные ему люди. Они перевезли всю группу в какой-то заброшенный рыбацкий посёлок, где Виктор и Джон снова очутились взаперти. Джон только сейчас почувствовал, насколько напряжение и тревога последних дней подорвали его силы и уже не мог сопротивляться охватившей его слабости. Как убитый, он рухнул на пол и проспал несколько часов в тяжёлом кошмарном сне. Когда он проснулся, то обнаружил, что вокруг произошли некоторые изменения. Примерно половина заговорщиков куда-то исчезла, а вместе с ними исчез и Виктор. Его больше не было рядом. Остальные боевики были заняты разборкой оружия и боеприпасов. Мансур внимательно следил за подготовкой и отдавал распоряжения. Всё говорило о том, что вскоре они покинут и это место. Джон, опасаясь за судьбу Виктора, осмелился задать Мансуру вопрос: – Где Виктор? Куда его забрали? – Не беспокойтесь. Ваш друг сейчас занят одним очень важным делом. Он готовит для нас путь в подземелья под Мечетью. Джон был порядком удивлён: – Каким это образом? – То, что я говорил вам о туннеле, верно лишь наполовину. Я рассказал вам о той части сооружения, которая действительно существует в окрестностях Мекки и хорошо всем известна. Сегодня это исторический памятник, доступный для всеобщего обозрения. Там действительно есть на что посмотреть, масштаб и сложность проекта невероятны для своего времени. Для строительства водопровода Зубейда пригласила мастеров со всех уголков мусульманского мира. После изучения местности они решили взять воду из долины, расположенной примерно в 35 километрах от Мекки, а сам канал частично проложить под землёй. Строителям пришлось решать труднейшие инженерные задачи: прогрызаться через скалы, петлять по пересечённой равнине, объединять в один поток несколько источников. Но, несмотря на все трудности, канал был построен. К сожалению, ему не пришлось проработать долго. Землетрясения и наводнения разрушали его в разные времена. Но больше всего он пострадал от недостатка обслуживания. Последние попытки возродить канал были предприняты в наше время, но к началу 1979 года он пересох окончательно. К тому же проблема водоснабжения была решена современным способом. В ста километрах от Мекки появилась мощная опреснительная установка, и канал Зубейды перестал играть какое-либо значение. Тем не менее, власти хотят восстановить его. Даже сам король проявил к этому интерес. Но меня интересует совершенно другой туннель, который расположен в самом городе, вблизи Мечети, и о котором никому ничего не известно. В том числе и мне… Да, именно так, не удивляйтесь! Я не был внутри этого туннеля и не спускался по нему до самой Мечети! На самом деле я даже не знаю точно, где он расположен. У меня есть только предположения, но истинное место входа мне неизвестно. За последние десятилетия Мекку перекопали вдоль и поперёк; город изменился до неузнаваемости. Те инженерные планы, что мне удалось раздобыть, уже давно устарели. И у меня нет ни времени, ни возможности заниматься поисками этого входа. Но такая возможность есть у властей. У них есть и спецтехника, и необходимая документация, и местные специалисты. Надо только заставить их поработать на нас, разыскать для нас вход. – Тогда зачем вы всё это говорили? И причём здесь Виктор? – Я хотел, чтобы Виктор обязательно услышал мои слова. Услышал и запомнил. В моих планах ему отводится одна из главных ролей. Он будет тем, кто сообщит властям о туннеле и спровоцирует их на поиски. При этом всё будет выглядеть как случайная утечка информации. Как бы случайно им в руки попадёт человек, который и расскажет о готовящемся выступлении. Они приложат все усилия для того, чтобы быстро отыскать туннель. Нам остаётся только отследить их передвижения и, таким образом, Виктор приведёт нас прямиком ко входу. Мы вшили ему под кожу «жучок», чтобы знать, где он находится. У него на теле столько ран, что сделать это было очень просто. Когда вход будет обнаружен, я нанесу внезапный удар. Не думаю, что там сразу же соберется целая танковая дивизия. На горном склоне есть место примерно для десятка солдат, с которыми можно легко управиться. А потом, войдя в туннель, я обрушу вход и не дам им возможности для преследования. – Выдать противнику все свои планы? Вы сильно рискуете. И почему Виктор? Разве нет другого способа подбросить им эту информацию? – Смотрите сами – европеец, непричастный ни к одной из сторон. Внешность более чем выдает в нём жертву. Такие раны на его лице не нанести даже специально. Плюс ко всему мы введём ему препараты, подавляющие восприятие, и он будет говорить даже больше, чем нужно. Есть у меня в распоряжении одна отрава… Наркотическое вещество чудовищной силы действия, слишком мощное для того, чтобы вывести его на рынок – смерть наступает уже после нескольких применений. Никто не берётся его продавать – так быстро терять «клиента» невыгодно. По странной иронии эта изощрённая формула у афганских торговцев носит название «Слеза Аллаха». Так что ваш друг в каком-то смысле получит то, к чему вы так упорно стремились. «Слеза Аллаха» возьмёт над ним силу и заставит его говорить так, что ему поверят. Сама обстановка заставит их поверить. Виктор расскажет им всё, что ему стало известно. И он также скажет, что мы уже давно находимся под Мечетью и ждём только прибытия принцев, чтобы начать восстание. На их месте я бы бросил все силы к самой Мечети, а у входа в туннель оставил только засаду на случай нашего отступления. Они же не знают, что отступать я не намерен… – Допустим, они ему поверят. Но как вы сами собираетесь доказать подлинность Черного Камня, когда окажетесь внутри Мечети? Что вы сделаете, чтобы вам тоже поверили? – Камень сам за себя скажет! Я уверен, что когда он окажется на своём законном месте в восточном углу Каабы, то он снова засияет в своей первозданной чистоте – мир озарит то самое сияние, свет которого был виден за три дня пути от Мекки! Какие ещё потребуются доказательства? Этот свет увидит даже незрячий! Джон предпочёл промолчать и не высказывать своего мнения относительно надёжности такого доказательства. А вот то, что жизнь Виктора повисла теперь на волоске, у него не вызывало никаких сомнений: – Что, если Виктора не станут слушать? Вдруг его попросту убьют? На что Мансур ответил: – Если даже и так… Не стоит этого бояться. Всякая душа обязана испробовать смерть… Последняя ночь Аль-Амина «Всякая душа обязана испробовать смерть…» (Коран, 3:185) В ночь с воскресенья на понедельник, сразу же после вечерней молитвы, небольшой отряд всадников скрытно покинул осаждённый дворец внутри Круглого Города55 и под прикрытием темноты стал медленно продвигаться к реке. Никто не препятствовал их движению. Стычки и вылазки с обеих сторон прекратились ещё пару дней назад; поговаривали о том, что конец войны близок, и Аль-Амин уже ведёт переговоры о сдаче. Всем в Багдаде было понятно, что другого выбора в его положении и быть не могло: внутри окружённого со всех сторон центра города уже не оставалось никаких припасов, даже вода из колодцев не годилась для питья. Последние защитники проигравшего войну халифа поспешили разбежаться кто куда. Самого Мухаммеда Аль-Амина уже давно называли не иначе как «Свергнутый», судьба его была предрешена, и спасти его мог только один человек, который преданно служил ещё его отцу и готов был защитить и сына, пусть даже ценой собственной жизни. Сейчас этот человек ждал халифа на берегу реки в своей лодке, на которой они должны были перебраться в безопасное место. Облачённый в царственное одеяние, Аль-Амин восседал на своём любимом коне и с горечью вспоминал, как ещё совсем недавно, ещё какой-то год назад, он проезжал именно этим путем, мимо этих самых стен, провожая свою армию в поход против старшего брата, посмевшего не подчиниться его приказам. В своих воспоминаниях он видел всё так, как будто это было только вчера… Невиданное ранее по численности войско в пятьдесят тысяч человек выдвинулось за пределы Круглого Города в направлении дороги на Хорасан56. Пешие отряды, конница и обозы растянулись насколько хватало глаз. Пройдя городские ворота, Аль-Амин призвал к себе генерала Али, чтобы дать ему последние наставления: – Али! Запрещай своим солдатам тревожить народ, совершать набеги, вырубать деревья и насиловать женщин. Если кто-либо из солдат или людей провинции Хорасан перейдёт на твою сторону – отнесись к ним с добротой и одари щедро. Не наказывай брата за дела его брата. На одну четверть снизь земельный налог. Но не давай пощады никому, кто обратит в вашу сторону копьё или выпустит стрелу! Как только Абдаллах будет схвачен – сразу же отправь его ко мне в сопровождении тех, кому ты доверяешь. Если же вдруг дьявол заставит его сопротивляться – свяжи его как следует! Если же он ускользнёт от тебя – неустанно преследуй его… Когда Али уже собирался дать команду к выступлению, один человек внезапно вмешался в размеченный ход событий. Это был придворный астролог. В руках он держал астролябию с дисками, выложенными серебром. Смущаясь и робея, он всё же осмелился обратиться к халифу: – Да хранит Всевышний нашего господина! Если господин отложит поход до полной луны, то удача целиком будет на его стороне, а противник лишится её. В восхождении на сегодняшний день, согласно правилам науки счисления, находится Марс, и случилось так, что ему противостоит Меркурий. Это указывает на то, что дела, начатые сегодня, будут иметь неудачное завершение. Ход быстрого Меркурия замедляется Марсом и отбирает силу от Луны. Я несколько раз всё перепроверил – восемь градусов и шесть минут… Сейчас на небе плохая луна, нужна всего лишь неделя и тогда… – Довольно! – Аль-Амин раздражённо посмотрел на того, кто посмел усомниться в успехе его начинаний. Звездочёт, оправдываясь, ещё что-то бормотал про не набравший силу диск луны и положение планет, но халиф не желал его слушать: – Пусть поднимут знамя и ударят в барабаны! Мы не видим разницы между плохой и хорошей луной! Если кто-либо выступает против нас – мы сражаемся с ним. Если кто-либо предлагает нам мир – мы заключаем с ним мир. Если кто-либо идёт на нас с войной, то нам не остаётся ничего иного, как напоить наши мечи его кровью! И мы не обращаем внимания ни на какую плохую луну! Взвилась пыль, клубы её наполнили воздух, и под грохот барабанов, с высоко поднятыми черными знамёнами, его армия отправилась на восток – в свой последний, как потом оказалось, поход. И пока они шли навстречу своей погибели, лунный диск с каждым пройденным шагом становился всё ярче; он наливался силой и светом, чтобы указать им дорогу, чтобы они вдруг не сбились с пути. Но они ещё не знали, что их ждёт в конце этого пути. Древняя дорога на Хорасан вела их к тому месту, которое по праву считалось воротами в Азию. По ночам холодный лунный свет отражался от заснеженных пиков Эльбруса на севере, днём яркое солнце таяло на юге в пустынях центральной Персии. Тысячу лет назад по этой дороге победоносно шли фаланги Александра Македонского, теперь же лучшие силы халифата спешили навстречу решающей битве, а беспечный Аль-Амин в Багдаде ожидал от них известий о скорой победе… И вот он снова стоит у городских ворот. Но теперь он уже не могущественный халиф, Повелитель правоверных, властелин огромной империи, а всего лишь жалкий беглец, поверженный правитель, неудачник, спасающий свою жизнь. Что он сделал не так? Где и когда допустил роковую ошибку? Как же неудачно всё складывалось для него! Две его армии были биты, третья позорно отступила, даже не приняв бой, а воины четвертой передрались друг с другом – смешно сказать! – из-за украденной лошади! Генерал Али бин Иса оказался пустым хвастунишкой и бездарным полководцем. Он уверял, что стоит ему только войти в Хорасан, как тут же Тахир бин Аль-Хуссейн, командующий войсками Аль-Мамуна, в ужасе сдастся на его милость. Но при первом же столкновении Тахир без особого труда разгромил его передовые отряды, а самого Али оставил без головы. Его обезглавленное тело бесславно, как мёртвого осла, притащили на шесте в лагерь победителей и бросили в колодец. С этого дня дела шли всё хуже и хуже. Неудачи преследовали его на каждом шагу, все попытки остановить Тахира были безуспешны. Его визирь, этот лживый льстец и придворный интриган Фадл, трусливо бежал, как только стало понятно, что удача склоняется на сторону старшего брата. А ведь это он своими советами разжигал в нём неприязнь к Аль-Мамуну, заставлял его совершать опрометчивые и вероломные поступки. Как же глупо и недальновидно молодой халиф сам приблизил своё поражение и довёл себя до погибели! Ведь это он первым нарушил священное соглашение и тем самым дал повод старшему брату проявить неповиновение. А брат, надо сказать, оказался умён, очень умён. Дипломатично отказался вернуться в Багдад, терпеливо выжидал в провинции, слал ему полные признания и повиновения письма. А сам между тем заручался поддержкой у местной знати, засылал шпионов, готовил армию. Впрочем, он всегда был таким – недоступным для понимания окружающих, тщательно взвешенным в своих делах и поступках, непредсказуемым и далёким от общих решений. Никто не мог бы точно сказать, что у него на уме. Они были такими разными с самого рождения – веселый, беззаботный, ищущий развлечений поэт и повеса Мухаммед, и задумчивый, сосредоточенный Абдаллах, постоянно погружённый в какие-то свои, неведомые остальным мысли. Говорят, он даже заранее знал, что в том первом, решающем сражении, победа будет на его стороне. А раз так, то он уже точно знает, чем всё это закончится. Если у него и есть решение, то он его уже принял. Время шло, день ото дня боевой дух его армий становился всё слабее, поддержать его можно было только щедрыми дарами. К началу осады Багдада он уже продал всё, что только было в дворцовых кладовых. Все деньги были розданы, золотые и серебряные кубки пущены на переплавку для чеканки монет. А когда закончилось золото, в ход пошли даже духи. Он лично собрал людей из предместий Багдада, выбирал среди них более или менее способных, и назначал их командирами отрядов. Новоиспечённым командирам на бороды щедро лились духи, дарились серебряные монеты и склянки с благовониями. Их так и прозвали – «надушенные командиры». А затем преступники вырвались из тюрем, подлецы и негодяи внезапно обрели силу и сделали жизнь добропорядочных граждан невыносимой. На улицах Багдада воцарились беззаконие и беспорядок. И в этом тоже была его вина. Он вспомнил слова мудреца: «Что же до царя, предающегося страстям, то нет у него веры, кроме удовлетворения своей страсти, и не страшится он гнева своего владыки, давшего ему власть. Исход же царства его – уничтожение, а предел его преступлений – обитель погибели…» Как бы он сейчас хотел, чтобы Всемогущий Бог уничтожил обе враждующие стороны, обе из них, а не только одну! Если бы только тот, чьё могущество и сила не знают границ, мог бы одним только ничтожным движением мысли положить конец вражде и уничтожить обе непримиримые армии! Каждая из них была для Аль-Амина угрозой, и каждая из них олицетворяла для него врага! Одним были нужны его деньги, другие хотели взять его жизнь… На днях в отчаянии он произнёс такие строки: Оставьте же меня, дающие советы О, вы, двуличные лжецы! В казне моей нет ни одной монеты, В моей компании – одни лишь подлецы! Вокруг меня – измена и обман И нет надежды получить аман…57 Как тяжек призрачной надежды плен, Когда твой враг уже стоит у стен…