Произнеся эти слова со свойственной индейцам высокопарностью, индеец важно поклонился трем мужчинам и медленно вышел из комнаты. — Вы действительно доверяете этому человеку? — спросил дон Луис у дона Хосе. — Вы не знаете краснокожих, мой друг! — ответил старик. — Они либо любят, либо ненавидят. Они так же цельны в своих чувствах, как и природа, среди которой они живут. Когда они бывают преданы, то это от всей души и без всякой задней мысли. — Дай-то бог… — прошептал дон Луис. XIV. ЛАГЕРЬ В нескольких милях от крепости Пасо-дель-Норте прозрачные воды Рио Кончос вливаются в тинистые, желтые воды Рио Гранде; высокие крутые горы образуют как бы стены крепостного вала,и для реки остается лишь узкий проход между ними. Множество водопадов Рио Гранде низвергается в долину. Линия горизонта кажется стиснутой цепями гор, принимающих подчас самые странные очертания— башен, пиков, колоколен, бойниц; все это придает пейзажу какого-то неизъяснимое очарование. Через двое суток после событий,описанных в предыдущей главе, на правом берегу Рио Гранде, в пустыне, в центре той самой местности, о которой мы говорили выше, был разбит довольно большой лагерь. Этот лагерь,оборудованный по индейскому образцу, раскинулся на большом пространстве; тут и там пылали огни костров,вокруг них лежали или сидели на корточках фантастически освещенные пламенем люди. Несколько в стороне стреноженные лошади, привязанные к колышкам,с жадностью поглощали альфальфу или жевали маис. В середине лагеря возвышался шатер, покрытый сшитыми между собой разноцветными шкурами бизонов. Было около восьми часов вечера;звезды усыпали темно-синее небо; почти полная луна, казалось, плыла в эфире и освещала землю мягким белым светом. Неожиданно из узкого ущелья показался несшийся во весь опор всадник.Он промчался прямо в лагерь.Часовые пропускали его, молча отдавая честь. Подъехав к кострам, всадник спешился и, поручив своего коня солдату, схватившему повод его лошади, быстрыми шагами направился к шатру. Он отодвинул входную занавеску и на мгновение замер… Произошло ли это от почтительности или, быть может, зрелище, внезапно представившееся взгляду, наполнило его чувством восхищения… Шатер внутри был просторен и обставлен с роскошью,отвечавшей требованиям самого изысканного вкуса. С первого взгляда было ясно,что это прелестное гнездышко служило убежищем молодой девушке. Пол покрывала циновка,повсюду в беспорядке были расставлены дорогие кресла; золотой шнур, спускаясь с верхушки шатра, поддерживал серебряную люстру тончайшего плетения. В гамаке, свитом из нитей алоэ, небрежно покачивалась хорошенькая девушка; молодая индианка обмахивала ее веером из длинных перьев; другая мелодичным голосом напевала грустную песенку, аккомпанируя себе на харабе[117]. Эта молодая девушка, полулежавшая в гамаке и утопавшая в волне кружев, была донья Линда Морено. При неожиданном появлении капитана певица мгновенно умолкла, а донья Линда перестала покачиваться в гамаке. — Неужели я так несчастен, сеньорита,— почтительно ­сказал капитан,— что мое появление мешает вашим не­винным развлечениям? Еле обернувшись к нему, донья Линда пренебрежительно посмотрела на него и ответила: — Не все ли мне равно,сеньор Горацио де Бальбоа, здесь вы или нет? — Вы жестоки со мной, сеньорита! — Это верно,— насмешливо ответила девушка.— Вы внушаете мне отвращение,и я не скрываю этого. Не правда ли, я злоупотребляю своей слабостью? Но что прикажете делать? Я не могу повиноваться человеку, который был слугой в моем доме. — О, сеньорита! — Я говорю неправду? Разве вы забыли, что в течение долгого времени были на службе у моего отца в качестве пеона или тигреро, не помню точно? — Я ничего не забыл,сеньорита. Уважение, которое я оказываю вам,служит доказательством этому. Молодая девушка горько улыбнулась и с жестом досады спросила: — Вы собираетесь здесь долго стоять? — Это зависит только от вас, сеньорита. — О! В таком случае, вы свободны. Вы можете уйти сейчас же, сеньор, я не задерживаю вас. — Простите, сеньорита, вы не поняли меня. Мне нужно поговорить с вами. — Зачем нам возвращаться к этому вопросу? Я говорила вам уже двадцать раз: мое решение непоколебимо, и ответ мой будет всегда один и тот же. — Я надеялся, что вы соблаговолите подумать о моих предложениях. — Я все обдумала,сеньор,в тот момент, когда попала в ваши руки. Я знаю, что сила на вашей стороне.Вы можете, пользуясь вашим положением, держать меня в плену, но никогда — запомните это! — никогда вы не заставите меня совершить недостойный поступок! — Итак, вас ничто не может умилостивить, сеньорита? — Ничто, сеньор. Я твердо верю в то, что бог, по своей доброте и справедливости, поможет мне. Дон Горацио не успел ответить. Занавеска шатра раз­двинулась, появился солдат. Он почтительно поклонился начальнику и сказал: — Один индеец, из непокоренных, насколько мне удалось рассмотреть, находится у входа в лагерь. Он говорит, что вы назначили ему встречу на сегодняшний вечер. — Это верно,— сказал капитан,явно обрадовавшись известию.— Я не ожидал его так скоро, но я рад ему! Затем, склонившись перед доньей Линдой с ироническим почтением, капитан сказал со злобной улыбкой: — Примите мои извинения, сеньорита! Я не хочу больше злоупотреблять вашим драгоценным временем. Пусть бог храпит ваш сон! Я ухожу. Завтра,с наступлением дня, мы продолжим наше путешествие. Едва за капитаном опустилась занавеска, как в противоположном углу шатра шкура бизона раздвинулась от удара кинжалом, и и образовавшуюся дыру просунулась рука, а затем к гамаку молодой девушки тихо подкатился камень. Обе служанки вскрикнули от ужаса, но донья Линда, быстро вскочив, одним жестом заставила их умолкнуть.Трепеща от радости, она схватила камень — к нему была привязана записка. — Ах,— прошептала она,— мое предчувствие не обмануло меня! Час моего освобождения приближается! — воскликнула она. — Это почерк моего отца! И она прочитала: «Мужайся, моя дорогая девочка, твои друзья помнят о тебе, скоро ты их увидишь. Твой несчастный отец Хосе Морено». После чего было прибавлено: «Сожги записку». Исполнив это, донья Линда опустилась на колени и стала молиться; обе молодые индианки последовали ее примеру… — Где же индеец?— спросил дон Горацио у солдата, ожидавшего его у шатра. — Здесь, капитан, у костра. Я велел нашим людям присмотреть за ним. — Хорошо,— ответил испанец, направляясь быстрым шагом к костру.— Уведите людей и оставьте меня с ним наедине; только не уходите далеко. Индеец со скрещенными на груди руками, завернувшись в серапе, сидел на корточках у костра. По знаку капитана люди, наблюдавшие за индейцем, удалились. Дон Горацио внимательно смотрел на индейца несколько секунд, потом сел напротив него на череп буйвола; после неудачных попыток привлечь к себе внимание индейца ему пришлось начать разговор. — Вы желанный гость в моем лагере,вождь,— сказал он. — Я счастлив, что вижу вас; я — ваш друг. Индеец поднял голову и устремил сверкающий взгляд на испанца. — Разве у белых есть такой обычай: когда к ним при­ходят друзья, ставить около них охрану? Ставить людей,вооруженных ружьями?— гортанным голосом произнес он. — Конечно, нет. Но мы— в пустыне,вождь; мы окружены врагами,они только и ждут удобного случая на­пасть на нас. Мы должны быть осторожны… Мой брат может пожаловаться, что его оскорбили с того момента, как он вошел в лагерь? — Мос-хо-ке— могущественный вождь и грозный воин! Человек,который посмеет его оскорбить, умрет! — жестко ответил индеец. — Хорошо! Мой брат неустрашим в битве, я это знаю, но он так же мудр у костра совета. Выкурит он трубку мира со своим бледнолицым братом? — Мос-хо-ке будет курить,— лаконично ответил индеец. Он вынул из-за пояса свою трубку, набил ее табаком,зажег и стал медленно вдыхать дым,не предлагая трубки капитану. Последний сделал вид, что не заметил нарушения самого священного обычая пустыни, и, вынув из порт­сигара дорогую сигару, стал, не говоря ни слова, курить, подражая молчаливости вождя. И все-таки дону Горацио пришлось самому возобновить беседу. — Мой брат, наверно, скоро отправит своих молодых людей в западные прерии охотиться на бизона?—спросил он. — Уже прошла одна луна с тех пор, как молодые люди Мос-хо-ке вышли на охоту!— важно ответил индеец.- Женщины возвратились на зиму в индейские деревни. Вождь тоже должен был уехать.Но бледнолицый попросил у него встречи. — Благодарю вас, вождь, за ваш приход. Надеюсь, мы сможем договориться. — Возможно. Чего хочет бледнолицый?