— Я в этом убежден. Они увезли ее, надеясь получить с вас богатый выкуп. Дон Хосе недоверчиво покачал головой. — Если у них было такое намерение, — сказал он, — почему же они после моего возвращения в асиенду не прислали людей для разговоров со мной о выкупе? — Я просто теряюсь… — задумчиво сказал дон Луис, — и если бы вы не были так уверены, что это дело рук краснокожих… — К сожалению, нет никакого сомнения в этом. — Но кто бы ни были эти люди, по их следам шли и дальше? — Да, примерно на расстояние десяти лье от асиенды. — Простите мою настойчивость, дорогой дон Хосе, но мне надо знать, в какую сторону вели следы? — В сторону границы. Дон Луис опустил голову. — Вы все еще сомневаетесь? — Должен вам признаться, я не верю, что это преступление совершено индейцами. — У вас, очевидно, есть основание для этого? — Разумеется. Выслушайте меня. Несколько дней назад я встретился с испанским отрядом. — Но какая связь… — Простите. Эти испанцы несли с собой паланкин, в котором находилась женщина… — Женщина?! — вскрикнули ошеломленные Энкарнасион и дон Хосе. — Да. Мексиканка — так она сказала. Несчастная со слезами звала нас на помощь. Несмотря на все усилия, нам не удалось ее освободить. Испанцы обратились в бегство. А знаете ли, кто командовал этим отрядом? Дон Горацио Бальбоа, потерпевший поражение в Пасо-дель-Норте. — Дон Горацио? — Он самый! И если один из присутствующих здесь, — прибавил он, бросив быстрый взгляд на индейца, — захотел бы говорить, может быть, вы узнали бы все, что так волнует вас. — Но ведь только у апачей или команчей есть обыкновение страшно калечить трупы… — Может быть, дон Хосе, вы и правы. Но, повторяю, я убежден в том, что индейцы совершенно не виноваты в преступлении, которое вы им приписываете. — Это, действительно, все очень странно, — глухо сказал Энкарнасион Ортис. В это мгновение индеец поднялся с места, засунул свою трубку за пояс и, сделав шаг вперед, сказал: — Мос-хо-ке хочет говорить. Трое мужчин быстро повернулись к нему. — Вождь берет слово, — продолжал индеец, — Слушают ли его бледнолицые братья? — Мы слушаем вождя, — ответил за всех дон Луис. — Пусть бледнолицые откроют шире уши, — сказал индеец, — у Мос-хо-ке не раздвоенный язык. Белая девушка с глазами голубыми, как небо, не умерла. Мос-хо-ке это утверждает, а бог Ваконда знает, что Мос-хо-ке никогда не солгал. — Во имя неба, продолжайте! — вскричал дон Хосе. — Откуда вы знаете, что она жива?! — закричал и Энкарнасион Ортис, бросаясь к индейцу. — Мос-хо-ке — не болтливая старуха! — высокомерно сказал индеец. — То, что он сказал, — правда. Он видел схватку своими глазами. Он был там. — Как! — с упреком воскликнул дон Луис. — Вождь, вы были там и не попробовали спасти несчастную девушку? Индеец презрительно усмехнулся: — Разве у Мос-хо-ке двадцать рук, чтобы бороться против тридцати врагов? Разве мог он победить, если четыреста всадников не победили? — сказал он. — Нет, вождь отважен, но не безумен. — Но скажите же нам, вождь, — сказал дон Луис, жестом призвав друзей к спокойствию, — каким образом вы очутились там? — Какая малость удивляет бледнолицых! Мос-хо-ке был послан белыми начальниками к Пламенному Глазу. Хотя он и вышел из каменной деревни бледнолицых в одно время с Седой Головой, он оставил далеко позади Старого Начальника. — Совершенно верно, — сказал дон Хосе. — Великий Бобр покинул город одновременно со мной, я это вспоминаю сейчас. — Кто может сравниться с Мос-хо-ке в ходьбе! — гордо сказал индеец. — Его шаг, как полет орла, не оставляет никаких следов и не сбивается с прямой дороги. Когда вождь вошел в лес, солнце уже пронизало сумрак деревьев, земля была раскалена. Мос-хо-ке укрылся в тени деревьев и стал ждать, чтобы прошел дневной жар. Он вынул из своей сумки кусок высушенного оленьего мяса и начал есть. Вдруг он услышал легкий шум. Он поднял голову, осмотрелся и увидел много людей, не меньше тридцати. Они крались и прятались между деревьями, как прячется буйвол в чаще. Индеец очень осторожен. Он понял, что эти люди идут дорогой войны. Он спрятался в кустарнике, чтобы его не обнаружили, так как эти люди, увидев его, убили бы. Прошел один час без всякого движения. Рядом в чаще послышался топот нескольких лошадей. До ушей вождя донеслись веселые голоса. Он осторожно поднял голову и увидел приехавших. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Женщина была светлая, с глазами, как небо. Вдруг спрятавшиеся люди выскочили все разом из засады и с громким криком бросились на приезжих. Те четверо даже не могли попытаться убежать — враги окружили их со всех сторон, — но они стали храбро сражаться. Не меньше десяти воинов упали под их ударами. Но что они могли сделать? Убив часть своих врагов, они сами были убиты противниками. Молодая девушка осталась одна, без защиты. На нее набросили серапе, связали ей руки и ноги и положили на землю. Тогда вождь этого отряда подошел к убитым врагам, чтобы убедиться в их смерти, а потом сказал своим солдатам по-испански: «Мы снимем с них скальпы и вонзим стрелы в их тела. Пусть тот, кто найдет их, думает, что они убиты индейцами». — Значит, это не были апачи? — вскричал дон Хосе Морено. — Это были испанцы, — холодно ответил индеец. — пламенный Глаз сказал это моему отцу и не ошибся. Потом, — продолжал индеец, — вождь испанцев велел погрузить на лошадь тела убитых солдат, а сам поднял молодую девушку, и они ускакали галопом и исчезли в глубине леса. — О боже!.. Этот человек!.. Этот негодяй!.. Я отдам все мое состояние, только бы мне помогли найти его! — подавленно сказал дон Хосе Морено. — Я отдам за это мою жизнь! — воскликнул Энкарнасион Ортис. — Если мои бледнолицые братья желают, Мос-хо-ке его найдет, — спокойно сказал индеец. — Вы, вождь?! О, да услышит вас бог! Но как узнать, где он скрывается? Ведь прошло столько времени со дня похищения! Нет-нет, это невозможно, это выше ваших сил! Индеец иронически улыбнулся. — Когда Мос-хо-ке остался один, — продолжал он свой рассказ, — бог Ваконда внушил ему мысль снять с земли отпечатки ноги начальника отряда и одного из его спутников. Этого достаточно для Мос-хо-ке. Если он видел начало следа, он всегда дойдет до конца его. — Имейте в виду, вождь, что ваши слова подают мне надежду! — вскричал дон Хосе Морено. Индеец с улыбкой поклонился. — Пусть отец мой Седая Голова надеется, — ответил он. — Но индейский вождь еще не все сказал. Хотят ли мои братья еще слушать? — Говорите! Говорите, умоляем вас! — Мос-хо-ке присоединился к Пламенному Глазу и выполнил поручение, данное ему бледнолицыми. Потом все поехали в Охо-Люсеро. Как всегда, Мос-хо-ке проверял. Однажды, когда белые легли спать, Мос-хо-ке, вместо того чтобы отдыхать вместе с ними, пошел на охоту и вернулся к своим друзьям лишь тогда, когда он обнаружил след. Лагерь белых находился именно там, где был след, и среди многих следов на земле вождь разглядел отпечатки тех, какие он взял раньше, в чаще леса. Он нашел следы и похитителей и жертвы. То, что сказал пламенный Глаз, — правда. Белую девушку похитил дон Горацио. Он — и никто более. Вождь в этом убежден. — Тогда почему же, вождь, вы отказывались отвечать на мои бесчисленные расспросы? — Мос-хо-ке отказывался отвечать потому, что, если бы он сказал, Пламенный Глаз стал бы немедленно преследовать гачупинов. А долг призывал его сюда. Кроме того, Мос-хо-ке сам пошел по следу гачупинов и теперь, когда потребуется, может найти их, так как выследил их на далеком расстоянии. Если бы даже они зарылись в землю, им не удалось бы в пустыне избежать взгляда вождя команчей, когда он хочет найти их! Вождь найдет белую девушку! — О вождь! Если вы вернете мне дочь… — Мос-хо-ке дал слово, — прервал его индеец, — он сдержит его! Пусть отец мой успокоится. Дон Хосе, измученный волнениями, упал в кресло, потеряв сознание. Два его молодых друга бросились к нему на помощь. — Бледнолицые слабы, как женщины, — пробормотал индеец, с невыразимым презрением глядя на них. — Они не умеют сдерживать ни радости, ни горя. Обморочное состояние дона Хосе продолжалось очень долго и стало внушать опасение его друзьям. Но потом благодаря их заботливому уходу он мало-помалу пришел в себя. — О, этот дон Горацио! — шептал он ежеминутно с выражением нестерпимой боли. — Поверьте, он получит возмездие! — успокаивали его молодые друзья. — Простите мне мою слабость! Удар был слишком страшен, а я стар и так страдаю!.. Спасибо вам за ваши заботы, — добавил он, обращаясь к молодым людям. — Сейчас я чувствую себя хорошо. Пора заняться приготовлениями к отъезду. — Все готово. Мы можем ехать, как только вы дадите распоряжение, — сказал дон Луис. — В таком случае — завтра. Я хочу выполнить свой священный долг, а дело не терпит отсрочки. — Так… Значит, завтра на рассвете мы выступаем. — А вы, вождь? Что вы намерены делать? — спросил дон Хосе Морено у индейца, стоявшего неподвижно около него. — Пусть отец мой Седая Голова не беспокоится о вожде, — тихо ответил краснокожий. — Когда мой отец будет нуждаться в Мос-хо-ке, он найдет его около себя. Мос-хо-ке направляется в пустыню — у него тоже есть священный долг, который он обязан выполнить. — Идите, вождь! Я знаю, что вы человек мужественный, преданный своим друзьям. Я доверяю вам. Поступайте так, как вы найдете нужным. Вы свободны! — Мой отец хорошо сказал, вождь благодарит его. На четвертое солнце после этого Седая Голова увидит опять Мос-хо-ке. Пусть он будет бодр до этой встречи — вождь принесет ему хорошие вести.