Тутти заметила Аманду. — Аманда! Аманда! — прокричала она хриплым голосом. — Помоги мне! Лючия воспользовалась этим моментом и атаковала Тутти, вонзив ей в живот свое оружие. Тутти изменилась в лице, зажала руками лезвие ножа, торчащее между складками ночной рубашки. Пятно темно-красного цвета стало расползаться вокруг лезвия, она упала на колени, вытаращив глаза. Ножницы выпали из ее рук. Лючия, не глядя на Тутти, подняла их и повернулась к Аманде. Аманда стояла, парализованная от страха, не в силах ни сдвинуться с места, ни произнести хоть слово. Как в замедленной съемке, она увидела, что Лючия с застывшей на устах улыбкой приближается к ней, смертоносные лезвия блеснули перед лицом. Яркие языки пламени плясали за ее спиной, Тутти медленно сползала на пол. Лючия подходила все ближе и ближе. Это было похоже на сон. Когда она подошла совсем близко, то наклонилась, подняла с пола чемоданчик, вывалила из него сотни писем, которые, рассыпаясь, тут же начали желтеть и сворачиваться в трубочки от огненного жара. Лючия застонала: — Это письма Риты! — Потом она посмотрела безумными глазами на Аманду и на одном выдохе сказала: — Я хочу, чтобы ты их прочла! — Потом подошла еще ближе, протягивая к ней руки. Она казалась жертвой, хотя и сжимала в руке окровавленные ножницы. На мгновение Аманда очнулась. Рукой нащупала проем позади себя и, не поворачиваясь, отступила назад. Лючия наступала. Аманда, с широко распахнутыми глазами, продолжала пятиться, охваченная ужасом. Когда она упала навзничь, споткнувшись, успела подумать, что это последние мгновения ее жизни. Мерцание света и темноты, лица мужа и ее девочки, пламя, дым, ее мать и Лючия. Лючия казалась сейчас много выше и смотрела на нее со странным выражением лица. Лезвия ножниц описывали около ее бедра круги. Лючия остановилась и замерла. Эти секунды, а может, минуты, пока они пристально и молча смотрели друг на друга, Аманда запомнит очень надолго. Потом Лючия закатила глаза и рухнула на пол. В ее боку торчал нож. Позади нее на коленях сидела Тутти, подползшая сзади. Взгляд у нее был сумасшедший, лицо грязное и перекошенное. Аманда с трудом поднялась, через силу улыбнулась ей и поставила ее на ноги. Лючия билась в агонии, хрипела, потом ее нога дернулась и замерла. — Лючия… — прошептала Аманда, словно умоляя. — Оставь ее, подойди сюда, — произнесла Тутти, горячо дыша в покрытую потом шею Аманды. Рука Тутти была ужасно холодной. — Ты права, уйдем отсюда. — Подожди! — прошептала Тутти. — Здесь есть кое-что, что я должна оставить там. — И она показала рукой на костер позади себя. — Ты с ума сошла! Уходим, все пылает вокруг! — Здесь есть кое-что, что я должна оставить, — повторила настойчиво Тутти и пристально посмотрела на Аманду сквозь плотную дымовую завесу. — Хорошо, это безумие, но давай сделаем по-быстрому, я боюсь, у меня нет больше сил, я хбчу избавиться от этого кошмара! — Аманда не узнала свой голос: визгливый, надтреснутый, похожий на голос ненормального ребенка. — Только на минуту, Аманда, не больше, клянусь тебе, — сказала Тутти так, будто бы это говорила ее мать, убедительная, уверенная, ничего не боящаяся. — Иди сюда! — она взяла Аманду за руку, и та безропотно последовала за ней. Тутти прижимала руку к животу, яркая кровь просачивалась сквозь пальцы, но она, казалось, не замечала этого. Удушливый дым проникал в нос, рот, щипал глаза. Жар стоял нестерпимый, стены, вдоль которых они продвигались, казалось, обжигали. Аманда не замечала, что неистово кашляет: спазмы перекрывали горло и железными клещами стискивали желудок, но Тутти держала ее руку своими цепкими и холодными пальцами, и им удалось добраться до входа в подземелье. Позади раздавались треск бьющихся стекол, ветер разносил огонь повсюду, вокруг слышалось устрашающее потрескивание, казалось, весь дом превратился в сплошной крик. Аманде померещилось, что она слышит голоса своих подруг, чьи тела превращались в пепел там, внизу, в подвале. Тутти опять втащила ее в дом, в горящий ад. Жар был настолько сильный, что Аманде казалось, что они сгорят здесь заживо. Обнявшись, они сделали несколько шагов назад в дом, пол обжигал ноги. На какое-то мгновение Аманда подумала, что Тутти, наверное, захотела вернутся в подвал, к остальным подругам, чтобы убедиться, что они действительно мертвы, чтобы не бросать их в этом раскаленном пожарище. На мгновение Тутти остановилась и посмотрела на Аманду. Лицо ее сияло и было почти спокойным. — А теперь говори, что такого важного ты должна оставить? — всхлипывая, спросила Аманда. — Тебя. Я должна оставить тебя, — прошептала Тутти, улыбаясь. Аманда посмотрела на нее, ничего не понимая, потом покачала головой. Она открыла рот, но уже не обращала внимания ни на дым, ни на огонь. Она видела только Тутти и нож, который та вытащила из тела Лючии. — Ты думала, что хитрее меня. Правда? Хитрее меня? Вы думали, что хитрее, вы все так думали. Но это не так. Вы — мертвы. А я живая. Потому что… я… я… самая… хитрая. Я! Глаза Тутти были наполнены ненавистью, своим взглядом она словно затягивала Аманду в бездонный колодец. Аманда не могла сдвинуться с места. А куда она могла бы убежать? Тутти была повсюду — огромная, она, казалось, заполняла собой все пространство. И вдруг она вскрикнула, раскрыв рот, полный блистающих белизной зубов. Согнулась и ухватилась за ногу. На полу позади нее лежала Лючия, размахивая острой головешкой от сгоревшей мебели. Из раны сочилась кровь и, падая на раскаленный пол, шипела. Со звериным воплем Тутти набросилась на Лючию с кулаками. У нее в руках был нож, но она забыла о нем. Лючия, защищаясь, подняла руку, лезвие ножа распороло ей ладонь. Тутти затаилась, словно хищный зверь. Аманда не поняла, что нашло на нее в тот момент. Это была не она, а какое-то другое создание. Она вытащила из кармана сухой жесткий прутик и вонзила его в ухо Тутти. Та запрокинула голову, наклонилась и взвыла, повернувшись к огню. Быстрым движением Аманда схватила какой-то горящий рядом предмет, возможно кресло, и с силой опустила его на голову Тутти, а потом била, била, не обращая внимания ни на крики, ни на отскакивающие деревянные головешки, ни на ее несчастные слабеющие руки, что прикрывали низ живота и раны. Когда уже тело, а точнее жуткое кровавое месиво, бездыханно лежало у ее ног — лицо прикрыто горящими волосами (она никогда не сможет забыть ее лицо, оно будет постоянно появляться в кошмарных снах), — только тогда Аманда поняла, что эти вопли были ее собственные, и перестала кричать. Лючия, скорчившись, лежала на полу, возможно, она была мертва, но Аманда не стала терять время, чтобы убедиться в этом. Она взвалила ее на плечо — Лючия была не тяжелой — и потащила к выходу из туннеля. Все время, пока она несла Лючию по туннелю, дым преследовал их, и Аманде не хватало воздуха. Дыхание было хриплым, болезненным, каждый шаг давался с трудом, но все же она шла. Лючия, возможно, уже не дышала. Однако Аманда не могла оставить ее, она ни за что не оставила бы ее, свою подругу, свою последнюю подругу. Она не сразу заметила, что туннель закончился, и продолжала идти еще несколько метров. Потом упала, откашливаясь, даже, скорее, извергая из себя сгустки слизи и желчи. Потом Аманда с трудом доползла до Лючии, неподвижно лежащей на траве. Лючия неожиданно повернулась на бок, ее начало рвать. Аманда склонилась над ней, обняла, поцеловала ее взмокшую от пота голову. Вдалеке полыхала вилла Камерелле. По дороге с включенными сиренами мчались пожарные машины. Аманда замерла, ее глаза были красными, как у жалкого растерянного животного, и наполнены сумасшедшим страхом. Когда фары машины ослепили ее лицо, она потеряла сознание. Десять дней спустя Аманда сидит на кровати. Рядом с ней на простыне — раскрытый журнал. Больница, где лежит Аманда, частная, очень респектабельная и дорогая. Простыни дышат свежестью, в палате стоят неброские цветы. Аманда смотрит на забинтованные руки. Еще трудно шевелить ими, но она вовсе не из-за этого не листает глянцевые страницы журнала. Аманда сейчас думает, вспоминает и кого-то ждет. И вдруг дверь открывается, появляется суровая и строгая санитарка-церберша, а вслед за ней — Лючия. Она в кресле на колесиках, голова перевязана, тело забинтовано: у нее много ран, но она здесь, и этого Аманде достаточно. Их визиты друг к другу стали ежедневным ритуалом, от которого они не смогли бы отказаться. Началось это с первых дней пребывания в больнице, когда Аманда часами сидела у изголовья Лючии в ожидании, когда та придет в себя после операции.