Лицо ее было белым, словно полотно, на щеке синел кровоподтек. Мэгги со страхом взирала на кровь, сочившуюся из раны на его щеке и стекавшую на грудь. — Ты ранен! — Все в порядке. — Но ты в крови! Он опустил глаза. Из раны на боку также сочилась кровь. Потом дотронулся до спины. — Все в порядке, — повторил он и нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, где остался след от удара Винса. — Он ранил тебя? — Нет, — нервно засмеялась она, — только поцарапал чуть-чуть… Ты страшно встревожил меня, Ястреб. Я так испугалась, что ты сейчас убьешь его. — Он был бы уже покойником, если бы не ты… — Пойдем отсюда, пока не поздно. Ястреб согласился с Мэгги. Вскочив на ноги, он быстро собрал все в корзину, свернул одеяло и поднял Мэгги на коня. Потом с ножом в руке наклонился к Рокко. Мэгги затаила дыхание, когда он, захватив рукой волосы белобрысого, отрезал их, оставив ежик не длиннее четверти дюйма. Потом Ястреб подбежал к мотоциклам. Она наблюдала, как он ножом проткнул шины и вспорол черные кожаные сиденья. Одна сторона ее натуры, которая не могла отрешиться от представлений цивилизованного общества, была шокирована таким варварским поступком. Но другая сторона, та, что была ею самой, жаждала отмщения — и Мэгги улыбалась тому, что оно свершилось. Винc и Рокко зашевелились, тогда Ястреб вскочил на коня и пустил его вскачь. Они уехали со злополучного луга, не оглянувшись. Глава 21 Дома Мэгги настояла на том, чтобы обработать и перевязать раны Ястреба, хоть он и уверял, что нет ничего серьезного. В конце концов он согласился, но сначала направился в кораль — позаботиться о жеребце и задать корм скоту. Теперь он сидел в кресле на кухне, вновь облаченный лишь в набедренную повязку и мокасины. Мэгги промывала раны на его лице, ребре и спине. Она касалась их нежно и осторожно. Ему казалось даже, что боль отступала под взглядом ее ласковых глаз. Он прикрыл веки, а она стала бережно втирать прохладную мазь в многочисленные порезы. Мэгги двигалась вокруг него и была так близко. Он вдыхал ее аромат, наслаждаясь прикосновениями легких рук, когда она так настойчиво и умело бинтовала его раны. Ястреб медленно открыл глаза. Взял в ладони лицо Мэгги: — Мэг-ги, что мне делать? — Все, что хочешь. — Я чувствую себя так, словно у меня отняли часть души, — прошептал он хрипло, — всю жизнь я стремился быть воином, охотником, сражаться и побеждать. — И ты сражаешься прекрасно, — сказала Мэгги, слабо улыбнувшись. — Любой воин должен был бы сделать то же самое. — И так поступает любой? — Любой, кто стоит того, чтобы его звали воином, станет драться за свою женщину. — Но ведь я — не твоя женщина. Ее слова были, как нож в сердце. Да, она не принадлежала ему, и он не смел ее трогать. Даже с ее согласия он не мог овладеть ею, зная, что вскоре должен уйти. Ястреб не мог остаться здесь и не должен связывать себя. — Мэгги, почему ты живешь так одиноко? Ты так хороша, так жаждешь любви. Почему бы тебе не найти спутника жизни? Она взглянула прямо, и ее ясные голубые глаза заблестели от навернувшихся слез: — Он у меня есть. — Ах, Мэгги, — прошептал он, — если бы ты знала, что происходит со мною, когда ты так смотришь на меня… Она медленно покачала головой: — Скажи мне. — Я хотел бы… — слова застряли в горле, когда он увидел, как слеза скатилась по щеке Мэгги. — А знаешь, чего я хочу? — спросила Мэгги. — Я хочу стать твоей здесь, сейчас, хотя бы раз. — Хотя бы раз, — повторил он. И понял, что больше не в силах противиться. Ястреб не мог отвергнуть ее, как не мог бы отвергнуть самого себя. Хорошо это или нет, но она нужна ему, как воздух, как вода, как жизнь. Мэгги преследовала его во сне, входила в видения. Она связана с ним так же, как он связан с Черными Холмами, землей, где был рожден. Это ее, Мэгги, зов перенес его сюда. Может быть, тут таятся причины, неизвестные им обоим. Кровь застучала в висках, он больше не мог бороться с собою и подавлять желание, что он делал с тех пор, как впервые увидел ее. Ястреб встал, подхватил Мэгги на руки, поцеловал и пронес через прихожую в спальню. Войдя, опустил ее на кровать и присел рядом. Он снова заколебался. Ястреб никогда еще не знал женщины. Что, если сейчас он разочарует ее? Все может быть. Он глубоко вздохнул, отгоняя эти мысли, потом поцеловал ее — и все сомнения тотчас покинули его. Его руки и губы осторожно ласкали ее тело. Пальцы медленно гладили кожу. Ведь это их единственная ночь, и он хотел, чтобы она продолжалась вечно. Он лег возле любимой и притянул Мэгги к себе. Уста их слились. Руки робко ласкали друг друга. Пальцы Мэгги скользили по рукам Ястреба. Она вновь радостно изумлялась игре великолепных мускулов под упругой бронзовой кожей. Тело Ястреба казалось жарким, как солнце, твердым, как земля, оно излучало необыкновенную энергию и силу. Кончики пальцев Мэгги словно опаляло огнем. Руки ее прижались к его груди, скользнули к животу, достигли бедер. Она ощутила, как сразу участилось его дыхание. Руки Ястреба проникли под ее блузу, лаская груди, наслаждаясь их гладкой и нежной округлостью. Он с трудом справился с ее бюстгальтером, непрестанно шепча ее имя. Потом все покровы оказались сброшены — и вот она уже лежала обнаженная, и их разделяла только набедренная повязка индейца. Они прильнули друг к другу, и Ястреб решил, что никогда не знал ничего прекраснее этого сладостного женского тела, ничего более волнующего, чем вкус ее губ. Мэгги не могла сдерживать свои чувства. Ее руки стремились к его плечам и рукам. Ее вновь волновала широкая бронзовая грудь, прикосновения к его коже. Она смело потянула повязку, а потом, вдруг смутившись, отпрянула, когда он быстрым движением отбросил ее. Ястреб стал тяжело дышать. Последняя преграда между ними исчезла. Его поцелуи стали настойчивее. Она чувствовала, как растет напряжение, страсть, которая заставляла ее тело извиваться от овладевшей ею сладкой муки. Его голос срывался, шепча ее имя. Потом тела индейца и белой женщины слились, они стали как бы одним существом. Его тело содрогалось, он обладал ею, сжигая ее своими объятиями и поцелуями, а Мэгги все сильнее прижималась к нему, стремясь передать ему жар своего тела, соединить сердца, заставить их биться в унисон. Она, наконец, была счастлива и удовлетворена. Позже, когда он заснул, Мэгги вновь прильнула к любимому. Теперь она принадлежала Ястребу. Эта дивная ночь пробудила в них страсть и любовь. Быть может, она безотчетно всем своим истосковавшимся сердцем призывала его сквозь века. А если все, что случилось с ними, не случайно и назначено судьбой? По-видимому, она, Мэгги, родилась не в то время… или индеец появился на свет прежде, чем это было предрешено? Что, если судьба стремится исправить эту трагическую ошибку и соединить их? Как будто невероятно… но Мэгги так хотелось поверить в чудо! Задумчиво улыбаясь, она посмотрела в окно. Стояла тихая ночь. Казалось, еще чуть-чуть, и до луны можно дотянуться рукою — так низко стояла она на небосклоне. Полнолуние. Мэгги сразу отвернулась. Она и помыслить не могла о том, что придет следующее полнолуние и Ястреб покинет ее навсегда. Открыв глаза, она уловила запах кофе и поджаренной ветчины. Насторожившись, Мэгги вцепилась в простыню. Так Вероника вернулась? Мэгги поискала глазами свое кресло и тут же вспомнила, что оно осталось в кухне. Она восстановила в памяти картины минувшей ночи, и ее бросило в жар. Глубокая радость охватила душу. Мэгги готова была громко смеяться от пронзительного счастья, ни с чем не сравнимого душевного состояния, глубоко благодарная провидению за чудную, волшебную ночь. Мэгти подняла глаза — Ястреб стоял в дверях, держа в руках поднос с двумя чашками кофе, двумя тарелками, доверху наполненными ветчиной, яичницей и бутербродами. — Ты сам все приготовил! — воскликнула Мэгги. — Я проголодался, — с серьезным видом ответил он, — а кроме того, похоже было, что ты проспишь весь день. — Я очень устала, — объяснила она. — Я знаю, — ответил он, пряча улыбку. — А сейчас я очень хочу есть. Улыбнувшись, Ястреб пересек комнату и, поставив поднос на постель, сел напротив Мэгги, не отрывая от нее глаз, пока она ела яичницу. — Совсем неплохо, — одобрила она и вспыхнула, обнаружив, что простыня соскользнула с колен. Ястреб судорожно сглотнул. Его желание пробудилось с новой силой при виде ее обнаженной груди и живота. — Ястреб… Поняв охватившее ее смущение, он вскочил, поднял ее ночную рубашку и набросил на нее, прикрывая обнажившееся тело и целуя ее. — Так лучше? — Да, спасибо, — прошептала Мэгги, избегая его взгляда. Подавив улыбку, он снова сел на кровать и взял кусочек бекона. Завтрак закончился в полном молчании. Затем Ястреб взял поднос и унес его в кухню. По возвращении он заметил, что Мэгги чем-то расстроена.